Джанкарло на миг увидел безумные глаза помощника, усмехнулся, пожал плечами.
– Бред, бред, бред... – бормотал помощник.
– А ты ожидал увидеть земляничную поляну, Сах?
– Может быть, тебе лучше отключиться? – опасливо спросил Сахнун. – Мало ли что! Будем следить по приборам.
– Вот и следи.
– А ты?
Джанкарло нетерпеливо отмахнулся. "Растаскивание" усилилось до уровня боли. Бдительный Джекил умерил силу связи нервов человека с датчиками полей. Полегчало.
– Техника вроде работает, – неуверенно сказал Сахнун. – У тебя физиономия красная.
Джанкарло кивнул.
– А у тебя – баклажановая.
– Связаться с центром?
– Ну свяжись.
– Хелло, центральный пост!
– Да? – отозвался Мбойе.
– Что у вас на экранах?
– Не знаю. Чернота исчезла. Молоко какое-то. А у вас?
– То же самое. Ты знаешь, за пределами полей давление отрицательное. Спроси Угрюмова, это возможно?
– Он головой трясет. Невозможно. Впрочем, существование канала, в который мы провалились, тоже невозможно.
Внезапно экраны заработали. По крайней мере что-то на них проявилось. Что-то вроде багрового пищевода, между стенками которого перемещался "Вихрь".
– Семьсот метров в секунду, – определил Гильгамеш.
Свечение стенок усиливалось.
– Мы приближаемся к центру планеты?
– Точно ответить в столь необычных условиях сложно. Но больше вроде некуда.
Клубок ярких молний оплел корабль, и экраны вновь ослепли. Сколько это продолжалось, определить не удалось, приборы показывали сущую нелепицу. На миг, на час, а может быть, и на год, возникли перегрузки. Они не исчезли и потом, когда пространство распахнулось, словно со всех сторон отдернули сверкающие шторы.
Кампанелла исчезла. Вокруг на фоне черного бархата остро и болезненно светило звездное море. Разговаривать было невозможно, хотя сознания тогда никто не терял. Бессильным что-либо предпринять людям осталась лишь роль наблюдателей. Гораздо более крепко скроенный и сшитый Гильгамеш пробовал как-то повлиять на движение корабля маневровыми дюзами, но либо вскоре, либо через бесконечно долгое время, он оставил эти попытки за их полной неэффективностью. Ко всему прочему, команды на включение и выключение зажигания проходили не каждый раз, с большими задержками и не одновременно. Часть проприоцепторов – стражей состояния корабля указывала на наличие скручивающих деформаций корпуса. Другая часть свидетельствовала о том же самом, но с противоположным знаком. В видимом спектре за бортами ничего особого не происходило, а радары показывали, что вдоль оси полета периодически то возникали, то исчезали очертания канала, причем частота пульсаций возрастала, если было можно доверять атомным часам.
Для инициативного и физически очень сильного Мбойе вынужденная пассивность означала настоящее страдание. Однако все, что ему удавалось, так это слабо шевелиться и малоразборчиво бормотать нечто вроде "во влипли". Впрочем, создавшееся положение принесло не только отрицательные эмоции.
– Проходим систему Сириуса, – вдруг объявил Гильгамеш.
В его обычно суховатом голосе сквозило изумление, и было отчего. "Вихрь" скакнул на десятки световых лет! Возникали естественные сомнения, но они сразу рассеялись, поскольку в нескольких астрономических единицах от линии курса плавала маленькая белая звезда. Даже беглого взгляда на ее характеристики хватало, чтобы ее узнать. Это был Сириус Б, или Щенок. Из-за него выглядывал более объемный, но менее плотный Сириус А. Обе звезды смещались по экранам левого борта в сторону кормы.
– Тринадцать тысяч километров в секунду, – определил Гильгамеш. И когда только успели набрать скорость?
Довольно близко мелькнуло расплывшееся облако газа с вкраплениями металлических обломков. Обонятельные сенсоры внешней среды даже успели уловить запах – запах подгоревшего бекона.
– Останки яхты "Абракадабра", – флегматично сообщил софус.
Сэмюэл Пип прохрипел что-то неразборчивое.
– Скорость – тридцать тысяч километров в секунду, – продолжал изумляться Гильгамеш.
Самостоятельно такой скорости "Вихрь" мог достигнуть только за короткое время.
Сквозь свист и хрипы в динамики внешней связи прорвался недоумевающий женский голос:
– Сириус-диспетчер Повилайтене – неизвестному судну в секторе SBZ-1. Откуда вы взялись? Назовитесь!
Гильгамеш отправил позывные встречи, но ответа диспетчера Повилайтене дождаться было не суждено: минуту шел радиосигнал, несколько секунд Сириус-диспетчер озадаченно молчала, а потом экраны вновь заполнило молоко. А когда оно рассеялось, Гильгамеш определился уже около совсем другой звезды, вращавшейся вокруг "черной дыры".
– Поздравления экипажу. Система Геминга! Скорость – семьдесят семь тысяч километров в секунду.
Придавленный перегрузками экипаж воспринял это сообщение хладнокровно. Геминга так Геминга. Если был Сириус, отчего не быть Геминге? Гильгамеш включил тормозные двигатели, но крейсер как ни в чем не бывало продолжал наращивать скорость.
– Не трать горючее, – приказал Мбойе. – Даже скорости света совершенно недостаточно, чтобы в мгновение ока поменять систему Сириуса на систему Геминги.
Маша поняла, что он хотел сказать. "Вихрь" на какое-то время уже развивал немыслимую скорость, явно перешагнув роковой порог. Сначала – в одну сторону, затем – в противоположную, вынырнув у коллапсара. И все живы. Даже вроде бы здоровы.
После следующего прыжка "Вихрь" миновал систему еще одного коллапсара, на этот раз – Кроноса. На некотором расстоянии от "черной дыры" располагалась небольшая звезда с единственной планетой. Тем самым Феликситуром, где нашли странную серную жизнь и где впервые наблюдали макулу. Над планетой висела покинутая орбитальная станция "Гравитон-4".
Но и у Кроноса "Вихрь" задерживаться не стал. Он разогнался до двухсот пятидесяти пяти тысяч. Так быстро не летал еще ни один пилотируемый корабль Земли. А для неведомой силы, упорно толкавшей звездолет к неведомой цели, это оказалось не пределом. Цифры лага продолжали мелькать. Был побит рекорд скорости автоматических экспериментальных зондов. Давно уже должно было сказаться предсказываемое теорией относительности и многократно подтвержденное опытами уменьшение массы тел, приближающихся к абсолютной единице, то есть к скорости света. Но этого не происходило. А перегрузки начали спадать.
– Генрих, что происходит? – спросила Маша.
Угрюмов страдальчески морщился. С усилием оторвав голову от мягкого ложа, он поочередно рассматривал свои руки, удивляясь тому, что они все такие же, как и прежде, и их не больше двух.
– Одно могу сказать, капитан: мы вроде живы. Гильгамеш, взвешивание производится пружинными датчиками?
– Пьезоэлементами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79