В тишине, сменившей этот ленивый обмен словами, вдруг на востоке в черной туче зажегся огромный красный глаз. Зажегся и потух, как будто подмигнул. Митре показалось, что злой дух степи погрозил бедным людям, заплутавшимся в этих местах.
— Видел?
— Видел,— тихо ответил кузнец.— Там гроза. Далеко-далеко. Бескрайняя степь застыла вокруг них как мертвая. Однако
что-то тонко и дробно звенело в неподвижной тиши. Мириады насекомых пиликали жесткими надкрыльями, разыскивая друг друга и справляя свадьбы среди травы. «Так же много и тех, кто идет на нас»,— думал Митря.
Еще раз сверкнул глаз злого духа. Черная туча начала тихо двигаться, принимая неопределенные очертания, пока не превратилась в крылатого копя, устремившегося в неудержимом прыжке. Она вытянулась и вскоре исчезла в южной стороне.
Восток посветлел, степной шелест утих. Из безграничной дали послышалось что-то вроде свиста. Вскоре после этого над безлюдьем, в котором бодрствовали оба друга, пронеслось холодное дуновенье — отдаленное движенье бури. Это длилось минут десять и прошло. Снова воцарилась тишина.
Кокор насторожился, как, бывало, в Дрофах, когда нес ночную стражу. Степной шелест больше не возобновлялся.
— Полное молчанье,— пробормотал кузнец Флоря.
Митря прошептал:
— Что-то теперь паши дома поделывают?
— Гляди! — таким же приглушенным голосом прервал его капрал.
Митря хотел задать вопрос, но застыл от удивления: там, вдалеке, откуда промчался грозовой конь, гнались друг за другом огненные сполохи. Не слышно было ни звука, только видна была вспышка за вспышкой.
Оба друга молчали с бьющимися сердцами. Там был фронт, куда направлялись солдаты.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
КОНЕЦ МНОГИХ ЖИЗНЕЙ И ГОРЕСТЕЙ
Помимо прочих хитроумных измышлений, этот воинский эшелон № 404, казалось, придумал для себя особый рекорд: никогда не доехать до места назначения. Он свистел, дымил, стучал колесами, пыхтел, останавливался, снова двигался и снова останавливался. Может быть, он выполнял желание многих из тех, кого вез, или желание прокоптившихся машинистов, которые, лишь только доезжали до какой-нибудь заброшенной станции, начинали, как говорил Митря, лаяться между собой. К этому прибавлялось еще одно удивительное явление: казалось, что и сам горизонт отступает, что все отдаляется этот безграничный восток. И еще одно: время от времени на воинский эшелон № 404 налетали бури и вихри. Не такие, как у пас. У нас, обт^яснял Кокор, бури — это расшалившиеся детишки, а здесь — скопище старых ведьм. В один миг закружат человека и бросят его на землю, даже поезд норовят столкнуть с рельсов:
— Идите-ка вы, эй, идите-ка вы, люди, назад, откуда пришли! Что вам здесь нужно?
— Смилостивься, баба-яга,— увещевал Кокор,— черта нам нужно. Иду я с подарком: вот два мешка.
— Да они пустые, Мнтря,— смеялись солдаты.
— Ну да, вы сожрали все, когда я храпел. Но они опять наполнились тем, чего ищем мы, дураки, в этих местах. Вот я и везу в подарок дьяволу два мешка человеческой глупости.
Наконец в хмурый полдень на остановке появился представитель румынской дивизии этого участка. Те из солдат, кто находился поближе к вагону начальства, хорошо слышали, что офицер этот — делегат, но не поняли, какой дивизии и какого сектора.
Прибывший офицер был небольшого роста, смуглый, заросший бородой, в каске, в слишком длинной шинели, затянутой ремнем, и без всяких знаков различия. С полковником и другими офицерами он держался несколько высокомерно, как человек, уже побывавший под огнем.
— Вид-то у него потрепанный...— заметил Митря.— Завтра и мы будем такими же, как он. Эх, судьба наша горькая!
Стало известно, что полк переформировывается. За пять недель, то есть с той самой поры, как солдаты выехали с родины, он три раза менял местоположение. И двигался он не вперед, а только назад,— как будто ловил свой собственный хвост.
— Стратегический отход,— пояснил офицер-делегат с такой важностью, словно сам придумал эту формулу.
— Лейтенант Попеску, будем говорить серьезно,— заметил ему полковник Палади, пристально глядя на него.
Микшуня положил ему руку на плечо:
— Эй, Нуцу, мы с тобой товарищи по выпуску, и я знаю тебя как умного парня.
Лейтенант Нуцу Попеску, в своей длинной шинели, еще слегка похорохорился, а потом признал себя побежденным и улыбнулся:
— Привезли немножко коньяку? — Привезли,— заверил его Микшуня.— И игральные карты.
— С ними нам нечего делать! — безнадежно махнул рукой Нуцу.— Нет времени: все переезжаем. Теперь вам предстоит сразу же на своих повозках и наших автомобилях перевезти все имущество в лагерь. Мы расположились неподалеку. Вон там, на краю села, у перекрестка дорог. Машин — целый водоворот... Укрепляют позиции. Вчера «советы» в сорока километрах отсюда предприняли атаку. Посмотрите на карту, как обстоит дело. Атака отбита.
Полковник остановил его:
— Значит, немедленно разгружать все наше имущество?
— Так точно, господин полковник, немедленно. Ведь мы еще вчера получили сообщение о вашем прибытии и все подготовили. Это было приятное занятие, мы все радовались.
— Тогда можно приступать.
— Так точно, господин полковник.
— Микшуня, распорядитесь!
Микшуня отдал приказание одними глазами, так как все унтер-офицеры были налицо. Столпивпшеся вокруг солдаты нехотя расходились.
— А товарищи... что поделывают? — обратился Микшуня к лейтенанту Нуцу.
— Из нас всего только восемь осталось, Микшуня.
Глаза Нуцу затуманились непритворной печалью. Он опустил голову, еще недавно так надменно закинутую назад.
— Что делают Чобану и Параскивеску? — спросил тоненький офицерик, прозванный Дамочкой.
— Эх, Дамочка,— вздохнул Нуцу,— Чобану и Параскивеску приказали долго жить.
Веки Дамочки задрожали над его красивыми женскими глазами.
— Даже поверить трудно. Мы — двоюродные братья, но жили как родные.
— Придется поверить, Дамочка. Погибли и другие: Порум-беску, Лаксатив, Кроитору... Это был мой непримиримый враг, потому что я его регулярно обыгрывал в карты. Жалко его, он заменял мне доходное именьице. И Корбицэ... И Иован, который декламировал нам балладу про Иована Иоргована, утверждая, что ведет свой род от этого народного героя. Когда он отдавал богу душу, он повторил слова героя: «Дети мои, я отправляюсь к праотцам».
— А Панакоадэ?
— Панакоадэ цел.
Младший лейтенант Дамочка повеселел, но только на мгновенье.
Солнце скрылось на горизонте в легких розовых облачках, когда солдаты со всем имуществом направились к «населенному пункту Сомотрец». Это уже не было селом, там не осталось никого из местных жителей — из тех, кто обрабатывал поля, ухаживал за садами, выращивал скот. Все они словно улетели на луну или провалились сквозь землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42