Практические люди относятся к ней недоверчиво и смешивают ее со скрытностью и хитрым лицемерием. Человек же, не обладающий рассудительностью и быстро на все решающийся, считается честным простым и надежным малым. Таким образом, практические люди недолюбливают рассудительного и считают его для себя опасным. С другой стороны, непрактичные и преданные удовольствиям люди, не размышляющие ни о своем поведении, ни о своих обязанностях, легко принимают человека рассудительного за боязливого, ограниченного педанта и находят его неудобным, так как он не так легко относится к жизни, как они: он олицетворяет для них ходячую совесть и при виде его дневной свет меркнет в их глазах. Но если рассудительный человек и не пользуется расположением людей и успехом среди них, то все же может в утешение себе сказать: "как ни высок налог, который приходится платить за обладание драгоценнейшим преимуществом людей, все же оно стоит его!"
295
Et in Arcadia ego. - Стоя на высоком холме, я сквозь древние сосны и ели смотрел вниз на расстилающееся передо мною зеленое море: вокруг меня возвышались обломки скал, под ногами земля пестрела цветами и зеленью. Передо мною двигаясь, растягивалось стадо; вдали, близ мелкой хвойной поросли, при свете вечернего солнца резко выделялись коровы, группами и в одиночку; другие, стоявшие ближе, казались темнее. Всюду было разлито спокойствие и вечерняя сытость. Часы показывали около половины шестого. Бык, принадлежавший к стаду, вошел в пенящийся поток и медленно подвигался, борясь с его стремительным течением и уступая ему: он как будто находил в этом какое-то жестокое удовольствие. Здесь были два и смуглых создания пастух и пастушка, одетая почти как мальчик. Налево возвышались склоны скал и снежные поля, опоясанные широким рядом лесов; а направо, высоко надо мною, как бы плавали в солнечном тумане два громадных ледяных гребня. - Все дышало величием, тишиной и ясностью. Эта красота наполняло сердце трепетом и вселяла немое благоговение к моменту ее создания. Невольно, как нечто вполне естественное, мне представились греческие герои в этом чистом мире света (на котором нет отпечатка неясных стремлений, недовольства, оглядок на прошлое, заглядываний в будущее, во что-то ожидаемое). Воспринимать впечатления следует как Пуссен и его ученики - в героическом и идиллическом духе. Так жили некоторые люди, кладя свой вечный отпечаток на мир и ощущая этот мир в себе; и между ними был один из величайших людей - изобретатель героически-идиллической философии, Эпикур.
296
Вычисление и измерение. - Быстрота умственного счисления, т. е. искусство видеть за раз многие предметы, взвешивать их между собою, сравнивать, делать из них быстрый вывод, составлять из них более или менее верную сумму - создает великих политиков, полководцев, купцов. Человек же, который видит только один предмет и считает его единственным руководящим мотивом жизни и судьею над всем остальным - такой человек становится героем или фанатиком, т. е. получает привычку измерять все одним масштабом.
297
Не следует глядеть не вовремя. - Пока человек что-либо переживает, он должен вполне отдаваться моменту и притом с закрытыми глазами, чтобы не быть вместе с тем и наблюдателем. Последнее обстоятельство помешало бы хорошему перевариванию переживаемого, и в результате вместо мудрости получилось бы расстройство желудка.
298
Из практики мудреца. - Чтобы сделаться мудрецом, надо переживать известные события и таким образом прямо бросаться им в пасть. Это, разумеется, очень опасно: многие "мудрецы" при этом погибали.
299
Усталость духа. - Наша случайная холодность и равнодушие к людям, принимаемые ими за жесткость и недостаток характера, часто проистекают от утомления духа. В этом случае все становятся нам в тягость, и мы ко всем, даже к себе, относимся равнодушно.
300
"Одно необходимо". - Когда человек умен, ему нужно только одно: чтобы в сердце его царила радость. - Ах, прибавим к этому еще: если человек умен, то ему лучше всего постараться стать мудрым.
301
Доказательство любви. - Кто-то сказал: "я никогда много не размышлял о двух лицах; это служит доказательством моей любви к ним".
302
Как стараются улучшить дурные аргументы. - Некоторые люди бросают вслед за дурными своими аргументами частицу своей личности, как будто это может помочь аргументам найти более правильный путь и из дурных обратиться в хорошие. Здесь происходит то же, что с игроками в кегли: бросив первый шар, они размахиваньем второго шара и всем положением своего тела как бы стараются придать первому должное направление.
303
Честность. - Слишком мало, если человек служит образцом честности по отношению к чужим правам и к чужой собственности: мальчиком не рвет ягод в чужом саду, а взрослым не топчет нескошенного луга; мы берем мелкие факты, потому что они, как известно, дают более наглядные доказательства, чем крупные, для подобного рода образцового поведения. Этого, говорю, слишком еще мало: человек при этом все еще только "юридическое лицо" с тою степенью нравственности, на которую способно даже общество, толпа людей.
304
Человек! - Что значит тщеславие тщеславнейшего из людей перед тщеславием самого скромного, чувствующего себя "в природе и в мире человеком!"
305
Самая необходимая гимнастика. - Вследствие недостатка самообладания в мелочах можно лишиться этой способности и в более крупных вещах. Если человек в течение дня ни разу не отказал себе ни в одном своем, хотя бы мелочном, желании, то он дурно воспользовался этим днем и дурно подготовился к следующему. Подобного рода гимнастика необходима для человека, если он хочет иметь удовольствие управлять собой.
306
Терять себя. - Если человек находит себя, то он должен уметь время от времени терять себя и потом снова находить, предполагая, что человек этот мыслитель. Для него даже вредно быть вечно привязанным к одному и тому же лицу.
307
Когда следует прощаться. - Ты должен, хотя бы на время, проститься с тем, что желаешь изучить и измерить. Только покидая город, ты замечаешь, как высоко над домами возвышаются его башни.
308
В полдень. - Душой человека, на долю которого выпало деятельное и бурное утро жизни, овладевает в полдень странная жажда спокойствия, могущая длиться месяцы и годы. Вокруг него все тихо, голоса звучат где-то далеко и удаляются все больше и больше; солнце светит на него с высоты. На уединенной лесной лужайке видит он заснувшего великого Пана; все в природе вместе с ним погрузилось в дремоту с выражением вечности на лице - так думается ему. Он ничего не хочет, ни о чем не заботится, сердце его перестало биться - живо только зрение: это смерть с открытыми глазами. Человек, находясь в таком состоянии, многое видит из того, чего раньше он никогда не видел, и все кажется ему сплетенным в светлую сеть и прикрыто ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37