— Я принес вам кое—что почитать. — Шикеданц извлек из портфеля две книжицы. — Барышня в городской библиотеке считает, что оба романа — это как раз то, что вам нужно. По—видимому, там уже знают ваш вкус. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь вы такая прилежная читательница. Что с вами, матушка Редлих? У вас что—то произошло?
Анналуиза глубоко вздохнула и сквозь слезы поведала гостю о своем горе.
— Черный Неро, ведь его отравили… отравили…
— Мне очень жаль, матушка Редлих. Да что же это такое? Я вам сочувствую от всей души, — постарался успокоить старушку Шикеданц. — Черт побери негодяя, совершившего такую подлость по отношению к вам. Да как же ему не стыдно? Но разве можно так волноваться в ваши годы, матушка Редлих! Зачем вам это нужно? Жаль, что вы не послушались меня. Я ведь не раз советовал вам бросить разведение собак и поселиться в доме для престарелых. Там вы обретете покой, уход, настоящих друзей. Почему вы не решаетесь? Я ведь желаю вам добра, матушка Редлих, и отношусь к вам как сын. А когда в один прекрасный день закончу строительство нашего дома, заберу вас к себе. Клянусь вам! Вы займете самую лучшую, самую теплую и самую солнечную комнату, какая только будет в моем новом доме. Разве это плохое предложение? Поразмыслите еще раз хорошенько. И именно сейчас, когда такое несчастье произошло с собакой. Подумайте о своем здоровье. Подобные волнения опасны в вашем возрасте. Ну, мне нужно идти. Выше голову, матушка Редлих, выше голову и всего хорошего…
Лутц не пропустил ни одного слова. Он ясно слышал весь разговор: у Шикеданца голос громкий, как у проповедника.
— Моя бабушка тоже живет в доме для престарелых, — сказал Лутц, когда вежливый и дружелюбный гость удалился. — И ей там неплохо.
Анналуиза Редлих не ответила. Может быть, она вообще не слышала его слов. Лутц забыл, что нужно говорить громко. Старая женщина все еще думала о Шикеданце.
— Знаешь ли, господин Шикеданц, так сказать, мой наследник. Я подарила ему этот садовый участок, потому что он хороший человек и обещал построить здесь добротный дом, в котором я смогу жить до конца своих дней. Бесплатно, разумеется. Дом с центральным отоплением, застекленной верандой и туалетом, выложенным белой кафельной плиткой. Посмотри на мое жилище. Это самая настоящая лачуга с прогнившими тонкими стенами. Она скоро завалится от ветхости и ветра. В тысяча девятьсот сорок четвертом году, во время войны, когда мой дом был разрушен при бомбежке, я построила себе времянку. Несколько досок, пара стропил, немного толя — вот и все, так как в то время негде было достать стройматериалы. Ты понимаешь, как я мечтаю о новом современном доме! Это моя единственная надежда, прекрасная мечта.
— А когда начнется строительство? В этом году? — спросил Лутц.
— Господин Шикеданц сказал, что с разрешением на строительство все в порядке. План и чертежи уже готовы. Пока не хватает кирпича и камней, и нет рабочих. Но Шикеданц все устроит. Он человек дела. И поэтому я поклялась себе остаться здесь. Я хочу наблюдать из своего окна за ходом строительства. Хочу видеть, как дом моей мечты растет с каждым днем и становится все прекраснее. И, наконец, наступит момент, когда я смогу туда переселиться. Этот день станет для меня самым прекрасным в жизни!
— Могу себе представить, — ответил Лутц, заравнивая землю на могилке Черного Неро.
Из собачьей конуры раздалось рычание. Когда появился Шикеданц, собаки лишь скулили и повизгивали: они к нему уже привыкли. Сейчас же они злобно тявкали. Это означало, что в калитку вошел чужой. Тявканье перешло в громкий лай. Даже глуховатая бабушка Редлих расслышала его.
— Кто там? — крикнула она, вытянув шею: и в очках она видела плохо.
— Извините, пожалуйста, это мой младший брат, — отозвался Лутц. — Он назойлив, как блоха.
Между кустами черной смородины Лутц давно приметил пуловер в бело—красную полоску.
— А ну—ка убирайся! — крикнул он брату, который перестал прятаться и нерешительно подошел к ним. — Попутного ветра! В противном случае получишь взбучку, и тебе придется целую неделю подкладывать подушку под свой зад.
— Оставь его, — прервала Лутца госпожа Редлих. — Какой милый мальчик. Или сюда, малыш. Как тебя зовут?
Приободрившийся Миха протянул ей руку.
— Меня зовут Михель Хартвиг, а ты бабушка, которая разводит собак, так ведь? — бабушка, которая разводит собак? — переспросила она. — Да, пожалуй, об этом знают все в округе. Внуков, как у настоящей бабушки, у меня, к сожалению, нет. Так что довольствуюсь песиками.
Малыш разглядывал старушку. «Как много у нее морщин и складок на лице. Наверное, она часто плачет из—за того, что одинока». Затем он покосился на собачью конуру, обитатели которой все еще не успокоились.
— У—у, они совсем дикие, — сказал он с видом знатока.
Лай усилился. Собаки скалили зубы, готовясь к прыжку. Они учуяли новую опасность: через забор с соседнего участка только что перескочил мужчина и решительным шагом направился к хижине.
— Госпожа Редлих! — заорал он. — Госпожа Редлих! — Но тут же наткнулся на ошеломленную старушку и мальчиков. — Что я вижу?! — напустился он на владелицу собак. — Как вы можете быть спокойны, когда ваши шавки лают так, что слышно за километр? Это постоянное тявканье мне уже порядком надоело. Я не столь туг на ухо, как вы. После работы мне нужен отдых. Этот сумасшедший собачий концерт я больше не потерплю. И ваших подопечных я заставлю замолчать, будьте уверены, госпожа Редлих. Вы меня еще вспомните!
Перескочив через плетень, грубиян удалился.
Морщинистое лицо бабушки Редлих побледнело еще больше. Дрожащими ногами она заковыляла к узкой скамье возле хижины. Грубые слова подействовали на нее, как удары палкой.
Лутц мрачно смотрел вслед уходящему, пока тот не исчез за забором соседнего участка.
— Наглый хулиган, — возмутился Лутц.
Миха поддержал его:
— Настоящий горлопан, неприятный и злой тип!
— Это господин Шубак, мой сосед, — еле шевеля губами, произнесла старушка.
— Ага, его зовут Шубак. Ему больше подошло бы имя Шубияк! note 1
У Лутца появилось подозрение.
— И часто этот грубый мужик появляется у вас с претензиями? — спросил мальчик у бабушки Редлих.
— Довольно часто, но таких сцен он еще ни разу не устраивал.
— Он не переносит ваших собак, не так ли?
— Нет, он не против животных. Это он мне сам как—то сказал.
— Очень интересно! — Лутц прищелкнул языком.
— Действительно, очень интересно, — эхом отозвался Миха. Но щелчок языком у него не получился.
Лутц очистил плоским камешком лопату от земли и сказал:
— Не на совести ли этого Шубака смерть вашего бедного Неро?
Этот вопрос прозвучал так громко, что госпожа Редлих вздрогнула и с опаской поглядела на соседний участок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26