— И главное — чем травят! — дополняет профессор.
— Ну уж последнее по вашей части, уважаемый профессор. Вам предстоит исследовать неизвестный науке яд и найти средство борьбы с ним. А нам, разведчикам, обнаружить и обезвредить опасного врага. Согласны? Вот и отлично! Что ж, попробуем общими усилиями как-нибудь справиться с этой сложной задачей.
Когда закрылась за профессором дверь кабинета, генерал спросил Ясана Сахеба:
— Что вы можете сказать, полковник, по этому печальному случаю?
Ясан в ответ только пожал плечами. Молчал и подполковник Ахмад Хан. Генерал как-то неожиданно болезненно сморщился и зашагал, припадая на правую ногу, по мягкому домотканому ковру, расстеленному на полу в его просторном кабинете. Недавно полученное во время ночной операции ранение в икру давало себя знать. Генерал храбрился, не любил при подчиненных показывать, как мучает его незаживающая рана. Надо бы побыть еще в госпитале, дать покой ноге. Да разве можно позволить себе подобную роскошь, отлеживаться в мягкой постели в такое тревожное время. Враги, как тараканы, растревоженные керосином, полезли из всех щелей... Стреляют, взрывают мосты, жгут дома и — вот еще новость — детишек молоком травят. Его и так, этого молока, не найдешь днем с огнем в городах республики. Бандиты не позволяли везти молочные продукты крестьянам на базар, отбирали бидоны, сами пили в три горла, а что оставалось — выливали на землю. Пришлось усилить патрульную службу на дорогах, взять под охрану всех крестьян, везущих продовольствие для продажи в городе. Казалось, решили проблему, и вот тебе — снова беда, массовое отравление со смертельным исходом... Что это — вспышка неизвестной эпидемии среди животных или самая настоящая диверсия? Еще одна разновидность химико-бактериологического оружия, применяемого с благословения известных держав против людей на испытательном полигоне, которым стал сегодня Афганистан. Явление, кажется, новое, и в то же время что-то подобное уже было... Что и где? Нужно только вспомнить. Генерал остановился у большого сейфа. Достал ключи из кармана.
— Нашел... Все точно! — радостно произнес генерал, в руках он держал раскрытый блокнот, который только что извлек из тяжелого металлического ящика.— Память не подвела. Есть маленькая ниточка, за которую можно ухватиться и размотать весь клубок. Совсем маленькая ниточка,— повторил генерал и улыбнулся в свои пышные холеные усы.— И ведет она не куда-нибудь в сторону, а прямой дорогой в лагерь известного вам господина Бури.
Ахмад и полковник удивленно переглянулись. Им хорошо было известно, казалось, все, что делается в лагере у Бури. Хотя он и был отъявленным душманом, но с другим почерком. Предпочитал действовать с Кораном в одной руке и с автоматом в другой. А здесь преступления носили другой характер, кто-то действовал более тон
ко, со знанием дела. Наверняка это был убийца в белом халате ученого.
— Понимаю ваше удивление,— продолжал генерал.— Но преступника и его сообщника все же следует искать в логове Бури. Вспомните одну из шифровок от Хирурга. Поднимите на ноги всю нашу агентурную сеть... Хоть из-под земли, но найдите для суда не только своего народа, но народов всего мира этого отравителя. И этим займетесь лично вы, подполковник Ахмад Хан. Но при этом ни на минуту не забывать о главной операции! Пора вашей группе, дорогой Ахмад, начать действовать в тылу врага. У вас, надеюсь, все готово?
— Так точно, рафик генерал! — ответил мой друг.
ГЛАВА XXIX
Влюбленный явно чужд закону мусульман, Иной религией он нежно обуян: В любви ни тела нет, ни разума, ни сердца, Кто не лишился их, тот от любви не пьян!
...Она тогда осталась в моем номере на всю ночь. Мир перестал существовать для нас с Гульпачой. Мы слились телом и душой, только я и она, нежность и радость. Бесконечная, захватывающая все существо радость до самой утренней зари. Усталая, счастливая Гульпача заснула на моей груди. Я лежал не шелохнувшись, боялся разбудить девушку. А когда глаза открыл, ее уже не было рядом со мной. Один аромат тонких французских духов остался на мягкой подушке. За завтраком хотел ее поцеловать, не далась, нахмурилась, в глаза не смотрит...
— Гульпача, милая, что с тобой?
Ответила не сразу, долго гладила ладонью белоснежную скатерть.
— Со мной все в порядке... И давай договоримся раз и навсегда — вчерашнее забудь!
— Как забудь? — не понимал я.— Это невозможно!
— Возможно, Салех! — говорит она твердо, голову кверху... Смотрит на меня холодными, чужими глазами, и в полном недоумении.
— Да объясни же наконец, какая черная кошка пробежала с утра между нами? — прошу Гульпачу.
— Объяснение простое...— сказала она тихим голо
сом.— Я виновата... Забылась... Потеряла голову... Тебе просто нужна была женщина...
— Гульпача! Опомнись! Что ты говоришь!
— Не перебивай! — она властно остановила меня рукой.— Да... любая женщина. Я или какая другая... Надо было отомстить Джамиле... с опозданием, но сделать назло... Усладить мужское самолюбие. Ночь прошла, сейчас утро...
— Это же не так! — перебиваю Гульпачу.— Я был искренен, поверь, ты мне стала очень дорогой...
В ответ она только горько улыбнулась, поднялась из-за стола, сказала сухо уже совсем о другом:
— В десять тебя ждут на полигоне... Испытание нового огнемета... В два часа обед в обществе помощи афганским беженцам... Вечером встреча в клубе...
Начинается мой обычный рабочий день. А может, все к лучшему, что вот так сразу топором под корень и не цвести больше яблоне в саду... Она, кажется, права. Какая там, к черту, любовь... Просто потянуло к женскому телу... Но мне так было хорошо с Гульпачой, как никогда в жизни... И слов я никаких не придумывал, просто говорил ей все, что чувствовал. Пойдем одной тропой... Мне нужен верный друг... След в след, как тогда через границу. Да будет неиссякаем колодец твоих ласк, моя единственная. Нет, ночью я любил Гульпачу... Ее щекочущие волосы, горящие глаза, припухшие от поцелуев губы... Смотрю на нее сейчас, сомнение лезет в душу... Ни искры от ночного костра и ни золы горячей... Я не мог любить эту женщину. У нее глаза с прицелом. Вот так она целилась в того парня, в моего товарища, чтобы убить его... Она не друг, а враг мой... И слова от сердца не для нее. Это я сейчас так думаю... А ночью, когда сердцем слушал ее сердце, а ночью... О, Аллах, сними с моих плеч тяжкую ношу любви... Пусть нас рассудит время. Настоящая любовь из ручейка в бешеную реку разливается. Случайная — сохнет от первого луча солнца. И хватит об этом, пора собирать бумаги в свой портфель, спешить на полигон...
...Брюссель, признаться, мне изрядно надоел, но Бури и слышать не хотел о моем возвращении в Пакистан...
— Вы мне с Гульпачой нужны там!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73