Я питала
такую страсть к ней, что мы были почти неразлучны во время вели-
ких оргастических слушаний. Эти слушания проводились в одном
зале, где гений искусства соединялся с духом разврата. Стены
зала покрывал темно-синий бархат, обрамленный лимонным деревом с
резными украшениями. Значительная часть стен была завешана и
заставлена зеркалами от пола до потолка. Во время оргии толпы
голых монахинь отражались в зеркалах, четко вырисовываясь на
темных панно ковров. Подушки заменяли сидения, двойной ковер
тончайшей выработки покрывал весь пол. На нем были вытканы с
изысканным сочетанием красок человеческие группы в любовных
позах, разнообразных и затейливых. Картины, изображенные на по-
толке, бросали яркий вызов безумного разврата. Я навсегда за-
помнила изображение на потолке трибазы, пылко терзаемой карибан-
том.
Фанни: о, должно быть великолепное зрелище!
Галиани: прибавь ко всему опьяняющий запах духов и цветов,
таинственно ласкающий свет, чудесный как переливы опала. Все
это создавало необьяснимое очарование, связанное с беспокойством
желаний, с чувственными снами наяву. Это казалось таинственным
востоком с его засасывающей беспечностью.
Фанни: как сладки такие ночи близ любимых!
Галиани: да, любовь бы охотно избрала это место своим хра-
мом, если бы безобразная оргия не превращала его в вертеп.
Фанни: как это?
Галиани: с наступлением ночи туда сходились монахини, одетые
в простые черные туники. Волосы их были распущены, ноги разуты.
Начиналось священное слушание, торжественное, великолепное.
Часть участников сидела, другие лежали на подушках. На низкий
стол подавались изысканные и острые блюда и возбуждающие вина.
Поев их, разгорались и румянились лица женщин, ослабленных
развратом и бледных. Возбуждающие приправы разливали по телу
огонь и волновали кровь. Становилось шумно, раздавались пьяные
возгласы, взрывы смеха, звон посуды, бокалов.
И вот одна из монахинь, самая развращенная, самая нетерпели-
вая, вдруг дарила соседке пламенный поцелуй, как молния
зажигающий толпу. Пары сходились, сплетались в пылких обьятиях,
губы сливались с губами, тела сливались с телами... Подавленные
вздохи сменялись словами смертельной истомы, жарким бредом ра-
зливался огонь страстей.
Вскоре становились недостаточными поцелуи щек, грудей, плеч и
одежды были сброшены! Обнажалось бесподобное зрелище! Гирлянда
женских тел, гибких, нежных, сплетенных в быстрых или медленных
касаниях, тончайших воздушно-сладостных и безумно пылких и рез-
вых порывах. Когда нетерпеливым парам казался слишком далеким
миг последней радости, тогда они на минуту разделялись, чтобы
собраться с духом. Впившись глазами друг в друга, стремились
обольстить друг друга самыми невообразимыми позами. Сраженная
подвергалась нападению победительницы и давала себя опрокиды-
вать, вьедаться в сладчайшую середину ее тела, чтобы обе испыты-
вали одинаковое наслаждение, бьющееся тело, издающее хрипы исту-
пленной похоти, заканчивающиеся двойным вскриком. Одна нападала
на другую. Пары ударялись о другие пары, падая на пол в
сладчайшей истоме.
Тихие лучи утреннего солнца встречали груду женских тел в об-
морочном состоянии и диком безумии.
Фанни: какое безумие!
Галиани: но этого было мало. Все скабрезные повести древних
времен были нам известны. Все это было превзойдено! Элевантино
и аретино были нищими перед нашей фантазией. Ты можешь об этом
судить по тому, что принималось для разжигания крови.
Прежде всего каждая погружалась в ванну из горячей бычьей
крови, восстанавливающей силы, затем принималась настойка из
кантарила и производилось растирание тела. Затем жертва
магически усыплялась и, когда сон овладевал ею, придав телу
соответствующее положение, хлестали ее и кололи ее до появления
кровавых пятен. Среди пыток она пробуждалась, растерянная с бе-
зумным видом глядела на нас. С ней начинались конвульсии и
тогда она подвергалась облизыванию псами и яростно и медленно
затихала. Если же это не помогало, то требовали осла.
Фанни: осла! Боже милосердный!
Галиани: у нас были два осла, хорошо дрессированных и
послушных. Мы ни в чем ни хотели уступать римским дамам, кото-
рые на сатурналиях пользовались этим средством. Первое же испы-
тание для меня было непереносимым. Я ринулаь на скамейку и надо
мной был подвешен осел. Его приап тяжело шлепал меня по животу.
Схватив его обеими руками, я направила его и, пощекотав секунду-
другую, потихоньку начала двигать себя... Помогая пальцами,
встречным движением тела и, благодаря смягчающим мазям, я, нако-
нец, завладела пятью дюймами его. Пытаясь захватить побольше, я
вдруг потеряла силы и свалилась. Мне казалось, что у меня внут-
ри все разорвано, что я сломана, четвертована. К глубокой
изнуряющей боли присоединилось жаркое и щекочащее сладострастие.
Животное своими движениями натирало меня, расшатывая
позвоночник. О, какое наслаждение! Я вдруг почувствовала как
во мне капля за каплей заструился ручей, достигая самого моего
дна. Все это во мне пенилось, когда я в порыве заглотила с дол-
гим криком еще два дюйма. Мои подруги признали меня победитель-
ницей. В изнеможении я думала, что моя любовная жажда наконец
прошла, но вдруг приап упрямого осла воспрянул, почти поднимая
меня в воздух. Мои нервы напряглись, зубы были стиснуты скрипе-
ли от напряжения. Вновь побежала бурная струя, заливая меня
горячим потоком, сильным и едким. Мое тело, напитав себя баль-
замом, ничего больше не ощущало, кроме острого блаженства, нежно
распалявшего все во мне. Какая сладкая пытка! Пытка, несущая
смерть и опьянение.
Фанни: ну расскажи, как же ты ушла из этой обители?
Галиани: однажды мы решили превратиться в мужчин при помощи
искусственных приапов и, проткнув друг другу зад, бегали верени-
цей (мы ведь были молоды и озорны). Я была посленим звеном, а
потому, оседлав крайнюю, сама не была оседлана. Но вдруг мой
зад ощутил голого мужчину, неизвестно каким образом очутившегося
среди нас. Его приап успел оказаться во мне и я страшно
закричала. Этот крик расцепил адский хоровод и монахини ринул-
ись на несчастного. Каждая хотела испытать его на себе. Однако
он быстро изнемог, оцепенел и выглядел весьма неприглядно.
Когда дошла очередь до меня, я всеже сумела кое-чего добиться.
Улегшись на смертника и сунув его голову между моими бедрами, я
так усердно сосала его приап, что он быстро пробудился и я
гордо, со сладким чувством, уселась на завоеванный скипитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
такую страсть к ней, что мы были почти неразлучны во время вели-
ких оргастических слушаний. Эти слушания проводились в одном
зале, где гений искусства соединялся с духом разврата. Стены
зала покрывал темно-синий бархат, обрамленный лимонным деревом с
резными украшениями. Значительная часть стен была завешана и
заставлена зеркалами от пола до потолка. Во время оргии толпы
голых монахинь отражались в зеркалах, четко вырисовываясь на
темных панно ковров. Подушки заменяли сидения, двойной ковер
тончайшей выработки покрывал весь пол. На нем были вытканы с
изысканным сочетанием красок человеческие группы в любовных
позах, разнообразных и затейливых. Картины, изображенные на по-
толке, бросали яркий вызов безумного разврата. Я навсегда за-
помнила изображение на потолке трибазы, пылко терзаемой карибан-
том.
Фанни: о, должно быть великолепное зрелище!
Галиани: прибавь ко всему опьяняющий запах духов и цветов,
таинственно ласкающий свет, чудесный как переливы опала. Все
это создавало необьяснимое очарование, связанное с беспокойством
желаний, с чувственными снами наяву. Это казалось таинственным
востоком с его засасывающей беспечностью.
Фанни: как сладки такие ночи близ любимых!
Галиани: да, любовь бы охотно избрала это место своим хра-
мом, если бы безобразная оргия не превращала его в вертеп.
Фанни: как это?
Галиани: с наступлением ночи туда сходились монахини, одетые
в простые черные туники. Волосы их были распущены, ноги разуты.
Начиналось священное слушание, торжественное, великолепное.
Часть участников сидела, другие лежали на подушках. На низкий
стол подавались изысканные и острые блюда и возбуждающие вина.
Поев их, разгорались и румянились лица женщин, ослабленных
развратом и бледных. Возбуждающие приправы разливали по телу
огонь и волновали кровь. Становилось шумно, раздавались пьяные
возгласы, взрывы смеха, звон посуды, бокалов.
И вот одна из монахинь, самая развращенная, самая нетерпели-
вая, вдруг дарила соседке пламенный поцелуй, как молния
зажигающий толпу. Пары сходились, сплетались в пылких обьятиях,
губы сливались с губами, тела сливались с телами... Подавленные
вздохи сменялись словами смертельной истомы, жарким бредом ра-
зливался огонь страстей.
Вскоре становились недостаточными поцелуи щек, грудей, плеч и
одежды были сброшены! Обнажалось бесподобное зрелище! Гирлянда
женских тел, гибких, нежных, сплетенных в быстрых или медленных
касаниях, тончайших воздушно-сладостных и безумно пылких и рез-
вых порывах. Когда нетерпеливым парам казался слишком далеким
миг последней радости, тогда они на минуту разделялись, чтобы
собраться с духом. Впившись глазами друг в друга, стремились
обольстить друг друга самыми невообразимыми позами. Сраженная
подвергалась нападению победительницы и давала себя опрокиды-
вать, вьедаться в сладчайшую середину ее тела, чтобы обе испыты-
вали одинаковое наслаждение, бьющееся тело, издающее хрипы исту-
пленной похоти, заканчивающиеся двойным вскриком. Одна нападала
на другую. Пары ударялись о другие пары, падая на пол в
сладчайшей истоме.
Тихие лучи утреннего солнца встречали груду женских тел в об-
морочном состоянии и диком безумии.
Фанни: какое безумие!
Галиани: но этого было мало. Все скабрезные повести древних
времен были нам известны. Все это было превзойдено! Элевантино
и аретино были нищими перед нашей фантазией. Ты можешь об этом
судить по тому, что принималось для разжигания крови.
Прежде всего каждая погружалась в ванну из горячей бычьей
крови, восстанавливающей силы, затем принималась настойка из
кантарила и производилось растирание тела. Затем жертва
магически усыплялась и, когда сон овладевал ею, придав телу
соответствующее положение, хлестали ее и кололи ее до появления
кровавых пятен. Среди пыток она пробуждалась, растерянная с бе-
зумным видом глядела на нас. С ней начинались конвульсии и
тогда она подвергалась облизыванию псами и яростно и медленно
затихала. Если же это не помогало, то требовали осла.
Фанни: осла! Боже милосердный!
Галиани: у нас были два осла, хорошо дрессированных и
послушных. Мы ни в чем ни хотели уступать римским дамам, кото-
рые на сатурналиях пользовались этим средством. Первое же испы-
тание для меня было непереносимым. Я ринулаь на скамейку и надо
мной был подвешен осел. Его приап тяжело шлепал меня по животу.
Схватив его обеими руками, я направила его и, пощекотав секунду-
другую, потихоньку начала двигать себя... Помогая пальцами,
встречным движением тела и, благодаря смягчающим мазям, я, нако-
нец, завладела пятью дюймами его. Пытаясь захватить побольше, я
вдруг потеряла силы и свалилась. Мне казалось, что у меня внут-
ри все разорвано, что я сломана, четвертована. К глубокой
изнуряющей боли присоединилось жаркое и щекочащее сладострастие.
Животное своими движениями натирало меня, расшатывая
позвоночник. О, какое наслаждение! Я вдруг почувствовала как
во мне капля за каплей заструился ручей, достигая самого моего
дна. Все это во мне пенилось, когда я в порыве заглотила с дол-
гим криком еще два дюйма. Мои подруги признали меня победитель-
ницей. В изнеможении я думала, что моя любовная жажда наконец
прошла, но вдруг приап упрямого осла воспрянул, почти поднимая
меня в воздух. Мои нервы напряглись, зубы были стиснуты скрипе-
ли от напряжения. Вновь побежала бурная струя, заливая меня
горячим потоком, сильным и едким. Мое тело, напитав себя баль-
замом, ничего больше не ощущало, кроме острого блаженства, нежно
распалявшего все во мне. Какая сладкая пытка! Пытка, несущая
смерть и опьянение.
Фанни: ну расскажи, как же ты ушла из этой обители?
Галиани: однажды мы решили превратиться в мужчин при помощи
искусственных приапов и, проткнув друг другу зад, бегали верени-
цей (мы ведь были молоды и озорны). Я была посленим звеном, а
потому, оседлав крайнюю, сама не была оседлана. Но вдруг мой
зад ощутил голого мужчину, неизвестно каким образом очутившегося
среди нас. Его приап успел оказаться во мне и я страшно
закричала. Этот крик расцепил адский хоровод и монахини ринул-
ись на несчастного. Каждая хотела испытать его на себе. Однако
он быстро изнемог, оцепенел и выглядел весьма неприглядно.
Когда дошла очередь до меня, я всеже сумела кое-чего добиться.
Улегшись на смертника и сунув его голову между моими бедрами, я
так усердно сосала его приап, что он быстро пробудился и я
гордо, со сладким чувством, уселась на завоеванный скипитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10