В этот день никаких событий больше не произошло.
Когда на следующее утро г-жа де Меруль вошла в гостиную, она вдруг увидела на столе три газеты, от которых так и попятилась: Вольтер, Репюблик франсэз и Жюстис.
А на пороге тотчас же появился, по-прежнему одетый в синее, Жозеф Мурадур, углубленный в чтение Энтрансижан[2].
– Тут, в этом номере, – воскликнул он, – превосходная статья Рошфора[3]! Этот парень изумителен!
Он начал читать статью вслух, подчеркивая остроты с таким воодушевлением, что не заметил прихода своего друга.
Г-н де Меруль держал в руке Голуа– для себя, Клерон[4] – для жены.
Пылкая проза знаменитого писателя, свергнувшего империю, декламируемая с жаром певучим южным произношением, звучала в мирной гостиной, приводя в содрогание ровные складки старинных портьер; она, казалось, так и обдавала градом хлестких, дерзких, иронических, убийственных слов стены, высокие ковровые кресла и всю тяжелую мебель, целое столетие не менявшую своего места.
Муж и жена, один стоя, другая сидя, слушали в полном оцепенении, до того возмущенные, что не могли тронуться с места.
Мурадур метнул заключительную фразу, как ракету, затем заявил торжествующим тоном:
– Ну, что? Здорово он насолил, а?
Но вдруг он увидел обе газеты, принесенные приятелем, и остолбенел от изумления. Затем быстро подошел к нему, спрашивая с яростью:
– Что ты намерен делать с этой бумагой?
Г-н де Меруль отвечал, запинаясь:
– Но… это мои… мои газеты.
– Твои газеты… Да ты смеешься надо мной! Сделай мне одолжение – читай мои газеты. Они освежат тебе голову. А что касается твоих… то вот что я с ними сделаю…
И прежде чем ошеломленный хозяин мог удержать его, он схватил обе газеты и выбросил их за окно. Затем с важностью вручил Жюстис г-же де Меруль, передал Вольтера мужу, а сам уселся в кресло дочитывать Энтрансижан.
Супруги притворились из деликатности, что читают, а затем возвратили ему республиканские газеты, которые они держали кончиками пальцев, как будто те были отравлены.
Тогда он расхохотался и заявил:
– Неделя подобной пищи – и я обращу вас в свою веру.
К концу недели он действительно уже командовал в доме. Он закрыл двери для кюре, которого г-жа де Меруль навещала теперь украдкой; он запретил доставку в замок Голуа и Клерон, и один из слуг тайком ходил за ними на почту, а при появлении Мурадура их прятали под подушки дивана; он распоряжался всем, оставаясь все таким же очаровательным, добродушным, веселым и всемогущим тираном.
Предстоял приезд других гостей, людей благочестивых, легитимистов. Хозяева замка сочли встречу их с Жозефом Мурадуром невозможной и, не зная, как поступить, объявили ему однажды, что им необходимо отлучиться на несколько дней по небольшому делу, попросили его остаться. Он ничуть не смутился и отвечал:
– Очень хорошо, это для меня безразлично, я буду ждать вас здесь сколько угодно. Говорил же я вам: между друзьями нет церемоний. Вы вправе заниматься своими делами, черт возьми! Я нисколько не обижусь на это, напротив: это освобождает меня от всякого стеснения с вами. Отправляйтесь, друзья, а я буду вас поджидать.
Г-н и г-жа де Меруль уехали на следующий день.
Он их поджидает.

Примечания

1

Напечатано в «Голуа» 3 июня 1883 года.

2

«Вольтер», «Репюблик франсэз», «Жюстис», «Энтрансижан» – газеты республиканского направления, чересчур левые в глазах четы Меруль.

3

Рошфор (1830–1913) – французский публицист, ожесточенный враг Второй империи, падению которой содействовал его памфлет «Фонарь»; в 80-х годах Рошфор был руководителем независимой республиканской газеты «Энтрансижан», бичевавшей оппортунистов и реакцию; позднее стал отъявленным националистом и реакционером.

4

«Голуа», «Клерон» – газеты консервативно-аристократического лагеря.

1 2