ЧИСТЫЕ ДЕЛА
Привет, старик, привет, чертовски рад тебя видеть, мы снова
вместе, а это уже кое-что, хотя и это ничего не меняет. Все
будет так, как будет, вот в чем дело,-- именно так, даже если
бы нам очень захотелось повертеть колесико иначе. Давай
обнимемся, пожмем друг другу руки и присядем на ступеньке трапа,
как было заведено у нас когда-то, помнишь? Давным-давно, когда
нас называли незаменимыми, когда-то, помнишь? Давным-давно,
когда на глухих задворках Галактики немыслимо было обойтись без
двух стариков, потому что классных разведчиков во все времена
находилось негусто, а мы тогда были моложе на целую жизнь и
умели творить чудеса. Оставим чудеса другим, кто идет за нами, и
согласимся, что это справедливо. Сверхдальних разведок и
свободного поиска нам с тобой досталось на десятерых, но силенок
с годами почему-то не прибавляется. Присядем на трапе,
посидим-помолчим о разных пустяках, пусть Черепашка подождет еще
немного, пусть потерпит, пока старики намолчатся. Старики,
старики-чистильщики, в которых постепенно превращаются все
незаменимые. Нехитрая работенка здорово приманивает к зеркалу
воспоминаний; это зеркало волшебное, и человек невольно
поддается его очарованию -- вдруг начинает пятиться, а что
разглядишь спиной? Но мы-то с тобой понимаем, чистильщики --
это тот же космос, это все-таки он, его дыхание, с которым
сливается наше; это магнетизм его яростного покоя, который
расшевеливает кровь однажды и навсегда, и знает настоящие
доказательства того, что жизненный труд наш не был напрасным. Да
и Черепашка -- не самая дрянная каталка на звездных полях. И
потом, старина, будь наш новый транспорт посолидней, поднимала
бы Черепаха на борт не пару взрывчатки, а сотню, да ходили бы на
ней со скоростью разведчиков, да ждали-встречали бы нас, как
после свободного поиска,-- разве от этого колесико повернется
в другую сторону? Не мы -- значит, кто-то, и все будет так,
как будет, именно так, даже странно, откуда приплелась эта
пустая надежда, что все могло быть иначе? Мы посидим на трапе,
помолчим, потом ты скажешь: пора, и мы привычно перешагнем
потоптанный порожек рубки. Старушка явно заждалась старичков, ну
да за нами не пропадет, наверстаем, старики-чистильщики,-- и
на командный диспетчеру, бодренько: Ч-шестнадцать с готовностью,
идем в четвертый, Ч-шестнадцать с готовностью. Голос дежурного
молокососа пожелает нам не слишком большой дыры в мешке, я
ответно пошлю доброжелателя в эту самую дыру, пусть поторчит для
дела, и уже на рулежке прибавлю необязательное: будь здоров,
сынок,-- так что ты, дед, посмотришь на меня с пониманием. Мы
всегда понимали друг друга,-- будь здоров, сынок, форсаж,
выходим на третьей, по-ошла жестяночка, мы уже там, сынок, будь
здоров. Да вы ловкачи, каких свет не видывал, а мешок свой
впопыхах не забыли? Как можно, ведь это наша работа, как можно;
счастливо погулять, счастливо оставаться,-- все будет именно
так. Неделю добираться до места, принять дежурство, потом
неделю, вторую, месяц -- чеши себе по квадрату, нагуливай
сводку, обсасывай зубочистку, как леденец. Терпение, дед,
терпение, оно спасает от чего угодно и даже от скуки. Сегодня
вечером, а может, завтра к обеду Космач выдаст первые цели, ему
видней: ребята, облако пыли и пара кусочков, больше пока не
нашлось. И на том спасибо, в следующий раз не пожадничай, ладно?
Ребята, второй идет чуть пониже, но на всякий случай возьмите и
его. Не беспокойтесь, Космач, на нашем дежурстве твой
надзирательский стаж не пострадает, а лучше бы выпивки прислал
на каком-то из этих камешков; того и гляди -- рой, наконец,
издохнет, как тогда быть с посылками, Космач? С выпивкой
туговато, ребята, могу подкинуть жевательной резины, с тем же
райским привкусом. Ну да, жуйте ее сами, асы дальнего
наблюдения, все равно ничего другого вы не умеете,-- и мы
двинемся не спеша навстречу нашим камешкам. Пойдем под мелодии
старинных блюзов, пойдем минировать и распылять, и жечь
распыленное, чтобы смышленые парни, которым предстоят великие
дела, которым некогда мелочиться на трассе, могли бы угонять
своих скакунов без опаски, до поры ни о чем не заботясь, как и
положено настоящим смышленышам. Когда-то чистили перед нами,
теперь наш черед, старина. Будет так, и ты это знаешь,-- есть
один кусочек, есть второй, поглянцевали дорожку, протерли
бархаткой и на время забились в угол квадрата, пропуская
транспортный караван. Эй, Космач, твоя пыль полыхает от нашей
зажигалки, точно тополиный пух,-- отлично, ребята, с почином
вас, и прошу внимания: вероятно, уже к понедельнику получите
целую пригоршню и опять без выпивки,-- с этим не
проглядитесь, метят прямо по Дому. Не проглядимся, Космач, не
прохлопаем, хоть за нами имеется еще и заслонка безгрешного
автоматического действия. Не проглядимся, ведь мы-то понимаем,
как скверно спится по ночам, когда всякая дрянь барабанит по
крыше. До понедельника,-- пока, ребята.
Помнишь, старик, что случится дальше? Еще бы ты не помнил, тот
последний понедельник августа. Камешки окажутся увесистыми и без
особых щедрот, которые обожают в цехах на Четвертой базе. Почему
бы не сложить из них монумент, до самой верхушки Космоса,--
помечтаешь ты, когда мы приступим к делу,-- огромную вышку, а
на ней поместить всех нас, кто внизу не ужился. Но ты удерешь и
оттуда, старик, побродить на свободе, а кстати и мусор
прикопать, от больших построек его остается навалом... Мы будем
колотить их порциями, по дюжине, по десятку в заход, а самый
крупный оставим на закуску -- ощупать наверняка и после за
осколками не гоняться. Порядок, Космач, чистота идеальная, связь
по обстоятельствам,-- понял, по обстоятельствам,-- это
будет наша последняя договоренность. Я сочиню неплохой виражик,
и Черепашка пристанет к глыбе, словно сядет на блюдечко. Я --
наизнанку, дед, встречаемся через час,-- добро, дружище, но
через час ты не вернешься. Дед, что у тебя? -- молчание,--
дед, отзовись, ты слышишь? -- я потерплю еще, согласно
здравому смыслу и строгим инструкциям, десять минут, не более.
Десять минут на плохую дорогу, на всякие нечаянные дрязги, затем
отправлюсь искать тебя. Вспомни, вспомни, как это будет:
аварийный ранец, лучемет да и мои опасения впридачу -- все
это окажется бестолковым грузом, а твой сигнальный зонд не
зависнет оранжевой точкой над серо-серебристым нагорьем,--
услышать просьбу о сигнале ты бы уже не смог. Я разыщу тебя на
гребне скалистого слома; ты будешь там потрясающе
умиротворенный, будто сейчас конец отпуска, и мы на своем
побережье, под нашим солнцем накупываем в Атлантике внуков,--
в чем дело, дед?
1 2 3
Привет, старик, привет, чертовски рад тебя видеть, мы снова
вместе, а это уже кое-что, хотя и это ничего не меняет. Все
будет так, как будет, вот в чем дело,-- именно так, даже если
бы нам очень захотелось повертеть колесико иначе. Давай
обнимемся, пожмем друг другу руки и присядем на ступеньке трапа,
как было заведено у нас когда-то, помнишь? Давным-давно, когда
нас называли незаменимыми, когда-то, помнишь? Давным-давно,
когда на глухих задворках Галактики немыслимо было обойтись без
двух стариков, потому что классных разведчиков во все времена
находилось негусто, а мы тогда были моложе на целую жизнь и
умели творить чудеса. Оставим чудеса другим, кто идет за нами, и
согласимся, что это справедливо. Сверхдальних разведок и
свободного поиска нам с тобой досталось на десятерых, но силенок
с годами почему-то не прибавляется. Присядем на трапе,
посидим-помолчим о разных пустяках, пусть Черепашка подождет еще
немного, пусть потерпит, пока старики намолчатся. Старики,
старики-чистильщики, в которых постепенно превращаются все
незаменимые. Нехитрая работенка здорово приманивает к зеркалу
воспоминаний; это зеркало волшебное, и человек невольно
поддается его очарованию -- вдруг начинает пятиться, а что
разглядишь спиной? Но мы-то с тобой понимаем, чистильщики --
это тот же космос, это все-таки он, его дыхание, с которым
сливается наше; это магнетизм его яростного покоя, который
расшевеливает кровь однажды и навсегда, и знает настоящие
доказательства того, что жизненный труд наш не был напрасным. Да
и Черепашка -- не самая дрянная каталка на звездных полях. И
потом, старина, будь наш новый транспорт посолидней, поднимала
бы Черепаха на борт не пару взрывчатки, а сотню, да ходили бы на
ней со скоростью разведчиков, да ждали-встречали бы нас, как
после свободного поиска,-- разве от этого колесико повернется
в другую сторону? Не мы -- значит, кто-то, и все будет так,
как будет, именно так, даже странно, откуда приплелась эта
пустая надежда, что все могло быть иначе? Мы посидим на трапе,
помолчим, потом ты скажешь: пора, и мы привычно перешагнем
потоптанный порожек рубки. Старушка явно заждалась старичков, ну
да за нами не пропадет, наверстаем, старики-чистильщики,-- и
на командный диспетчеру, бодренько: Ч-шестнадцать с готовностью,
идем в четвертый, Ч-шестнадцать с готовностью. Голос дежурного
молокососа пожелает нам не слишком большой дыры в мешке, я
ответно пошлю доброжелателя в эту самую дыру, пусть поторчит для
дела, и уже на рулежке прибавлю необязательное: будь здоров,
сынок,-- так что ты, дед, посмотришь на меня с пониманием. Мы
всегда понимали друг друга,-- будь здоров, сынок, форсаж,
выходим на третьей, по-ошла жестяночка, мы уже там, сынок, будь
здоров. Да вы ловкачи, каких свет не видывал, а мешок свой
впопыхах не забыли? Как можно, ведь это наша работа, как можно;
счастливо погулять, счастливо оставаться,-- все будет именно
так. Неделю добираться до места, принять дежурство, потом
неделю, вторую, месяц -- чеши себе по квадрату, нагуливай
сводку, обсасывай зубочистку, как леденец. Терпение, дед,
терпение, оно спасает от чего угодно и даже от скуки. Сегодня
вечером, а может, завтра к обеду Космач выдаст первые цели, ему
видней: ребята, облако пыли и пара кусочков, больше пока не
нашлось. И на том спасибо, в следующий раз не пожадничай, ладно?
Ребята, второй идет чуть пониже, но на всякий случай возьмите и
его. Не беспокойтесь, Космач, на нашем дежурстве твой
надзирательский стаж не пострадает, а лучше бы выпивки прислал
на каком-то из этих камешков; того и гляди -- рой, наконец,
издохнет, как тогда быть с посылками, Космач? С выпивкой
туговато, ребята, могу подкинуть жевательной резины, с тем же
райским привкусом. Ну да, жуйте ее сами, асы дальнего
наблюдения, все равно ничего другого вы не умеете,-- и мы
двинемся не спеша навстречу нашим камешкам. Пойдем под мелодии
старинных блюзов, пойдем минировать и распылять, и жечь
распыленное, чтобы смышленые парни, которым предстоят великие
дела, которым некогда мелочиться на трассе, могли бы угонять
своих скакунов без опаски, до поры ни о чем не заботясь, как и
положено настоящим смышленышам. Когда-то чистили перед нами,
теперь наш черед, старина. Будет так, и ты это знаешь,-- есть
один кусочек, есть второй, поглянцевали дорожку, протерли
бархаткой и на время забились в угол квадрата, пропуская
транспортный караван. Эй, Космач, твоя пыль полыхает от нашей
зажигалки, точно тополиный пух,-- отлично, ребята, с почином
вас, и прошу внимания: вероятно, уже к понедельнику получите
целую пригоршню и опять без выпивки,-- с этим не
проглядитесь, метят прямо по Дому. Не проглядимся, Космач, не
прохлопаем, хоть за нами имеется еще и заслонка безгрешного
автоматического действия. Не проглядимся, ведь мы-то понимаем,
как скверно спится по ночам, когда всякая дрянь барабанит по
крыше. До понедельника,-- пока, ребята.
Помнишь, старик, что случится дальше? Еще бы ты не помнил, тот
последний понедельник августа. Камешки окажутся увесистыми и без
особых щедрот, которые обожают в цехах на Четвертой базе. Почему
бы не сложить из них монумент, до самой верхушки Космоса,--
помечтаешь ты, когда мы приступим к делу,-- огромную вышку, а
на ней поместить всех нас, кто внизу не ужился. Но ты удерешь и
оттуда, старик, побродить на свободе, а кстати и мусор
прикопать, от больших построек его остается навалом... Мы будем
колотить их порциями, по дюжине, по десятку в заход, а самый
крупный оставим на закуску -- ощупать наверняка и после за
осколками не гоняться. Порядок, Космач, чистота идеальная, связь
по обстоятельствам,-- понял, по обстоятельствам,-- это
будет наша последняя договоренность. Я сочиню неплохой виражик,
и Черепашка пристанет к глыбе, словно сядет на блюдечко. Я --
наизнанку, дед, встречаемся через час,-- добро, дружище, но
через час ты не вернешься. Дед, что у тебя? -- молчание,--
дед, отзовись, ты слышишь? -- я потерплю еще, согласно
здравому смыслу и строгим инструкциям, десять минут, не более.
Десять минут на плохую дорогу, на всякие нечаянные дрязги, затем
отправлюсь искать тебя. Вспомни, вспомни, как это будет:
аварийный ранец, лучемет да и мои опасения впридачу -- все
это окажется бестолковым грузом, а твой сигнальный зонд не
зависнет оранжевой точкой над серо-серебристым нагорьем,--
услышать просьбу о сигнале ты бы уже не смог. Я разыщу тебя на
гребне скалистого слома; ты будешь там потрясающе
умиротворенный, будто сейчас конец отпуска, и мы на своем
побережье, под нашим солнцем накупываем в Атлантике внуков,--
в чем дело, дед?
1 2 3