пока же, пришла она к выводу, нет ничего легче, чем моя роль во всем этом – от меня требуется не больше, как следовать ее советам и подсказкам на протяжении всего действия, вплоть до самого последнего акта.
На следующее утро, весь вечер потратив (мы о том позже узнали) на то, чтобы побольше выведать у наших соседей про миссис Коул (ничего не могло быть лучше, с точки зрения тех планов, какие она строила в отношении него), джентльмен мой подкатил в экипаже к мастерской, где одна лишь миссис Коул догадывалась о цели его визита. Вызвав ее, он легко начал знакомство заказом и разговорами о шляпах – я сидела, глаз не поднимая, усердно и прилежно выстрачивала гофрированную оборку. Как миссис Коул уловила, первое впечатление, произведенное мною на него, было очень сильно и потому не стоило опасаться, что оно поблекнет от сравнения воочию с Луизой и Эмили, сидевшими за работой рядом со мной. После бесплодных попыток перехватить мой взгляд (я-то сидела, свеся голову, будто совесть меня мучала оттого, что, заговорив с мужчиной, я дала ему повод выслеживать меня), он сделал распоряжение, когда миссис Коул следует привезти заказанные вещи к нему на дом и в какое время он ее будет поджидать, накупил, щедро заплатив, всяческих безделиц (хотел еще больше понравиться при первом знакомстве) и уехал.
Девушки ни сном ни духом не ведали о тайне, скрывавшейся за появлением нового покупателя. Миссис Коул же, как только мы остались наедине, уверила меня, ссылаясь на свой большой опыт в таких делах, что покуда стрелы моего очарования не промахнулись: нетерпение джентльмена, его поведение, взоры, какие он бросал, подтвердили, что стрелы точно поразили цель. Единственная неясность – что этот джентльмен из себя представляет и каков его нрав; впрочем, эти сведения – при ее-то знании столицы и знакомствах – миссис Коул полагала получить очень скоро.
Действительно, прошло всего несколько часов, а хорошо налаженная ее разведка донесла: преследует меня не кто иной, как мистер Норберт , некогда владелец огромного состояния, которое он, телом и духом весьма далекий от совершенства, в значительной степени растранжирил, потрафляя низменным своим вкусам и самозабвенно предаваясь всяческим порокам столичной жизни. Со временем, перепробовав все виды обычных безумств и пресытившись ими, он пристрастился к охоте за невинностью и, соответственно, за девственницами; нескольких девушек уже успел погубить, средств, чтобы не упустить добычу, не жалел и обыкновенно терзал ее, пока не надоедало или пока не спадал зуд наслаждения, или пока новое личико не попадалось ему на глаза, – тогда он легко избавлялся от своих жертв, бросая их на произвол судьбы, ведь находил он их только среди тех, кого мог заарканить петлей купли-продажи.
Подытожив все эти сведения, миссис Коул заявила, что типы такого сорта всегда были законной добычей и было бы грешно не порастрясти его хорошенько на нашем рынке, что, по ее убеждению, такая девушка, как я, в любом случае и при любых условиях слишком хороша для такого джентльмена.
В назначенное время она отправилась к нему в один из богатых адвокатских кварталов, где он жил в апартаментах, обставленных со всей пышностью и особой склонностью ко всяческим удобствам роскоши и наслаждений. Он ее уже поджидал и, быстренько покончив с теми делами, что служили лишь предлогом, после долгих расспросов о ее делах (миссис Коул поведала, что они совсем пришли в упадок), о прислуге, о ее ученицах и приживалках, в конце концов заговорили обо мне. Тут миссис Коул, великолепно играя роль незлобивой старой сплетницы, у какой что на уме, то и на языке, сочинила ему очень правдоподобную сказку про меня, время от времени украшая ее такими искусными находками, как простодушные упоминания о моей скромности, похвалы моему ангельскому характеру, – все это джентльмен воспринял так, как то и соответствовало намерениям миссис Коул, как нельзя лучше скрывшей собственную догадливость о намерениях джентльмена. Это вынудило его пойти на крайность и намекнуть на свои планы и виды относительно меня, замечу, это стоило ему больших усилий и лишь после долгой путаницы удалось ему втемяшить старухе в башку, о чем он толкует (миссис Коул притворялась непонимающей ровно столько, сколько ей было нужно); не желая быть принятой за какую-нибудь драконшу добродетели, которые в одночасье вспыхивают негодованием и раздражаются очень и очень подозрительными криками возмущения, она поступила разумнее, прикинувшись простой, доброй сердцем женщиной, которая вреда не делает и, честно зарабатывая хлеб свой, создана из того податливого и гибкого материала, работая над которым можно своего добиться, тем более человеку такому тонкому и искусному, как мистер Норберт. Благодетельница моя, тем не менее, повела дела столь ловко, что понадобилось три или четыре встречи, прежде чем ему удалось заручиться хотя бы ее благоволением и надеждой на помощь, без которой (как он убедился после бесплодных попыток добиться моего расположения письмами, записочками и прочими лобовыми атаками) ему до меня не добраться, что тут же повысило мою привлекательность в его глазах и, кстати, цену мою тоже.
Не мысля, однако, затягивать все эти затруднения до такой степени, чтобы появилось время для поразительных открытий и крайне нежелательных для ее плана случайностей, миссис Коул сделала вид, будто покорена его натиском, обещаниями и, самое главное, головокружительной суммой, какую она же вынудила его назвать, и согласилась помогать ему во всем, так все искусно обставив, что ему и в голову не пришло усомниться, будто чистые руки этой добродетельной женщины хоть когда-нибудь касались такого сорта делишек.
Так что, потаскав его как следует по всем кругам сложностей и трудностей, что необходимо для повышения цены той награды, к какой джентльмен стремился, она довела до того, что он прямо-таки помешался на маленькой прелести, обладательницей которой я якобы была, и так рьяно стремился прибрать ее к рукам, что даже не позволил миссис Коул продемонстрировать великое ее мастерство повелительницы людских душ: он сам все сделал для того, чтобы поглубже заглотнуть крючок, не требуя даже наживки. Нельзя сказать, что мистер Норберт во всем был так близорук или что ему плохо ведома была столица и – по собственному опыту – та самая часть ее, с которой он ныне столкнулся; вовсе нет, только нашим союзником он сам сделал собственную страсть, которая ослепляла и пришпоривала его, заставляя гнать прочь всяческую осторожность или подозрение как препятствия на пути к ожидавшему его наслаждению. Впопыхах одолевая препятствия, летя сломя голову, понукаемый миссис Коул, он, в конце концов, уже поздравлял себя с тем, что приобрел вымышленную мою драгоценность почти за бесценок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74