«Ничего, как-нибудь обойдемся»,— успокаивали мы себя и бодро отправлялись в дорогу.
— Не годится лишать себя всяких удобств,— сказал нам однажды начальник станции, у которого мы поселились.
— Конечно, ни к чему,— подхватил эти слова один из местных жителей; звали его Виссарионом. — Зачем себя мучить, таскать на себе тяжести и ноги зря бить, когда за два целкаша ишака нанять можно. Он и вещи увезет все, а сядете на него оба — тоже не откажется. На моего ишака раз пудов эдак на двенадцать убитого кабана привьючили, а ему хоть бы что. Домой торопится, трусит так, что ноги мелькают.
-- Правда, правда,— закивал головой начальник станции.— У Виссариона действительно осел замечательный — большой, сильный, лучше любой нашей лошади.
- Знаешь, Евгений, — думал я решил, что нам необходимо изменить образ жизни. Посмотри, на что мы похожи. Физиономии обгорели, руки в ссадинах, рубахи в дырах — никуда годится. Хоть один раз в неделю надо на людей быть похожими - одеться прилично и отдохнуть, как все отдыхают. А потом, что мы -вьючные животные, что ли? Полсотни километров нужно сделать - пешком идем, будто, кроме ног, никакого транспорта не существует. До реки дошли, мост снесло или лодки нет - лезем. Нет брода, глубоко, тоже не беда — одежду в руки, поплыли на другую сторону. Очень культурно — нечего сказать. Озолоти Виссариона, скажи ему, чтобы он Сырдарью переплыл, где переплыл ее Сергей, — ни за что не согласится. «Очень мне надо,— скажет,— чтобы меня за ногу сом схватил и ко дну уволок». И он прав — чего ради рисковать, зачем силы тратить, когда и без этого обойтись можно.
-— Знаешь, Евгений,— вдруг обратился ко мне приятель, когда мы улеглись спать.— Я долго думал и решил, что нам, студентам старейшего Московского университета, необходимо во время выездов для исследования территорий пользоваться известным комфортом. Два рубля в день за осла — плата пустячная, но зато какое удобство. С собой можно взять постель, полог, достаточное количество патронов и продуктов — одним словом, все, что нужно.
Вскоре мы на деле осуществили наши благие намерения. Настала очередь ознакомиться с замечательным озером Келем-Чаган, что означает — «расстели ковер» - было расположено в 5 километрах от станции Караузяк; к озеру вела проторенная тропинка. В это интересное место мы были готовы выехать в любую минуту, но вот досада — подошло воскресенье. Нам не хотелось отступать от только что принятого решения относительно дня отдыха, и мы наметили выезд в понедельник
Во время полевой работы привыкаешь вставать спозаранку. До восхода солнца поднялся я и в то воскресное утро. В безукоризненно белом костюме вышел на станцию и, постояв на месте, бесцельно зашагал по путям к семафору.
После ночи природа еще не проснулась. В голубых джин-гилях молчали птицы, в трещинах почвы монотонно звенел сверчок, под крышей будки стрелочника суетились и циркали еще не заснувшие на день летучие мыши.
Удобно усевшись на край песчаной насыпи, я стал ждать восхода солнца. Вот причудливый огненный шар появился на горизонте, спугнул сизую мглу джингилей, озолотил водную гладь мелководного озера Талды-Куль. Оно раскинулось совсем недалеко от железнодорожного полотна, и меня вдруг потянуло туда, где в обмелевших заливах куртинами поднимался высокий желтый и зеленый тростник. Осторожно обогнув кусты, чтобы не запачкать праздничного костюма, я вышел к озеру и не спеша пошел вдоль берега. Над ним летали чайки, стайки маленьких куличков суетливо отбегали от меня в сторону и, пролетев над самой водой небольшое расстояние, вновь садились на отмель. «Какая благодать кругом, какой безмятежный покой,- думал я, обходя заросли,— и как много теряют люди, что спят в лучшее время жаркого туркестанского дня».
— Ну, зачем ты ведро привязал, неужели котелка на двоих недостаточно,— придирался я к товарищу.— Ведь о него, как бы ты его ни привьючил, каждая встречная ветка царапать будет. Очень приятно 5 километров шагать под такую музыку. А брезентовая палатка зачем? Дождя, что ли, ждешь? Неужели полога
недостаточно?
Откровенно говоря, вся эта масса вещей, навьюченных на спокойно стоящего у крыльца осла, меня раздражала. Но мне не хотелось тратить напрасно времени, и мы двинулись в путь. Нас провожал хозяин осла. Под его командой осел вел себя безупречно. Дойдя до протоки, он послушно поднялся на железнодорожную насыпь и спокойно перешел по мосту на противоположную сторону Сурумбая.
— Желаю удачи,— махнул Виссарион нам рукой и пошел обратно.— Не оставляйте на ночь ишака на воле, когда на станцию возвратитесь, не забывайте, что волки скотину режут,— еще раз напомнил он нам свою просьбу.
При переходах до места работы мы редко шли по дороге. Идешь, пересекая тамарисковые заросли, пухлые солончаки, наблюдаешь за окружающей жизнью, иногда подстрелишь интересную птицу. При такой ходьбе дорога не кажется далекой, а время идет незаметно.
На этот раз нам пришлось отказаться во время переход от охоты. Осел послушно шел вперед, когда с ним рядом шагал погонщик. А главное, как я и предвидел, ведро скрипело на все лады, предупреждая все живое о приближении человека.
Через три с половиной часа мы, однако, без особых приключений добрались до озера. Растянутая брезентовая палатка, металлический треног с ведром над потухшим костром и пасущийся рядом осел — все это издали бросалось в глаза и могло вызвать любопытство случайно проходящегося человека. Досадно, конечно, но из-за осла приходилось часто возвращаться к лагерю.
Невольно вспомнишь прошлые наши поездки. Какая свобода, никаких стеснений! Запрятав в густые заросли лишние вещи, мы надолго уходили от лагеря. И как же мало нужны оказались взятые вещи! Большая часть их лежала без употребления. В растянутой брезентовой палатке днем стояла невыносимая жара. Только неприхотливый осел мирился с духотой, часами прятался здесь от назойливых слепней и оводов.
Через два дня, ознакомившись с озером и собрав коллекцию птиц, мы навьючили на осла вещи и, когда горячее солнце стало понемногу склоняться к западу, направились в обратный путь. Четырех, ну, самое большее пяти часов, по нашим расчетам, было вполне достаточно для обратного перехода. Но здесь-то и начинались всевозможные непредвиденные задержки.
Мелкий арык вдруг пересек нашу дорогу. Мутная вода едва прикрывала его дно. Для сильного животного арык не был препятствием, но наш осел, если он и способен был думать, то, вероятно, думал иначе. Остановившись у грязной канавы и обнюхав г-оду, он вдруг отказался идти дальше. Наверное, около часа мы возились с упрямым животным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Не годится лишать себя всяких удобств,— сказал нам однажды начальник станции, у которого мы поселились.
— Конечно, ни к чему,— подхватил эти слова один из местных жителей; звали его Виссарионом. — Зачем себя мучить, таскать на себе тяжести и ноги зря бить, когда за два целкаша ишака нанять можно. Он и вещи увезет все, а сядете на него оба — тоже не откажется. На моего ишака раз пудов эдак на двенадцать убитого кабана привьючили, а ему хоть бы что. Домой торопится, трусит так, что ноги мелькают.
-- Правда, правда,— закивал головой начальник станции.— У Виссариона действительно осел замечательный — большой, сильный, лучше любой нашей лошади.
- Знаешь, Евгений, — думал я решил, что нам необходимо изменить образ жизни. Посмотри, на что мы похожи. Физиономии обгорели, руки в ссадинах, рубахи в дырах — никуда годится. Хоть один раз в неделю надо на людей быть похожими - одеться прилично и отдохнуть, как все отдыхают. А потом, что мы -вьючные животные, что ли? Полсотни километров нужно сделать - пешком идем, будто, кроме ног, никакого транспорта не существует. До реки дошли, мост снесло или лодки нет - лезем. Нет брода, глубоко, тоже не беда — одежду в руки, поплыли на другую сторону. Очень культурно — нечего сказать. Озолоти Виссариона, скажи ему, чтобы он Сырдарью переплыл, где переплыл ее Сергей, — ни за что не согласится. «Очень мне надо,— скажет,— чтобы меня за ногу сом схватил и ко дну уволок». И он прав — чего ради рисковать, зачем силы тратить, когда и без этого обойтись можно.
-— Знаешь, Евгений,— вдруг обратился ко мне приятель, когда мы улеглись спать.— Я долго думал и решил, что нам, студентам старейшего Московского университета, необходимо во время выездов для исследования территорий пользоваться известным комфортом. Два рубля в день за осла — плата пустячная, но зато какое удобство. С собой можно взять постель, полог, достаточное количество патронов и продуктов — одним словом, все, что нужно.
Вскоре мы на деле осуществили наши благие намерения. Настала очередь ознакомиться с замечательным озером Келем-Чаган, что означает — «расстели ковер» - было расположено в 5 километрах от станции Караузяк; к озеру вела проторенная тропинка. В это интересное место мы были готовы выехать в любую минуту, но вот досада — подошло воскресенье. Нам не хотелось отступать от только что принятого решения относительно дня отдыха, и мы наметили выезд в понедельник
Во время полевой работы привыкаешь вставать спозаранку. До восхода солнца поднялся я и в то воскресное утро. В безукоризненно белом костюме вышел на станцию и, постояв на месте, бесцельно зашагал по путям к семафору.
После ночи природа еще не проснулась. В голубых джин-гилях молчали птицы, в трещинах почвы монотонно звенел сверчок, под крышей будки стрелочника суетились и циркали еще не заснувшие на день летучие мыши.
Удобно усевшись на край песчаной насыпи, я стал ждать восхода солнца. Вот причудливый огненный шар появился на горизонте, спугнул сизую мглу джингилей, озолотил водную гладь мелководного озера Талды-Куль. Оно раскинулось совсем недалеко от железнодорожного полотна, и меня вдруг потянуло туда, где в обмелевших заливах куртинами поднимался высокий желтый и зеленый тростник. Осторожно обогнув кусты, чтобы не запачкать праздничного костюма, я вышел к озеру и не спеша пошел вдоль берега. Над ним летали чайки, стайки маленьких куличков суетливо отбегали от меня в сторону и, пролетев над самой водой небольшое расстояние, вновь садились на отмель. «Какая благодать кругом, какой безмятежный покой,- думал я, обходя заросли,— и как много теряют люди, что спят в лучшее время жаркого туркестанского дня».
— Ну, зачем ты ведро привязал, неужели котелка на двоих недостаточно,— придирался я к товарищу.— Ведь о него, как бы ты его ни привьючил, каждая встречная ветка царапать будет. Очень приятно 5 километров шагать под такую музыку. А брезентовая палатка зачем? Дождя, что ли, ждешь? Неужели полога
недостаточно?
Откровенно говоря, вся эта масса вещей, навьюченных на спокойно стоящего у крыльца осла, меня раздражала. Но мне не хотелось тратить напрасно времени, и мы двинулись в путь. Нас провожал хозяин осла. Под его командой осел вел себя безупречно. Дойдя до протоки, он послушно поднялся на железнодорожную насыпь и спокойно перешел по мосту на противоположную сторону Сурумбая.
— Желаю удачи,— махнул Виссарион нам рукой и пошел обратно.— Не оставляйте на ночь ишака на воле, когда на станцию возвратитесь, не забывайте, что волки скотину режут,— еще раз напомнил он нам свою просьбу.
При переходах до места работы мы редко шли по дороге. Идешь, пересекая тамарисковые заросли, пухлые солончаки, наблюдаешь за окружающей жизнью, иногда подстрелишь интересную птицу. При такой ходьбе дорога не кажется далекой, а время идет незаметно.
На этот раз нам пришлось отказаться во время переход от охоты. Осел послушно шел вперед, когда с ним рядом шагал погонщик. А главное, как я и предвидел, ведро скрипело на все лады, предупреждая все живое о приближении человека.
Через три с половиной часа мы, однако, без особых приключений добрались до озера. Растянутая брезентовая палатка, металлический треног с ведром над потухшим костром и пасущийся рядом осел — все это издали бросалось в глаза и могло вызвать любопытство случайно проходящегося человека. Досадно, конечно, но из-за осла приходилось часто возвращаться к лагерю.
Невольно вспомнишь прошлые наши поездки. Какая свобода, никаких стеснений! Запрятав в густые заросли лишние вещи, мы надолго уходили от лагеря. И как же мало нужны оказались взятые вещи! Большая часть их лежала без употребления. В растянутой брезентовой палатке днем стояла невыносимая жара. Только неприхотливый осел мирился с духотой, часами прятался здесь от назойливых слепней и оводов.
Через два дня, ознакомившись с озером и собрав коллекцию птиц, мы навьючили на осла вещи и, когда горячее солнце стало понемногу склоняться к западу, направились в обратный путь. Четырех, ну, самое большее пяти часов, по нашим расчетам, было вполне достаточно для обратного перехода. Но здесь-то и начинались всевозможные непредвиденные задержки.
Мелкий арык вдруг пересек нашу дорогу. Мутная вода едва прикрывала его дно. Для сильного животного арык не был препятствием, но наш осел, если он и способен был думать, то, вероятно, думал иначе. Остановившись у грязной канавы и обнюхав г-оду, он вдруг отказался идти дальше. Наверное, около часа мы возились с упрямым животным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89