Управляли - чтоб прийти к власти. Помыкали - прейдя к власти.
Последний всплеск веры людской - 1991 год. Впервые за всю историю народ обрел свободу выбора. Голосованием людей в России сменилась власть. Одобрена на референдуме была новая конституция, сменившая экономический и политический строй в стране. То есть свершились по воле народа все исторические перемены - властным было только решение о роспуске СССР, а в последующем - о роспуске российского парламента первого созыва.
Победа тайного свободного голосования над открытым и несвободным низвергла в русской истории наши всегдашние н р а в с т в е н н ы е в ы б о р ы. Тот или иной общественный выбор теперь - это не нравственный вопрос, так как он совершается волей обычного большинства, то есть волей аморфной, обобществляющей сумму самых обывательских предпочтений да интересов. Прежде ж он свершался как нравственный волей меньшинства, и люди следовали за ним, движимые только верой, как за обращением, к ним посланным. Этот нравственный выбор меньшинства мог быть по сути бесчеловечным - как выбор революционный. А мог быть вовсе выбором одиночки - как в одиночку, только своей волей, Солженицын рушил фундаменты лжи под коммунистическим зданием.
Сегодня все свершается из того или иного корыстного интереса. Общественное мнение ничего не решает, презирает само себя и его едва-едва возбуждают мерзкими сексуальными скандалами. Между людьми в России истреблена даже личная, семейная переписка - не от нищеты, очевидно, а от неверия в ее смысл. Мало кто верит, что он живет и что кругом продолжается жизнь. Люди никому и ничему не верят, но и нет глубокой жажды правды, воли к сопротивлению, потому что сопротивляется большинство только тем, что способно еще бороться за свое физическое существование. Хоть все покрыто снова коростой лжи, но это уж ложь дарованная вседозволенностью, которую даже не обличишь, потому как все мы сегодня - все наше общество - живем во лжи животных инстинктов, законов собственного выживания, массовых вкусов.
Но сегодня, сегодня вдруг восклицает в письме человек: "Нет бога, нет! Если б он был, он бы заплакал от такой ужасной несправедливости..." А другие восклицают: "Пусть придет скорей Страшный Суд!" - и взывают так вот истово к Богу.
В них, в русских письмах, сегодня мало есть возвышенного, но они все обращены под духу своему именно к Богу, а не к тем, кому адресованы были почтой, к таким же людям - на звук или свет их имен. Все эти письма миновали Бога. Они, наверно, и написаны были и отосланы, когда в людях совершенно истратилась хоть какая-то вера. Но жить без веры невозможно. Без нее только умирать. А люди хотели и хотят жить, не могут смириться с мыслью, что должны исчезнуть бессмысленно, бесцельно и упрямо цепляются за последнюю возможность кому-то верить, будто эта вера только и продлевает их жизнь.
В современной России такую последнюю веру смогли пробудить в людях всего несколько человек. Один - это президент страны, которому кто-то все еще верил. Второй - это не солгавший ни в одном своем слове русский писатель. Писали еще на имя ссутуленного тихого человека, будто святому, а когда он ушел из жизни, то люди продолжали писать уже его жене, не желая смиряться с тем, что один из адресов был вычеркнут смертью. Пишут по-простому: "Кремль, Ельцину... ", "Москва, телевидение, Солженицыну"... Люди писали и пишут с последней верой: "Спасите! Бейте в набат!" Но ведь и Сахарова, и Солженицына захлопывали, осмеивали, когда всходили они на н а р о д н у ю т р и бу н у, и это избранники народные не желали их выслушать. Тогда кого и как могли они спасти? Солженицын в очерках изгнания рассказывает: отвечал на письма раковым больным, что обращались к нему, зная о его собственном излечении от рака благодаря настою трав - самодельному, им же изобретенному лекарству - и раковым больным высылал детальный ответ о своем лекарстве.
ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ В СИЛАХ ОТВЕТИТЬ ВСЕМ, КАК НЕ МОЖЕТ ОН ОТВЕТИТЬ ЗА ВСЕХ, И ТОЖЕ ПОНЕСЁТ СВОЮ ДУШУ НА СУД НАРАВНЕ СО ВСЕМИ, ДЕРЖА ОТВЕТ ЗА СВОИ ПОСТУПКИ И НЕПОСТУПКИ.
Россия пишет
"Я простой рабочий и могу сказать о себе, что никогда не состоял в партии, не потому что я ненавидел эту систему, а просто из соображения, что партийный билет был корочкой для куска хлеба определенной части ее членов. А я не нуждался о том, что останусь без куска хлеба. Я и сейчас об это не думаю, так как имею достаточную квалификацию, да и не одну профессию. Теперь мне 56 лет и будет просто смешно, чтоб я в свои года уже лживо перестроился в новые демократические порядки. Зато люди, которые вчера еще сидели в партаппаратах и на руководящих должностях, быстро перепрыгнули на тот берег, прихватывая высшие должностные кресла и еще пуще разваливают страну, огульно ее грабят на этот раз. Я помню послевоенное время, разруху и голод, когда карали, сажали за 1 кг. зерна, картофеля. Мы понимали, голод был, но воровать нельзя. А сейчас крадут эшелонами, и не голодные, а которые бесятся с жиру. Уж если сажать, хоть миллионы таких, то надо сажать. Их надо лишать свободы и такой демократии. Аферистов, кто людей обманул - сажать. Зато сейчас с каждого честного заработанного рубля заставляют честных людей платить чудовищно налоги. Да, я согласен, что в магазине почти есть все, чего не было в социалистическом магазине, но какой толк, если всю зарплату можно проесть за неделю. Имею двоих детей, скорее всего уже взрослых детей, мужчин, у которых уже есть свои семьи. Мои сыновья тоже не состоят в партиях. Но у них нет больше права на труд. Могут вышвырнуть с работы. Могут зарплату не платить. "
"Пишет вам рядовой россиянин. С потолка Президента и Правительства - я баран и быдло. Хочу поделиться своим житьем и высказать мое личное отношение к сегодняшнему дню (где так вольно дышит человек).
Родился я не под счастливой звездой. Мать была неграмотной деревенской женщиной. Четыре года ходила в первый класс, т.е. каждый год до первых морозов. Отца не помню. Погиб под Сталинградом без вести. Рос я в Приморье. Есть такой поселок Липоведы. Жили в бараке. В комнате 3 на 5 метра. Нас детей - было трое. Холод и голод ощущается детством до сих пор. С горем пополам окончил семь классов. По просьбе матери пошел учиться в Р.У. г.Владивостока по специальности судовой сборщик. Ее родной брат по этой части был мастером. И меня мать хотела видеть в этой форме. Когда я первый раз попал на судостроительный завод, где в то время находясь в цехе, необходимо было кричать на ухо, я плакал. Это был ад. Это было в 1952 году. Прошло два года и я стал работягой. В то время уже болела моя мама смертельной болезнью. Белокровие. Уволиться почти невозможно с завода. Куча справок. Увольняюсь. Еду домой. Маме 40 лет. Мать перед смертью просила меня, чтобы я после ее смерти не бросил брата с сестрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Последний всплеск веры людской - 1991 год. Впервые за всю историю народ обрел свободу выбора. Голосованием людей в России сменилась власть. Одобрена на референдуме была новая конституция, сменившая экономический и политический строй в стране. То есть свершились по воле народа все исторические перемены - властным было только решение о роспуске СССР, а в последующем - о роспуске российского парламента первого созыва.
Победа тайного свободного голосования над открытым и несвободным низвергла в русской истории наши всегдашние н р а в с т в е н н ы е в ы б о р ы. Тот или иной общественный выбор теперь - это не нравственный вопрос, так как он совершается волей обычного большинства, то есть волей аморфной, обобществляющей сумму самых обывательских предпочтений да интересов. Прежде ж он свершался как нравственный волей меньшинства, и люди следовали за ним, движимые только верой, как за обращением, к ним посланным. Этот нравственный выбор меньшинства мог быть по сути бесчеловечным - как выбор революционный. А мог быть вовсе выбором одиночки - как в одиночку, только своей волей, Солженицын рушил фундаменты лжи под коммунистическим зданием.
Сегодня все свершается из того или иного корыстного интереса. Общественное мнение ничего не решает, презирает само себя и его едва-едва возбуждают мерзкими сексуальными скандалами. Между людьми в России истреблена даже личная, семейная переписка - не от нищеты, очевидно, а от неверия в ее смысл. Мало кто верит, что он живет и что кругом продолжается жизнь. Люди никому и ничему не верят, но и нет глубокой жажды правды, воли к сопротивлению, потому что сопротивляется большинство только тем, что способно еще бороться за свое физическое существование. Хоть все покрыто снова коростой лжи, но это уж ложь дарованная вседозволенностью, которую даже не обличишь, потому как все мы сегодня - все наше общество - живем во лжи животных инстинктов, законов собственного выживания, массовых вкусов.
Но сегодня, сегодня вдруг восклицает в письме человек: "Нет бога, нет! Если б он был, он бы заплакал от такой ужасной несправедливости..." А другие восклицают: "Пусть придет скорей Страшный Суд!" - и взывают так вот истово к Богу.
В них, в русских письмах, сегодня мало есть возвышенного, но они все обращены под духу своему именно к Богу, а не к тем, кому адресованы были почтой, к таким же людям - на звук или свет их имен. Все эти письма миновали Бога. Они, наверно, и написаны были и отосланы, когда в людях совершенно истратилась хоть какая-то вера. Но жить без веры невозможно. Без нее только умирать. А люди хотели и хотят жить, не могут смириться с мыслью, что должны исчезнуть бессмысленно, бесцельно и упрямо цепляются за последнюю возможность кому-то верить, будто эта вера только и продлевает их жизнь.
В современной России такую последнюю веру смогли пробудить в людях всего несколько человек. Один - это президент страны, которому кто-то все еще верил. Второй - это не солгавший ни в одном своем слове русский писатель. Писали еще на имя ссутуленного тихого человека, будто святому, а когда он ушел из жизни, то люди продолжали писать уже его жене, не желая смиряться с тем, что один из адресов был вычеркнут смертью. Пишут по-простому: "Кремль, Ельцину... ", "Москва, телевидение, Солженицыну"... Люди писали и пишут с последней верой: "Спасите! Бейте в набат!" Но ведь и Сахарова, и Солженицына захлопывали, осмеивали, когда всходили они на н а р о д н у ю т р и бу н у, и это избранники народные не желали их выслушать. Тогда кого и как могли они спасти? Солженицын в очерках изгнания рассказывает: отвечал на письма раковым больным, что обращались к нему, зная о его собственном излечении от рака благодаря настою трав - самодельному, им же изобретенному лекарству - и раковым больным высылал детальный ответ о своем лекарстве.
ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ В СИЛАХ ОТВЕТИТЬ ВСЕМ, КАК НЕ МОЖЕТ ОН ОТВЕТИТЬ ЗА ВСЕХ, И ТОЖЕ ПОНЕСЁТ СВОЮ ДУШУ НА СУД НАРАВНЕ СО ВСЕМИ, ДЕРЖА ОТВЕТ ЗА СВОИ ПОСТУПКИ И НЕПОСТУПКИ.
Россия пишет
"Я простой рабочий и могу сказать о себе, что никогда не состоял в партии, не потому что я ненавидел эту систему, а просто из соображения, что партийный билет был корочкой для куска хлеба определенной части ее членов. А я не нуждался о том, что останусь без куска хлеба. Я и сейчас об это не думаю, так как имею достаточную квалификацию, да и не одну профессию. Теперь мне 56 лет и будет просто смешно, чтоб я в свои года уже лживо перестроился в новые демократические порядки. Зато люди, которые вчера еще сидели в партаппаратах и на руководящих должностях, быстро перепрыгнули на тот берег, прихватывая высшие должностные кресла и еще пуще разваливают страну, огульно ее грабят на этот раз. Я помню послевоенное время, разруху и голод, когда карали, сажали за 1 кг. зерна, картофеля. Мы понимали, голод был, но воровать нельзя. А сейчас крадут эшелонами, и не голодные, а которые бесятся с жиру. Уж если сажать, хоть миллионы таких, то надо сажать. Их надо лишать свободы и такой демократии. Аферистов, кто людей обманул - сажать. Зато сейчас с каждого честного заработанного рубля заставляют честных людей платить чудовищно налоги. Да, я согласен, что в магазине почти есть все, чего не было в социалистическом магазине, но какой толк, если всю зарплату можно проесть за неделю. Имею двоих детей, скорее всего уже взрослых детей, мужчин, у которых уже есть свои семьи. Мои сыновья тоже не состоят в партиях. Но у них нет больше права на труд. Могут вышвырнуть с работы. Могут зарплату не платить. "
"Пишет вам рядовой россиянин. С потолка Президента и Правительства - я баран и быдло. Хочу поделиться своим житьем и высказать мое личное отношение к сегодняшнему дню (где так вольно дышит человек).
Родился я не под счастливой звездой. Мать была неграмотной деревенской женщиной. Четыре года ходила в первый класс, т.е. каждый год до первых морозов. Отца не помню. Погиб под Сталинградом без вести. Рос я в Приморье. Есть такой поселок Липоведы. Жили в бараке. В комнате 3 на 5 метра. Нас детей - было трое. Холод и голод ощущается детством до сих пор. С горем пополам окончил семь классов. По просьбе матери пошел учиться в Р.У. г.Владивостока по специальности судовой сборщик. Ее родной брат по этой части был мастером. И меня мать хотела видеть в этой форме. Когда я первый раз попал на судостроительный завод, где в то время находясь в цехе, необходимо было кричать на ухо, я плакал. Это был ад. Это было в 1952 году. Прошло два года и я стал работягой. В то время уже болела моя мама смертельной болезнью. Белокровие. Уволиться почти невозможно с завода. Куча справок. Увольняюсь. Еду домой. Маме 40 лет. Мать перед смертью просила меня, чтобы я после ее смерти не бросил брата с сестрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18