Чуть позже он встал и вышел.
Дом был тихим, если не считать почти неслышного музыкального бормотания фонтана.
Он прошел по холлу, где по стенам стояли постаменты высотой до пояса взрослому человеку. На каждом из них был стеклянный колпак, под которым хранились весьма необычные предметы, ценность их явно была понятна только одному владельцу. Вот крохотный потрепанный детский башмачок, на котором сияли шнурочки радужного стекловолокна. Рядом стояла черная шляпа, с мягкими узкими полями, вся потная и перепачканная сажей и пылью. Пустая винная бутылка. Старый кожаный собачий ошейник со стеклянным украшением. Ржавая мотыга. Перепутанный клубок рыболовной лески, с которой таращилась выпученными глазами искусно сделанная мушка, сияющая веселыми цветными крыльями. Скомканные голубые трусики, запутавшиеся в рабочей потрепанной рукавице. Флатография Лиил в серебряной рамке. На этой картинке на Лиил были только изорванные шорты и ничего больше. Она склонилась с солнечного балкона, а на лице ее застыло выражение наслаждения ясным днем.
Руиз все больше подпадал под обаяние этой странной коллекции, пока шел от постамента к постаменту, пытаясь вообразить, какое же значение имели все эти предметы. Они странным образом развлекали его, это было похоже на какое-то археологическое подсматривание, и оно отвлекало его от собственной слабости и усталости.
Он настолько увлекся своими рассуждениями по поводу этих странных объектов, что подскочил, когда раздался голос Лиил.
– Вот и еще одна глупость, – сказала она. – Я привязываю свои воспоминания, как только могу. Но это мне очень помогает. Некоторые из нас стали тут такими странными. Позабыли, как их зовут, забыли даже, что некогда были людьми.
Она стояла в противоположных дверях, сложив руки на груди.
Он хотел спросить ее про эти предметы, про странных обитателей виртуального Компендия, но потом решил, что его любопытство может показаться оскорбительным.
– Ладно, – сказала она, – давай поговорим. Пойдем в мою спальню. Я не стану к тебе приставать, разве что ты окажешься необыкновенно чарующим.
Ему пришлось улыбнуться, настолько абсурдным ему все это показалось.
Спальня ее была просторна и полна света. Декоративные стеклянные двери вели на выложенную плитами террасу, а толстые ковры коричневого и ржаво-красного цвета покрывали пол. Лиил ждала его, усевшись на кровать, грациозно скрестив ноги на середине выцветшего лоскутного покрывала. Полукругом возле нее были разложены квадратики дымчатого пластика.
– Я велела Сомниру дать мне свои воспоминания вот в таком виде, – сказала она, положив руку на два квадратика. – Он хотел, чтобы я пережила их непосредственно, но я не стала. Я знаю, что я просто схема электронов в цепях машины, но я не хочу, чтобы мне об этом все время силком и навязчиво напоминали.
Она похлопала рукой по кровати.
– Садись.
Он неудобно присел на самый краешек кровати.
Она подобрала один из квадратиков.
– Я верю Сомниру, когда он говорит, что эти волшебные зеркала содержат хорошие примеры твоих воспоминаний – они совершенно правдивы и точны. Но я полагаю, что ни одно обрывочное воспоминание не может быть точным. Все же Сомниру мы верим. Правильно? – она несколько раз перегнула пластиковый квадратик, так что он бросил на ее лицо разноцветные блики. Однако Руиз не смог разглядеть те образы, которые переливались в квадратике.
Руиз подумал, на что же она сейчас смотрит – по выражению ее лица невозможно было понять.
Она посмотрела на него и улыбнулась без всякой насмешки.
– По любым гуманным и человеческим представлениям ты был страшным чудовищем, Руиз Ав. То, что ты делал…
– Да, – сказал Руиз, – чудовище.
Он чувствовал только неловкость, отстраненную и холодную.
– Это не имеет значения, – продолжала она, – что по большей части ты хотел сделать как лучше, – по крайней мере, до того, как ты начал работать на Лигу Искусств. Чудовище тот, кто поступает как чудовище. Очень многие страшные люди очень любят свои семьи, хорошо заботятся о любимых домашних животных. Так странно.
Руиз посмотрел на колени, где сложил руки, не понимая, к чему беседа клонится.
– На самом деле мне следовало бы презирать тебя, брезговать тобой, – сказала она, – но почему-то это у меня не получается.
– Почему? – спросил с любопытством Руиз. Кто, зная про его деяния, не стал бы брезговать им? – Ты тоже своего рода чудовище?
Она рассмеялась.
– Мне думается, нет. Хотя, как уже давно установлено, чудовища сами себя таковыми не считают. Ты необыкновенно самокритичен и прям в этом отношении. Может быть, именно потому ты мне нравишься. И, кроме того, невзирая на все то, что ты сделал, в тебе по-прежнему есть нечто милое. Честность. Порядочность. Очень странно, но так оно и есть.
Воцарилось молчание. Она поочередно поднимала и рассматривала квадратики с воспоминаниями Руиза.
Ему становилось не по себе.
– Я ничего из этого не понимаю. Почему ты так стараешься вникнуть во все это? Если я чудовище, дай мне то, что требуется для уничтожения Родериго и натрави меня на них. Зачем все это… все эти разговоры? Препарирование?
– Ну, с одной стороны, ты мне интересен, – ответила она. – К виртуальному депозиту редко приходят чужие люди. По крайней мере, такие люди, которых мы можем принять у себя в гостях. Неужели ты не дашь мне поблажки и не поговоришь со мной? Кроме того, разве в последнее время ты не почувствовал, как гаснет в тебе целеустремленность, уменьшается эффективность твоих действий? Может быть, разговор, обсуждение всего этого может помочь.
– Возможно, – неохотно согласился он.
Она подняла квадратик, и он увидел на нем деревенский дом, где он родился рабом. Было ранее утро, как раз только что рассвело, и свет зари розовым отблеском ложился на старые камни.
– Расскажи мне про это, – сказала она таким страшно нежным и ласковым голосом, что он почувствовал, как слезы воспоминаний застилают ему глаза.
Лиил была куда более дотошна, чем любой уловитель умов, даже Накер-Учитель. Она переворачивала камни его памяти, и ей, казалось, не становилось противно или страшно от тех неприглядных вещей, которые прятались под этими камнями от света. Она заставила его вспомнить свое детство раба, юность, когда он был прислужником-рабом, впавшему в маразм аристократу, его карьеру в качестве вольнонаемного освободителя – его немногие и пустые победы, его предательства и разочарования в немногих друзьях. Когда он заключил свой первый контракт с Лигой Искусств и вспомнил эту сделку, Лиил была только озадачена. Она время от времени задавала какие-то вопросы, но по большей части просто слушала его краткие и резкие рассказы.
Когда Лиил увидела его воспоминания о пустой планете, где он жил в одиночестве столько лет, она с огромным и искренним удовольствием словно прошлась с ним вместе по тем садам, которые он там развел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102