Бабенко Виталий
Чикчарни
Виталий БАБЕНКО
ЧИКЧАРНИ
(документально-фантастическая повесть)
I
Вопрос: что делать с трупом?
Пожалуй, на этот раз я по-настоящему влип. Взять бы лучше собственную голову за уши и открутить ее напрочь. Тогда действительно получится: две головы - пара.
Надо же - сам себя загнал в тупик. В совершенно незнакомой стране, на незнакомом острове, в чужом городе, с чудовищной видеомонеткой в кармане, из-за которой меня, вероятно, давно разыскивают очень серьезные люди в пиджаках свободного покроя, - а теперь к тому же труп на руках. В совокупности лет на двести тянет. И плюс триста "по рогам".
Как же я не распознал Аллана с самого начала, идиот! Где были мои глаза? Господи, скоро полтинник стукнет, в КОМРАЗе (КОМРАЗ - Комитет разоружений) уже семь лет работаю, а все не научусь элементарной физиогномике. Сейчас-то, на мертвом лице Аллана, все видно: в уголках глаз - "гусиные лапки", подчеркнутые загаром, кожа пористая, состояние подбородка и щек выдает многолетнее знакомство с бритвой. А я верил парню и держал за студента. Полагал - ему двадцать, от силы двадцать два. Куда там! Аллан всего на пятнадцать лет моложе меня. Был моложе, поправляю я себя, не сводя глаз с распростертого тела. В хорошей поре был человек - тридцать три года. Христов возраст. И в хорошей форме. Я ощупываю ребра. Нет, вроде целые, переломов нет. Но больно - ужасно! И во рту - такое ощущение, будто долго жевал стекло. Двух зубов нет. Бровь рассечена. Сильно тянет в низу живота - словно туда зашили мешок дроби. Ну да ладно: живы будем - не помрем. Вот только об Аллане этого уже не скажешь.
Ох и жилистый мужик! Кстати, это ведь тоже не юношеская характеристика. Мальчики с такими жилами мне что-то не встреча лись. Другое дело, что конституцию Аллана я впервые оценил лишь во время драки. Но зато когда он орал на нас с Лесли возле самолета, я уж точно должен был сделать определенные выводы. Лицо кирпичное, вены на висках взбухли, жилы на шее - словно два каната, меж которых, как поршень, ходит кадык. Впрочем, артист из Аллана был отменный. Он играл тогда взбешенного юнца - и роль ему удалась: мне и в голову не пришло заподозрить, что под личиной недоросля, угнавшего самолет, скрывается опытный и коварный враг.
А самый главный прокол - нашивка. Ну почему, почему я был так уверен с самого начала, будто это "инь" и "ян"? Аргумент "каждый-знает-что-это-так" не имеет никаких оправданий. Я-то ведь не каждый. За столько лет не усвоить, что две жирные запятые, соединенные в круг, - это не только символ древнекитайской натурфилософии, но и эмблема 29-й пехотной дивизии национальной гвардии США, - нет, таких лопухов надо убивать... Кстати, Аллан это и пытался сделать. В духе той самой древнекитайской философии. Если, конечно, "инь-ян" трактовать как "быть или не быть".
Когда я и Аллан с грехом пополам приземлились на набережной Стэффорд-Крика, когда нас выкрали, отвезли в Хард-Баргин и до прашивали в странном кубическом здании, - я, разумеется, и не вспоминал о нашивке. Но во время плавания на "содьяке" мы познакомились поближе, если необходимость совершать совместные действия в подобной ситуации можно назвать "знакомством". Тогда, в открытом море, качаясь в надувной лодчонке над непостижимой бездной "Языка Океана", я спросил Аллана о происхождении и на значении круглой эмблемы на правом рукаве его куртки.
Он ответил в традициях восточной дипломатии - уклончиво, многословно и с оттенком высокомерия: если собеседник распознает цитату - хорошо, если нет - ему же хуже.
- Когда в Поднебесной узнали, что красота - это красота, по явилось и уродство. Когда узнали, что добро - это добро, явилось и зло. Вот почему бытие и небытие друг друга порождают, трудное и легкое друг друга создают, короткое и длинное друг другом из меряются, высокое и низкое друг к другу тянутся, звуки и голоса друг с другом гармонируют, предыдущее и последующее друг за другом следуют. Вот почему мудрец действует недеянием и учит молчанием...
Я не стал изображать всезнайку и спросил прямо:
- Откуда это, мудрец?
- Книга "Дао дэ цзин", - кратко ответил Аллан. Самое удивительное - что мне этого хватило. Я успокоился и окончательно поверил в-"востокоманию" Аллана. Как будто офицеру 29-й легкой пехотной дивизии уставом запрещено увлекаться даосизмом и цитировать по памяти отдельные фрагменты из "Книги о Пути и Добродетели", приписываемой великому Лао-цзы.
...Я посмотрел на часы. До наступления темноты еще часа три. Как-нибудь дотяну, а там нужно будет решать, что делать с трупом.
Я еще и еще раз перебираю в памяти наши беседы с Алланом. Неужели у меня не возникало подозрений? Нет, честно признаюсь, не возникало. Он вел себя очень чисто - вплоть до разговора о Штутгарте. А вот на Штутгарте подорвался, словно на мине-ловушке. До сих пор не могу понять, как это у них произошло. Во всем остальном - безупречная подготовка, багамский москит носа не под точит, и вдруг - на тебе. Нагромождение нелепостей. Неужели они не знают, что я был в Штутгарте? Неужели в досье, собранном на меня, такие изъяны? Некрасиво, братцы. Непрофессионально. Нескладно...
Я сразу и не вспомнил, с чего это вдруг наш разговор перескочил на Штутгарт. Мы с Алланом вошли в гостиницу "Уильяме", зарегистрировались под чужими именами, получили ключи. Номер был средней руки. Впрочем, красиво жить мы не собирались. Наших соединенных капиталов едва хватало, чтобы, затаившись, прожить в Николс-Тауне несколько дней, а затем добраться морем до ближайшего безопасного пункта. Я мечтал попасть в кубинский порт Кайбарьен - до него по прямой, если двигаться строго на юг, менее полутораста миль. Аллан, как я теперь понимаю, мог помышлять только о Майями - это немногим больше ста миль на запад. В общем если бы мы не схватились в гостинице, то на катере, который мы собирались арендовать, в любом случае возникли бы определенные трения.
Итак, мы вошли в номер, заперли дверь, плюхнулись в кресла и только теперь смогли перевести дух. Наши глаза встретились, и мы расхохотались.
- Настоящий детектив! - восхитился Аллан.
- Голдстингер! - подхватил я, намекая одновременно на старый фильм про Джеймса Бонда и на ракету, которая чуть было не отправила нас на тот свет.
Аллан сначала не понял каламбура - или сделал вид, что не понял, - а потом закивал головой и согнулся в новом приступе хохота.
- Октощусси! - просипел он, давясь смехом, и выкинул в мою сторону правую руку со сжатым кулаком и оттопыренным вверх большим пальцем. Это, видимо, означало - отмочил так отмочил!
Теперь была моя очередь закатывать глаза и панибратски хлопать Аллана по плечу, одобряя ответный каламбур - не очень, правда, изящный: один из фильмов бессмертной "бондианы" назывался "Октопусси", и замена согласной в слоге с ударным "у" должна была, очевидно, служить намеком на мою фамилию - Щукин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23