На водительском месте сидел сам Грэм в промасленном комбинезоне и ярко-желтой каске. Вверх над отвалом бульдозера взметнулось пламя, за которым последовал труп Быка и по крутой дуге пролетел над кабиной Грэма. Грэм оглянулся, включил задний ход и медленно переехал безжизненное тело чудовищной машиной, дробя кости и раскатывая плоть в лепешку. Затем двинул бульдозер вперед, столкнул искореженный «купе-де-виль» на обочину и услышал, как обломки покатились под обрыв в Тихий океан. Потом, бросив прощальный взгляд через плечо на багрового лепешечного человека поперек шоссе, залязгал назад в туннель.
– Могу я спросить тебя еще об одном? – сказал Грэм на следующую ночь, когда они лежали в постели.
– Конечно. – Энн застыла в ожидании. Но она надеялась, что все обойдется легче, чем в прошлый раз и в позапрошлый.
– Бык Скелтон.
– Бык Скелтон? Господи, что ты смотрел? Я даже не помню, что когда-нибудь играла с ним.
– «Гремучка и рубины». Дрянь невероятная. Ты играла гардеробщицу, которая берет у героя его стетсон и говорит: «Ух ты! Нам тут такие огромные редко приходится принимать».
– Я сказала ЭТО? – Энн ощутила не только облегчение, но и интерес. Однако из-за такого несправедливого обвинения в ней вспыхнул негодующий протест. Если он способен подумать, что я трахалась со Скелтоном, кого еще он способен заподозрить? Против обыкновения Энн решила не торопиться успокоить Грэма.
– Боюсь, что да, – ответил он. – И каждому слову ты придала весомость.
– А его реплика?
– Не помню. Какая-то муть о сыром мясе, которое они едят в Аризоне, отчего у них все вырастает большим. Что-то такое же тонко-остроумное.
– И что я сказала на это?
– Ничего. Та реплика была единственной. Ты только придала себе мечтательный вид.
– Да, помню, мне часто приходилось его себе придавать. Мой согретый теплой перчаткой взгляд. – Она почувствовала, как Грэм напрягся при этой фразе. – Чтобы изобразить его, я изо всех сил сосредоточивалась на последнем приличном обеде, какой ела. И тогда мои глаза туманило желание.
– Ну и?
Тело рядом с ней снова напряглось.
– Ну и?
– Ну и ты легла с ним в постель?
– Трахала ли я Быка Скелтона? Грэм, ты бы еще спросил про Габби Хейс.
Грэм повернулся к ней и уткнул лицо в ее предплечье. Его ладонь легла ей на живот.
– Хотя один раз я позволила ему меня поцеловать.
Его предположение было абсолютно смехотворным, и она сочла, что он в ответ имеет право на полную честность. И ощутила, как пальцы Грэма окостенели на ее животе. Она почувствовала, что он все еще ждет.
– В щечку. Он целовал всех на прощание – то есть всех девочек. Тех, кто позволял, в губы, тех, кто не позволял, – в щечку.
Грэм что-то пробурчал в темноте, потом издал смешок победителя. Примерно три минуты спустя он занялся с Энн любовью. Он был обстоятелен и нежен, но ее мысли были заняты другим. Если бы она действительно трахала Скелтона, думала она, Грэм сейчас не занимался бы со мной любовью. Каким странным образом прошлое догоняет настоящее и дергает его. Что, если бы все эти годы тому назад, когда она снималась в «Гремучке и рубинах», кто-нибудь сказал: «Уступи сейчас этому ковбою, и через несколько лет ты обеспечишь себе и пока незнакомому мужчине одну-две очень тоскливые ночи». Что, если бы кто-то сказал это? Скорее всего она отозвалась бы: «К такой-то матери будущее! К ТАКОЙ-ТО МАТЕРИ БУДУЩЕЕ! Отвяжись от меня; ты причинишь мне достаточно неприятностей, когда настанешь, без того, чтобы измываться надо мной заранее». А затем из принципа она могла бы пойти дальше и ответить улыбкой ковбою, каким бы пухлым и тщеславным он ни был.
Грэм все больше возбуждался, раздвинул ей ноги под более широким углом и подсунул плоскую ладонь ей под лопатки. Когда она упомянула прощальный поцелуй в щечку, он весь напрягся. А поцелуй Бык ее – все эти годы тому назад – в губы, оказалось бы этого достаточно, чтобы помешать Грэму заниматься с ней любовью сейчас? Такая странная выкладка. Почему вокруг существует столько непредвиденных связей? А если бы ты умела предвидеть их все заранее, помешало бы это жизни терзать тебя? Или она нашла бы другой какой-нибудь способ?
Грэм немножко задержал свой оргазм, тактично предлагая ей кончить, если она хочет. Никакого соблазна она не испытала и ответила ритмичными нажатиями на его ягодицы. Когда он кончил, она ощутила сострадание и отраженное возбуждение – как обычно, но более отъединенно.
И в ту же ночь Грэму привиделся автомоечный сон.
Автомоечный сон был зачат Ларри Питтером, с которым Энн совершила адюльтер в «Заварушке», в фильме об уличных бандах, который Грэм умудрился поймать за последние месяцы дважды – один раз в кинотеатре «Эй-би-си» в Тернпайк-лейне и еще раз в Рэмфорде. Энн играла Третью Маруху и участвовала в нескольких бездарных, задающих общий тон эпизодах, в которых члены банды бахвалились и выкомаривали перед своим немытым гаремом. Ларри Питтер играл детектива в чине сержанта, который, избив неудовлетворительное число подозреваемых, чтобы добраться до истины, в конце концов постельно принудил Третью Маруху выдать своих.
Питтер сидел за своим служебным столом и курил; на нем все еще был его засаленный кремовый плащ из фильма.
«Ну-ну, – начал он с язвительным любопытством, – посмотрите-ка, что нам кошка с помойки приволокла. Эй, ребята, – заорал он через голову Грэма, которого усадили на стул для подозреваемых. – Эй, ребята, поглядите-ка!»
Дверь отворилась, и ввалились трое. Каждый на свой лад показался Грэму грязным и злобным. Один высокий и молодой с жирными космами волос и прыщами на лице, затем толстый угрюмый в запачканном комбинезоне и тощий с ничего не выражающим лицом, заросшим двухдневной щетиной, смахивающий на фоторобота. Им всем следовало бы сидеть за решеткой, но Питтер радостно их приветствовал.
«Поглядите, ребята, поглядите, кто объявился – мистер Автомой собственной персоной!»
Ребята захихикали и сгрудились вокруг Питтера по ту сторону стола.
«Пожалуй, от меня требуется кое-что объяснить, – сказал детектив. – Какой смысл ходить вокруг да около, сквайр, а? – Грэм предпочел бы, чтобы они подольше походили вокруг да около. – Дело в том, Грэм (ничего, если я буду называть вас Грэмом, вы не против?), – дело в том, что вы, наверное, кое-что слышали обо мне от своей супруги. Поправьте меня, если я ошибаюсь».
Грэм ничего не сказал.
«Рассказала вам про наш маленький романчик. Небольшое наше факультативное развлеченьице. Превосходная штука, немножко честности между мужем и женой, я всегда так говорю. Я уверен, Грэм, вашему браку почти все ваши друзья завидуют».
Питтер улыбнулся фальшивой улыбкой со сжатыми зубами. Грэм никак не отозвался.
«Конечно, есть такая штука, как излишек честности, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48