Я на все эти хлопоты взирал с некоторой тревогой. Понятно, мне
льстило - командировка... орден... Но ехать не хотелось. Хоть убей, не
хотелось. Сам не знаю почему, но боялся. Рядом, казалось бы, четыре
надежных уха, четыре надежных глаза, под дружеским,так сказать,
присмотром, а вот не хотелось ехать. Если уж совсем честно, на месте поэта
К. и прозаика П. я тем более бы не поехал.
Но они рискнули.
Таким образом, в середине мая мы оказались в Москве.
Во дворе дома Ростовых, перед СП СССР, нежно пахло листвой, никакой
гари - Бондарев тогда еще не сжигал чучело Евтушенко. Прозаик П., получив
необходимые бумаги, несколько иронично спросил: а зачем, Геннадий
Мартович, вам ночевать у родственников? Завтра вылет. Вместе и переночуем
в гостинице.
Подозреваю, что прозаик П. в своем благодушии несколько забылся. Я
ответил: пожалуйста. И сам, понятно, забылся. Но ведь всегда приятно:
вечер, выпивка, задушевные писательские разговоры... Так сказать, вечерние
беседы на островах...
Повинуясь нахлынувшему на меня добродушию, я спросил: а сколько водки
вы берете с собой? В Болгарии, как везде, русскую водку любят.
Ответ меня отрезвил.
- Водка? Какая водка? С сегодняшего дня, Геннадий Мартович, мы
официальная делегация. Вы, например, взяли с собой костюм?
Я кивнул. Костюмом в те дни я считал джинсы и смену рубашек.
- Вы уже бывали в Болгарии? - спросил я.
Прозаик П. загадочно промолчал, а поэт К., ответил несколько
недружелюбно: ты-то, говорят, точно бывал.
Ага, сказал я. Раз шесть.
Это неприятно удивило и поэта и прозаика.
- А кто тебе готовит подстрочники? - недружелюбно спросил поэт.
- Я перевожу с оригинала.
- Так все говорит, - уже совсем недружелюбно заметил поэт. Впрочем, с
болгарского можно переводить без всяких подстрочников.
Ну да, подумал я. Проще простого.
"Може би и аз ще плача във последния си час. Търся рима. Пада здрава
- син във профил, чер анфас..."
Что тут непонятного? Стефан Цанев всегда писал просто.
Я с ними подружусь, подумал я, откупоривая в номере гостинице бутылку
шампанского. Я расскажу им о болгарских поэтах, прозаик П. и поэт К.
расскажут мне о себе. Мы станем друзьями. В конце концов, все мы члены
одного караса. Писатели народ не очень дружный, но с ними я подружусь.
Чтобы ускорить процесс созревания дружбы, я рассказал смешной, на мой
взгляд анекдот. Недавно в Египте выкопали очень древнего сфинкса, так на
его левой ноге этот анекдот был выбит еще шумерской клинописью. Но все
равно анекдот казался мне смешным. Ну, тот самый, в котором гаишники
останавливают машину по самому пустячному поводу. Не успели они
откозырять, как водитель сломался: "Честное слово, у меня есть права,
просто я потерял их". А сидящая рядом женщина закричала: "Говорила тебе,
не садись пьяный за руль!" А мужичонка с заднего сиденья упрекнул: "И
тормоза у тебя ни к черту!" А его сосед, проснувшись, запричитал: "Что?
Накрылась наша контрабанда?"
И так далее.
В комнате установилась тишина. Никто не засмеялся. Прозаик П.,
поставив резную трость между ног, вздернул брови и сурово спросил:
- Вы это к чему?
Действительно, к чему я такое? Мне, можно сказать, выразили доверие,
отправили, провинившегося, в командировку, а я еще не успел пересечь
границу и уже травлю анекдотики...
А может, подумал я, их интересуют анекдоты политические? Ну, скажем,
такие, как тот, что обьяснял разрыв дружественных отношений с государством
Сомали... Ну, про орден... Про золотое кольцо в нос...
И так далее.
Тишина в номере установилась невыносимая. Она была густая и вязкая,
как хорошо свареный холодец.
Я спохватился.
Действительно. Писатели летят в заграничную командировку, честь,
доверие, а я, значит, с анекдотами...
Пытаясь снять наряжение, я поднял стакан и рассказал поэту К. и
прозаику П. известную историю, приключившуюся с моим другом болгарским
поэтом Божидаром Божиловым, когда он, вот как мы, полетел однажды в такую
же заграничную командировку.

В самое крутое время, когда от Китая отшатнулись многие его прежние
друзья, кому-то из руководящих китайских товарищей, может быть Чэнь-бодэ,
а может быть генералу Линь Бяо, пришла в голову превосходная мысль -
пригласить в страну какого-нибудь известного зарубежного писателя и пусть
этот известный зарубежный писатель напишет честные объективные очерки о
великой китайской культурной революции и вообще о положении дел в стране.
Почему-то выбор пал на моего друга Божидара Божилова, и Божидар,
понятно, не стал отказываться.
В Пекине Божидара поселили в гигантском отеле "Шанхай". В
бесчисленных номерах "Шанхая", гостиницы, специально предназначенной для
иностранцев, жил только один иностранец - сам Божидар Божилов, известный
болгарский поэт, приглашенный Чэнь-бодой или Линь Бяо для написания
честных объективных очерков о великой китайской культурной революции и
вообще о положении дел в стране. Питался иностранец Божилов в чудовищно
огромном и в столь же чудовищно пустом ресторане. Бар на горизонте был
почти не виден. Когда появлялся официант Божидар отправлял его к бару за
рюмкой водки и тот послушно уходил в долгую экспедицию. Выпив рюмку,
Божидар вновь отправлял официанта к бару. Это повторялось много раз, но
китайскому вышколенному официанту и в голову не пришло взять и принести
Божидару не рюмку, а всю бутылку.
Из отеля Божидара не выпускали, никто его не навещал, читать
китайские газеты и многочисленные дацзыбао, вывешенные даже в ресторане,
он не умел. А дни шли. Даже недели шли.
Однажды, выпив очередную рюмку, утомленный одиночеством, испытываемым
в одном из самых крупных городов мира, Божидар разнервничался.
"Послушайте, - сказал он молчаливому маленькому переводчику, как тень
следовавшему за ним в любой уголок огромного отеля. - Я приехал сюда
писать честные объективные очерки о великой китайской культурной революции
и вообще о положении дел в стране, но я никого не вижу, я ни с кем не
встречаюсь, я не могу даже выйти из отеля, а окна в моем номере занавешены
такими хитрыми шторами, что я не могу их раздвинуть. Как я могу писать в
таких условиях? Мне нужны человеческие контакты!"
- Вы говорите как ревизионист, - ответил маленький переводчик, часто
и укоризненно кивая черной красивой головой, украшенной прямым китайским
пробором. - Мы создали вам хорошие условия. Надо лишь сесть за стол и
написать честные и объективные очерки о великой китайской культурной
революции и о положении дел в стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27