В учебниках космогонии вместо "гипотезы
Штейнкопфа" появится "теория Штейнкопфа", внизу приписка мелким шрифтом:
"Экспериментально подтверждена группой советских ученых, в том числе
космобиологом А. И. Савиным". Для молодого ученого такое упоминание -
блистательная победа, почти мировая слава.
И отныне в ночном небе будут тускло гореть тринадцать огней, как
дорожные знаки "Проезд запрещен", и на пыльных гранях лабира навеки
останутся его следы - последние следы последнего человека - и не смоет их
дождь, не сотрет ветер, не скроет трава, потому что ничего такого нет в
мирах класса "К". И не будет.
Не будет.
Свет в камнях уже не пульсировал, а горел ровным пламенем под
бархатно-черным беззвездным небом, и какая-то странная затаенность,
какое-то неуловимое, ускользающее напряжение сквозило в неподвижности
окрестных скал.
- Никак не можешь налюбоваться?
Рядом, попыхивая носогрейкой и кашляя с непривычки, стоял Алексей
Кривцов. Носогрейку ему подарила перед отлетом невеста, но закурить трубку
астрофизик решился только сегодня. Что же, он прав. Пора думать о Земле, о
том, кто и как нас встретит.
Андрей молчал, и Кривцов снисходительно продолжил:
- Лабир... Занятный минерал... Вся эта молодка почти целиком из
лабира... Есть мнение, что планеты класса "К" образовались в результате
непосредственной кристаллизации дозвездного вещества. Так сказать,
холодным способом. Без взрыва. Отсюда - уникальные свойства и самого
лабира, и всей планеты...
- Алеша, родной, знаю! И про лабир, и про всю планету! - Внезапное
раздражение снова захлестнуло Андрея. - Слышал! Читал! Эти уникальные
свойства у меня вот где сидят!
Астрофизик попятился, удивленно моргая близорукими глазами.
- Ты что, очумел? Я ведь так, для разговора...
- Прости, - Андрей смутился. - Просто эти кристаллические сестренки
мне все нервы измотали. Что-то есть в них, что-то мельтешит, что-то
мерещится, а что - никак не пойму. Не верю я в этот вечный покой, не
верю...
- Чудак... Другой бы на твоем месте сейчас меню для званого обеда в
честь защиты докторской диссертации составлял, а ты сам себя через голову
перепрыгнуть хочешь. Доказал ты отсутствие жизни на планетах класса "К"?
Доказал. Подтвердил теорию? Подтвердил. Что еще тебе надо? Самого
Штейнкопфа переплюнуть?
- Никого я не хочу переплевывать, Алеша. Просто где-то есть во всей
этой правильности ошибка. Чувствую я ее, а поймать не могу...
Кривцов пожал плечами и собирался отойти, но Андрей остановил его:
- Постой, что ты там про молодку говорил?
- Про какую молодку?
- Ну про ту, что целиком из лабира...
- А... Только то, что эта планетка - самая молоденькая из тринадцати.
Ей еще и десяти миллиардов годков нет... В самом соку...
И опять что-то метнулось в мозгу, не успев стать мыслью, - тень
догадки, дразнящий проблеск в тумане.
Кают-компания наполнялась. Почти весь экипаж был здесь, не хватало
лишь капитана. Андрей вернулся к столу, так и не задернув портьеру. К нему
наклонился Медведев, научный руководитель экспедиции:
- Вы все закончили, Андрей Ильич?
- Почти. Остался только витаскоп в квадрате 288-Б. Остальные я
демонтировал. Результаты прежние: полное отсутствие органики. Тринадцатая
стерильная планета.
- Ну что же... Кажется, Штейнкопф действительно прав. Все сходится...
- Очень уж точно сходится, Петр Егорыч. Настолько точно, что
начинаешь сомневаться.
Медведев смерил биолога долгим оценивающим взглядом:
- У вас есть сомнения?
- Да нет, собственно... Все факты как будто верны...
- Почему вы оставили витаскоп в квадрате 288-Б? Это, кажется, у
Белого озера.
- Да, это у Белого озера. Собственно, я не успел еще туда
добраться... И потом... Может быть, его оставить пока, Петр Егорыч?
- Не вижу смысла. Вряд ли в обозримом будущем здесь побывает еще одна
экспедиция. Наша работа, на мой взгляд, достаточно убедительна во всех
аспектах. В том числе и в биологическом. А оставлять витаскоп потому, что
за ним лень лететь, это, простите меня, несколько странно. Со всех точек
зрения.
- Хорошо, Петр Егорыч. Я уберу витаскоп. Здесь какие-нибудь два часа
лету... Сразу же после Совета.
- Пожалуйста, Андрей Ильич, я вас очень прошу.
Андрей хотел возразить, но промолчал под серым насмешливым взглядом.
Он всегда чуть побаивался Медведева. Во-первых, Медведев был почти вдвое
старше. Во-вторых, Медведев - член знаменитой звездной восьмерки
Международного Совета Космонавтики. А в-третьих... В-третьих... В-третьих,
этот чопорный человек меньше всего располагал к откровенности. Он умел
убивать молчанием: не иронией, не доказательствами, не темпераментом -
именно молчанием. Молча, не перебивая, не отводя внимательных холодных
глаз, он слушал то, что ему говорили. Слушал до тех пор, пока говорящий не
начинал путаться в своих собственных логических построениях. Кончалось
обычно тем, что автор новой романтической гипотезы вопреки собственному
желанию связно и убедительно опровергал сам себя. Вот и сейчас - ни слова
упрека: только опустились глаза, и ненавистная пилочка для ногтей
замелькала в холеных руках, ставя крест на несостоявшемся открытии...
Даже не в этом дело. Шесть месяцев они вместе. Семь человек в
железной скорлупе космического корабля. Тысячи световых лет от дома - не
от Земли, а от этой немыслимо малой крупицы звездного света, которое
именуется Солнечной системой. Их отношения больше чем дружба: все они
спрессованы, сжаты, сплавлены темной тяжестью Вселенной... Все они - нечто
одно в семи разных воплощениях, в семи вариациях желаний, воспоминаний,
ума...
Все, кроме Медведева. В нем есть что-то от космоса. Может быть, это
холодное, беспощадное, безжизненное молчание?
Безжизненное молчание... Тринадцать планет-близнецов, которые не
хотят говорить... Почему?
Где-то краем сознания Андрей удивлялся непростительно откровенной
улыбке вошедшего капитана: меланхоличный латыш, начинавший еще на
досветовых плазменных колымагах.
Правда, поговорить он любил. Но его разговоры почему-то почти всегда
касались только дисциплинарных нарушений. Волей случая или судьбы чаще
всего он беседовал с Андреем. Поэтому Андрей привык ко всему, кроме...
- Товарищи, простите меня за опоздание. Несколько неожиданно к нам
пробилась Земля. Внеочередная связь...
В кают-компании стало тихо. Улыбался только капитан.
- Земля дала "добро" на наше возвращение. Старт корабля - через сутки
по бортовому времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16