Да будут детали моей литанией. Я смогу заглянуть за маски этих людей, представить, как они важно идут по верхнему городу, и я буду помнить, что они – это Контарини, Мочениго, Лоредан, Тревизан, Барбариго, Вениер, Вендрамин, Гримани. Я буду знать, что они состоят из плоти, костей и мускулов, что их тела тоже способны ощутить холодное прикосновение страха, что их снедает забота о семьях, деньгах, арендаторах, слугах, что они подвластны обычным страстям и что каждый из них – ибо властью обладают в основном старцы – боится смерти. Да, они боятся смерти. Некоторые страшатся умереть, потому что несут в себе жуткий груз грехов, другие не видят лика Божьего и бесцельно бродят по прошедшим дням, потерянные, преследуемые видениями одиночества и потустороннего мира, а некоторые – те, что чувствуют уже недомогание в своем немощном теле, – боятся, потому что отождествляют смерть с невыразимым ужасом и болью. Словно бы они никогда не видели Его, распятого Христа, который в тот момент был всего лишь человеком!
Все это я буду помнить, если когда-нибудь предстану перед Советом Десяти и они будут возвышаться надо мной в своих кровавых масках. Господи, прости их, но все же пусть они боятся больше, чем я.
15. [Бернардо Лоредан. Письмо Пандольфо, зашифровано. На оборотной стороне этого послания надпись другим почерком: Для Пандольфо, аптека под вывеской с драконом, в Виченцу:]
Достопочтенный Пандольфо. Что об агнцах? Волки рыщут по высокой земле. Это мое третье письмо за два дня, утраивающее опасность, и все еще нет ответа. Во имя небес, что с вами стряслось? Или вы лишились языка, как наш бедный Маффей? Он не может произнести ни слова, губы и руки у него обездвижены, и я ничего не могу прочитать в его широко раскрытых глазах. Кажется, он пытается мне что-то сказать. Вчера его прошиб пот. Вы посылали ему что-нибудь прошлой зимой?
Здесь идет розыск. Тысячи взволнованных глаз разыскивают жаждущих поцелуя смерти. Вы меня понимаете. Когда я удалился из лавки [из Третьего Города], мы договорились, что я не буду больше знать никаких деталей и процедур. Но это… Умоляю вас. Я просто обязан знать сейчас, находится ли монах в наших местах или нет. Некий голос произнес его имя, сообщая, что он в Венеции, живет здесь, работает, управляет лавкой. Управляет? Разве это возможно? Если так, то кто принял это решение, как, когда и где? Но во имя Господа, не пишите ничего открыто. Используйте числа. Мой слуга Верингаццио передаст вам это письмо в тюках неаполитанского белья и заберет ваш ответ.
Повторю, я должен получить от вас известия немедленно, чтобы решить, как поступить. Я все еще могу кое-что сделать (главный секретарь – мой человек), но теперь все движется так быстро, что каждый час отнимает у меня возможности, и вскоре я буду остриженным Самсоном. Я молю Господа, чтобы вы сказали мне, что донесение было ложным, что монах не здесь. Скажите, что оно ложно! Если через два дня я не получу от вас ответа, вы останетесь одни.
Да охранит вас Христос от зла.
Ваш в Венеции. XXI сентября MDXXIX. Бернардо.
16. [Вендрамин. Дневник:]
XXIV сентября [1529]. Пьера говорит, что я слишком мрачен. Это, дескать, мешает детям. Что ж, и они мешают мне. Я еще не избран в Совет Десяти. А до тех пор пока не пройдешь испытательный срок, невозможно попасть на заседания верховной группы. Но Антонио [Лоредан] уверяет меня, что мой день скоро настанет.
Прошлой ночью мне рассказали, как проходил Совет. Альберто [Джустиниани] был расположен поговорить. Он сказал, что они производили впечатление людей обеспокоенных, отчаянно жестикулировали и говорили срывающимися голосами. Но раздавался и смех. Двое из них устроили представление в своих масках. Совет собрался вокруг преступника. За ними, наверху, расположились советники дожа, затем внешняя группа (zonta) менее значимых чиновников. Альберто сидел среди них.
Заключенный стоял то ли на ногах, то ли на коленях. Рядом с ним было четыре стражника, на их одежде остались следы после пыток. Пыточные инструменты находятся в соседней комнате. Заключенный говорит только тогда, когда ему задают вопросы. Свет падает из-за спины Совета, ярко освещая его лицо. Два писаря ведут подробный протокол. Другие члены Совета имеют право вставлять комментарии или вопросы. Если они не соглашаются между собой, проходит голосование. Шесть из десятерых решают. Если голоса делятся поровну, голосуют советники дожа.
Альберто поразило сочетание ужаса и комизма, царящее на этом суде. Выглядит странно, но работает хорошо, как он сказал. Смешные моменты необходимы. В противном случае процедура выходит из-под контроля. Заключенные срываются. Члены Совета огрызаются друг на друга. Или ужас превращает людей в идиотов. Маски очень причудливы. Альберто сам был почти на пределе.
[Опущено: частные дела, крещение и жестокая ссора двух дворян. Далее: ]
Вот какие слухи распространяются по городу:
Что конспираторов ровно сто, некоторые из них живут на материке.
Что они разделены на маленькие группы, а среди тайных руководителей (capi) много священников. Священников, которые ненавидят Церковь.
Что они хотят снести верхнюю Венецию.
Что они оккультные лютеране.
Что они мистики-магометане, а не лютеране.
Что секту основали испанские евреи.
Что у них общие жены.
Что они молятся только на воде, в лодках, и только о причудливых видениях.
Я заключаю, что слухи эти в основном ерунда, и Альберто со мной соглашается.
[Опущено…]
I октября. Францисканец, брат Дольфин Фальер, был казнен. Мы проснулись сегодня утром и увидели тело на кольях. Один из кольев прошел сквозь скулу. Он лежал изящно изогнувшись, словно расположился с удовольствием. Незадолго до казни Фальер не выдержал и разрыдался. Он утверждал, что знает некоего брата Орсо, утверждал, что тот мошенник, позер, будущий святой, ищущий великой славы.
В эту осень, полную слухов и ядов, с неба не сходит великолепное солнце. Надеюсь, не слишком поздно для наших виноградников.
Следующий источник ранее не цитировался. Жанр семейной хроники более распространен во Флоренции, чем в Венеции. Подобные повествования обычно основывались на семейных бумагах, устных фамильных преданиях или даже на материалах, выброшенных из государственных архивов. Их часто используют историки.
17. [Альвизе Фальер. Секретная семейная хроника:]
Я представляю краткий отчет о роде Лореданов, их тайных и нечестивых деяниях. Их добрые поступки, ежели таковые были, я оставляю им и их подхалимам: они сами знают, как восславить свои добродетели. Посему ничего не скажу я о благочестивом святом Бернардо Лоредане, который так же походил на всех остальных, как святой Франциск на Тамерлана.
С самого начала надобно объяснить, почему отпрыску Фальеров приходится записывать хронику Лореданов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Все это я буду помнить, если когда-нибудь предстану перед Советом Десяти и они будут возвышаться надо мной в своих кровавых масках. Господи, прости их, но все же пусть они боятся больше, чем я.
15. [Бернардо Лоредан. Письмо Пандольфо, зашифровано. На оборотной стороне этого послания надпись другим почерком: Для Пандольфо, аптека под вывеской с драконом, в Виченцу:]
Достопочтенный Пандольфо. Что об агнцах? Волки рыщут по высокой земле. Это мое третье письмо за два дня, утраивающее опасность, и все еще нет ответа. Во имя небес, что с вами стряслось? Или вы лишились языка, как наш бедный Маффей? Он не может произнести ни слова, губы и руки у него обездвижены, и я ничего не могу прочитать в его широко раскрытых глазах. Кажется, он пытается мне что-то сказать. Вчера его прошиб пот. Вы посылали ему что-нибудь прошлой зимой?
Здесь идет розыск. Тысячи взволнованных глаз разыскивают жаждущих поцелуя смерти. Вы меня понимаете. Когда я удалился из лавки [из Третьего Города], мы договорились, что я не буду больше знать никаких деталей и процедур. Но это… Умоляю вас. Я просто обязан знать сейчас, находится ли монах в наших местах или нет. Некий голос произнес его имя, сообщая, что он в Венеции, живет здесь, работает, управляет лавкой. Управляет? Разве это возможно? Если так, то кто принял это решение, как, когда и где? Но во имя Господа, не пишите ничего открыто. Используйте числа. Мой слуга Верингаццио передаст вам это письмо в тюках неаполитанского белья и заберет ваш ответ.
Повторю, я должен получить от вас известия немедленно, чтобы решить, как поступить. Я все еще могу кое-что сделать (главный секретарь – мой человек), но теперь все движется так быстро, что каждый час отнимает у меня возможности, и вскоре я буду остриженным Самсоном. Я молю Господа, чтобы вы сказали мне, что донесение было ложным, что монах не здесь. Скажите, что оно ложно! Если через два дня я не получу от вас ответа, вы останетесь одни.
Да охранит вас Христос от зла.
Ваш в Венеции. XXI сентября MDXXIX. Бернардо.
16. [Вендрамин. Дневник:]
XXIV сентября [1529]. Пьера говорит, что я слишком мрачен. Это, дескать, мешает детям. Что ж, и они мешают мне. Я еще не избран в Совет Десяти. А до тех пор пока не пройдешь испытательный срок, невозможно попасть на заседания верховной группы. Но Антонио [Лоредан] уверяет меня, что мой день скоро настанет.
Прошлой ночью мне рассказали, как проходил Совет. Альберто [Джустиниани] был расположен поговорить. Он сказал, что они производили впечатление людей обеспокоенных, отчаянно жестикулировали и говорили срывающимися голосами. Но раздавался и смех. Двое из них устроили представление в своих масках. Совет собрался вокруг преступника. За ними, наверху, расположились советники дожа, затем внешняя группа (zonta) менее значимых чиновников. Альберто сидел среди них.
Заключенный стоял то ли на ногах, то ли на коленях. Рядом с ним было четыре стражника, на их одежде остались следы после пыток. Пыточные инструменты находятся в соседней комнате. Заключенный говорит только тогда, когда ему задают вопросы. Свет падает из-за спины Совета, ярко освещая его лицо. Два писаря ведут подробный протокол. Другие члены Совета имеют право вставлять комментарии или вопросы. Если они не соглашаются между собой, проходит голосование. Шесть из десятерых решают. Если голоса делятся поровну, голосуют советники дожа.
Альберто поразило сочетание ужаса и комизма, царящее на этом суде. Выглядит странно, но работает хорошо, как он сказал. Смешные моменты необходимы. В противном случае процедура выходит из-под контроля. Заключенные срываются. Члены Совета огрызаются друг на друга. Или ужас превращает людей в идиотов. Маски очень причудливы. Альберто сам был почти на пределе.
[Опущено: частные дела, крещение и жестокая ссора двух дворян. Далее: ]
Вот какие слухи распространяются по городу:
Что конспираторов ровно сто, некоторые из них живут на материке.
Что они разделены на маленькие группы, а среди тайных руководителей (capi) много священников. Священников, которые ненавидят Церковь.
Что они хотят снести верхнюю Венецию.
Что они оккультные лютеране.
Что они мистики-магометане, а не лютеране.
Что секту основали испанские евреи.
Что у них общие жены.
Что они молятся только на воде, в лодках, и только о причудливых видениях.
Я заключаю, что слухи эти в основном ерунда, и Альберто со мной соглашается.
[Опущено…]
I октября. Францисканец, брат Дольфин Фальер, был казнен. Мы проснулись сегодня утром и увидели тело на кольях. Один из кольев прошел сквозь скулу. Он лежал изящно изогнувшись, словно расположился с удовольствием. Незадолго до казни Фальер не выдержал и разрыдался. Он утверждал, что знает некоего брата Орсо, утверждал, что тот мошенник, позер, будущий святой, ищущий великой славы.
В эту осень, полную слухов и ядов, с неба не сходит великолепное солнце. Надеюсь, не слишком поздно для наших виноградников.
Следующий источник ранее не цитировался. Жанр семейной хроники более распространен во Флоренции, чем в Венеции. Подобные повествования обычно основывались на семейных бумагах, устных фамильных преданиях или даже на материалах, выброшенных из государственных архивов. Их часто используют историки.
17. [Альвизе Фальер. Секретная семейная хроника:]
Я представляю краткий отчет о роде Лореданов, их тайных и нечестивых деяниях. Их добрые поступки, ежели таковые были, я оставляю им и их подхалимам: они сами знают, как восславить свои добродетели. Посему ничего не скажу я о благочестивом святом Бернардо Лоредане, который так же походил на всех остальных, как святой Франциск на Тамерлана.
С самого начала надобно объяснить, почему отпрыску Фальеров приходится записывать хронику Лореданов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70