В безотчетном порыве она вцепилась в камзол этого мужчины, о котором ничего не знала. Словно животное, устрашенное лесным пожаром, она искала убежища у широкой груди человека, который спас ее из ада.
– Не… не оставляйте меня одну! – простонала Зефирина, судорожно икая.
Ее руки обвились вокруг шеи спасителя. Она не давала ему уйти, крепко прижимаясь к нему.
Мужчина приблизил свое лицо к ее лицу так, что почти касался его, словно хотел проникнуть в ее истинные намерения. Блестели в темноте его черные глаза, обладавшие такой силой, что Зефирина, смущенная этим сверкающим взглядом, откинула голову назад. Ее почерневшие в огне волосы торчали вокруг лба, словно ореол, тысячами крохотных буйных прядей. Рубашка, прожженная во многих местах, позволяла свободно видеть ее обнаженное тело.
Ощущая на себе мужской взгляд, Зефирина внезапно осознала, в каком она виде. Она лихорадочно постаралась натянуть бесформенные лохмотья тонкого батиста на свою юную трепещущую грудь. Со спокойной властностью мужчина отодвинул ее руки в сторону, сказав с коротким смешком:
– Не прячьте то, что прекрасно!
У него был низкий певучий голос, в котором слышались нотки иронии. От его насмешливого тона Зефирина вдруг пришла в себя. Ей хотелось подняться, убежать, избежать новой опасности.
Слишком поздно. Сверкающие глаза смело и решительно погрузились в ее собственные. Она протестующе застонала. Губы незнакомца слились с ее губами во властном поцелуе, заставившем ее задрожать. Как-то смехотворно-беспомощно Зефирина ударила наглеца в грудь; она пыталась сопротивляться, пыталась оттолкнуть его. Совершенно не смущаясь, мужчина еще крепче сжал ее в объятиях. Его поцелуй стал еще более страстным.
Зефирина находилась во власти этого рта с мясистыми губами, которые раздвигали ее губы, покусывали язык, проникали ей внутрь, ласкали ее небо, зубы и возвращались влажные и горячие, словно для того, чтобы напиться из источника.
Никогда еще Зефирину так не целовали, никогда Гаэтан и никто из мужчин с ней так не обращался. Захваченная чудесным вихрем, Зефирина заметила со смешанным чувством ужаса и еще сохранившейся трезвости ума, что она отказалась от всякого сопротивления, находясь в объятиях незнакомца. Более того, быстро всему научившись, она даже вернула ему его долгий поцелуй с многообещающим пылом. Трепеща, приникнув к этому возвращающему ее к жизни рту, Зефирина забывала про все свои страхи; она хотела бы навсегда остаться около этого мужчины, лица которого она даже не знала, но который защищал ее своей силой.
Крики приближались. Чьи-то силуэты мелькали вокруг огня.
– Там… там… около рощи… там раненый… это женщина!
Почти грубо мужчина вырвался из ее объятий.
Всего одну секунду он своим горящим взором рассматривал лицо Зефирины, проведя двумя пальцами по ее губам. Зефирине показалось, что среди доносившихся со всех сторон криков и взрывов она услышала:
– Жаль…
Легкий смешок подчеркнул это слово.
Тотчас же став вновь невозмутимым, что указывало на наличие большого самообладания, незнакомец нежно опустил Зефирину на траву.
«Вы – лорд Мортимер? Не покидайте меня!» – хотела было крикнуть Зефирина. Она еще хотела спросить его, кто он такой, умоляя его не покидать ее. С горящими щеками, не способная произнести ни единого слова, она смотрела на него сквозь полуприкрытые ресницы. Он разогнулся, выпрямился во весь рост над ней. Зефирина протянула руку.
– Не… уходите! – удалось ей прошептать.
Словно во сне она отчетливо увидела, как он поднял руку… наверное, послал ей воздушный поцелуй…
Шагая широким шагом, гибкой, кошачьей походкой, незнакомец исчез в ночи.
Зефирина издала невнятное жалобное восклицание. Какая-то золотая повозка перевернулась в небе. Она вновь упала на траву, потеряв сознание.
ГЛАВА XXII
ТРИ ПИСЬМА ЗЕФИРИНЫ
– Это несчастный случай!
– Это неосторожность!
– Какая-нибудь плохо погашенная свеча, наверняка!
Когда Зефирина пришла в себя, она подумала, что, выйдя живой из огня, умрет от удушья. Действительно, вокруг нее царила такая суматоха, что ей не хватало воздуха.
По меньшей мере добрая сотня людей – вельможи, лакеи – топтались на лужайке. Они волновались, давали советы, дергали ее, поднимали, усаживали, затем вновь укладывали, чтобы тотчас же поднять ее вновь… Движимые самыми лучшими намерениями, они чуть не погубили ее.
У каждого было свое лекарство. Одни хотели всю ее намазать растительным маслом, другие были сторонниками того, чтобы всю ее целиком погрузить в большой сосуд с вином, уверяя, что ванна из бордосского вина – первейшее средство от ожогов. Некоторые отдавали предпочтение воде из родника. Дамы бежали к своим палаткам. И возвращались с мускусом, серой, амброй, семенами настурции, луком-резанцем, лошадиным навозом и даже засохшей грязью, перемешанной с коровьей мочой!
В то время как услужливые руки растирали ей под покрывалом опаленные огнем ноги и руки, Зефирина пыталась найти среди склонившихся над ней лиц блестящие глаза незнакомца, спасшего ее. Прекрасный англичанин? Был ли это он?
– Где он? – пролепетала Зефирина.
– Она заговорила!
– Она открыла глаза!
– Чего вы желаете?
– Этого… дворянина! – с трудом произнесла Зефирина.
– Кого же?.. Какого дворянина? – Того, который… проходит сквозь огонь!
– Она бредит, бедняжка! – говорили дамы, качая головами.
Чей-то грубый, зычный голос покрыл весь этот шум и гам.
– Клянусь носом самого папы, отодвиньте в стороны ваши головешки!
– Да будут благословенны все святые рая! Барышня Зефи, вы живы!
Ла Дусер с шедшей за ним по пятам неописуемой мадемуазелью Плюш рассекал толпу. Зефирина испустила вздох облегчения. Появление гиганта-оруженосца и ее дуэньи должно было спасти от ужасной мази с коровьей мочой.
– Зефи, моя маленькая девочка… черт побери! Клянусь моей шпагой, не надо волноваться! Мадемуазель Плюш натрет вас мазью, которую я сам составил. Через неделю у вас везде слезет кожа, не останется и следов!
Со всей нежностью, на которую был способен этот великан, когда речь шла о Зефирине, он взял ее на руки. Зефирине стало дышаться легче там, наверху, над теснящейся толпой.
– Какое несчастье… ваши волосы! – жалобно причитала девица Плюш, глядя на обгоревшие пряди. Зефирина провела рукой по голове. Она сама себя не узнавала. Голова была покрыта ежиком волос, как у мальчика.
«Отрастут!» – философски подумала Зефирина. Ее даже радовала мысль, что она будет похожа на юного щеголя. Ее собственное положение слабого создания, представительницы прекрасного пола, уже начинало ее беспокоить, нервировать и приводить в отчаяние.
Теперь Зефирина знала, что ее разум превосходил разум большого числа мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Не… не оставляйте меня одну! – простонала Зефирина, судорожно икая.
Ее руки обвились вокруг шеи спасителя. Она не давала ему уйти, крепко прижимаясь к нему.
Мужчина приблизил свое лицо к ее лицу так, что почти касался его, словно хотел проникнуть в ее истинные намерения. Блестели в темноте его черные глаза, обладавшие такой силой, что Зефирина, смущенная этим сверкающим взглядом, откинула голову назад. Ее почерневшие в огне волосы торчали вокруг лба, словно ореол, тысячами крохотных буйных прядей. Рубашка, прожженная во многих местах, позволяла свободно видеть ее обнаженное тело.
Ощущая на себе мужской взгляд, Зефирина внезапно осознала, в каком она виде. Она лихорадочно постаралась натянуть бесформенные лохмотья тонкого батиста на свою юную трепещущую грудь. Со спокойной властностью мужчина отодвинул ее руки в сторону, сказав с коротким смешком:
– Не прячьте то, что прекрасно!
У него был низкий певучий голос, в котором слышались нотки иронии. От его насмешливого тона Зефирина вдруг пришла в себя. Ей хотелось подняться, убежать, избежать новой опасности.
Слишком поздно. Сверкающие глаза смело и решительно погрузились в ее собственные. Она протестующе застонала. Губы незнакомца слились с ее губами во властном поцелуе, заставившем ее задрожать. Как-то смехотворно-беспомощно Зефирина ударила наглеца в грудь; она пыталась сопротивляться, пыталась оттолкнуть его. Совершенно не смущаясь, мужчина еще крепче сжал ее в объятиях. Его поцелуй стал еще более страстным.
Зефирина находилась во власти этого рта с мясистыми губами, которые раздвигали ее губы, покусывали язык, проникали ей внутрь, ласкали ее небо, зубы и возвращались влажные и горячие, словно для того, чтобы напиться из источника.
Никогда еще Зефирину так не целовали, никогда Гаэтан и никто из мужчин с ней так не обращался. Захваченная чудесным вихрем, Зефирина заметила со смешанным чувством ужаса и еще сохранившейся трезвости ума, что она отказалась от всякого сопротивления, находясь в объятиях незнакомца. Более того, быстро всему научившись, она даже вернула ему его долгий поцелуй с многообещающим пылом. Трепеща, приникнув к этому возвращающему ее к жизни рту, Зефирина забывала про все свои страхи; она хотела бы навсегда остаться около этого мужчины, лица которого она даже не знала, но который защищал ее своей силой.
Крики приближались. Чьи-то силуэты мелькали вокруг огня.
– Там… там… около рощи… там раненый… это женщина!
Почти грубо мужчина вырвался из ее объятий.
Всего одну секунду он своим горящим взором рассматривал лицо Зефирины, проведя двумя пальцами по ее губам. Зефирине показалось, что среди доносившихся со всех сторон криков и взрывов она услышала:
– Жаль…
Легкий смешок подчеркнул это слово.
Тотчас же став вновь невозмутимым, что указывало на наличие большого самообладания, незнакомец нежно опустил Зефирину на траву.
«Вы – лорд Мортимер? Не покидайте меня!» – хотела было крикнуть Зефирина. Она еще хотела спросить его, кто он такой, умоляя его не покидать ее. С горящими щеками, не способная произнести ни единого слова, она смотрела на него сквозь полуприкрытые ресницы. Он разогнулся, выпрямился во весь рост над ней. Зефирина протянула руку.
– Не… уходите! – удалось ей прошептать.
Словно во сне она отчетливо увидела, как он поднял руку… наверное, послал ей воздушный поцелуй…
Шагая широким шагом, гибкой, кошачьей походкой, незнакомец исчез в ночи.
Зефирина издала невнятное жалобное восклицание. Какая-то золотая повозка перевернулась в небе. Она вновь упала на траву, потеряв сознание.
ГЛАВА XXII
ТРИ ПИСЬМА ЗЕФИРИНЫ
– Это несчастный случай!
– Это неосторожность!
– Какая-нибудь плохо погашенная свеча, наверняка!
Когда Зефирина пришла в себя, она подумала, что, выйдя живой из огня, умрет от удушья. Действительно, вокруг нее царила такая суматоха, что ей не хватало воздуха.
По меньшей мере добрая сотня людей – вельможи, лакеи – топтались на лужайке. Они волновались, давали советы, дергали ее, поднимали, усаживали, затем вновь укладывали, чтобы тотчас же поднять ее вновь… Движимые самыми лучшими намерениями, они чуть не погубили ее.
У каждого было свое лекарство. Одни хотели всю ее намазать растительным маслом, другие были сторонниками того, чтобы всю ее целиком погрузить в большой сосуд с вином, уверяя, что ванна из бордосского вина – первейшее средство от ожогов. Некоторые отдавали предпочтение воде из родника. Дамы бежали к своим палаткам. И возвращались с мускусом, серой, амброй, семенами настурции, луком-резанцем, лошадиным навозом и даже засохшей грязью, перемешанной с коровьей мочой!
В то время как услужливые руки растирали ей под покрывалом опаленные огнем ноги и руки, Зефирина пыталась найти среди склонившихся над ней лиц блестящие глаза незнакомца, спасшего ее. Прекрасный англичанин? Был ли это он?
– Где он? – пролепетала Зефирина.
– Она заговорила!
– Она открыла глаза!
– Чего вы желаете?
– Этого… дворянина! – с трудом произнесла Зефирина.
– Кого же?.. Какого дворянина? – Того, который… проходит сквозь огонь!
– Она бредит, бедняжка! – говорили дамы, качая головами.
Чей-то грубый, зычный голос покрыл весь этот шум и гам.
– Клянусь носом самого папы, отодвиньте в стороны ваши головешки!
– Да будут благословенны все святые рая! Барышня Зефи, вы живы!
Ла Дусер с шедшей за ним по пятам неописуемой мадемуазелью Плюш рассекал толпу. Зефирина испустила вздох облегчения. Появление гиганта-оруженосца и ее дуэньи должно было спасти от ужасной мази с коровьей мочой.
– Зефи, моя маленькая девочка… черт побери! Клянусь моей шпагой, не надо волноваться! Мадемуазель Плюш натрет вас мазью, которую я сам составил. Через неделю у вас везде слезет кожа, не останется и следов!
Со всей нежностью, на которую был способен этот великан, когда речь шла о Зефирине, он взял ее на руки. Зефирине стало дышаться легче там, наверху, над теснящейся толпой.
– Какое несчастье… ваши волосы! – жалобно причитала девица Плюш, глядя на обгоревшие пряди. Зефирина провела рукой по голове. Она сама себя не узнавала. Голова была покрыта ежиком волос, как у мальчика.
«Отрастут!» – философски подумала Зефирина. Ее даже радовала мысль, что она будет похожа на юного щеголя. Ее собственное положение слабого создания, представительницы прекрасного пола, уже начинало ее беспокоить, нервировать и приводить в отчаяние.
Теперь Зефирина знала, что ее разум превосходил разум большого числа мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89