Рассказы –

Ги де Мопассан
Возвращение

Низкая волна монотонно стучит о берег. В бескрайном голубом небе быстро, как птицы, мчатся белые облачка, уносимые свежим ветром, а в затишье сбегающей к океану долины греется на солнце небольшая деревня.
У самой околицы, на отшибе, рядом с дорогой, — жилье Мартен-Левеков. Это глинобитная рыбацкая лачуга под соломенной крышей с пучком синих ирисов на коньке. У дверей — квадратный огородик размером в ладонь: лук, несколько кочнов капусты, петрушка, кервель. Огород отделен от дороги плетнем.
Хозяин — в море, на промысле; жена перед домом чинит большую бурую сеть, растянутую по стене, как огромная паутина. У калитки на хромом соломенном стуле, припертом спинкой к плетню, девчонка лет четырнадцати латает белье, штопанное-перештопанное белье бедняков. Другая, годом моложе, баюкает грудного младенца, бессловесного еще несмышленыша; двое малышей — старшему три, младшему на год меньше, — усевшись нос к носу прямо на землю, неловкими ручонками роются в песке и пригоршнями швыряют его в лицо друг Другу.
Все молчат. Только последыш, которого укачивают, без умолку хнычет пискливым слабеньким голоском. На окошке дремлет кот; вдоль фасада нарядным бордюром белеют распустившиеся левкои, а над ними гудит туча мошкары.
Неожиданно та из девочек, что шьет у калитки, подает голос:
— Ма-ам!
Мать откликается:
— Чего тебе?
— Опять он здесь.
С самого утра на душе у них неспокойно: вокруг дома бродит какой-то старик, похоже, нищий. Они приметили его, еще когда провожали отца на баркас и помогали ему грузиться. Незнакомец сидел на краю придорожной канавы, против их двери. Возвращаясь с берега, они застали его на том же месте: он по-прежнему глазел на дом.
Вид у него был жалкий, больной. Он просидел, не шелохнувшись, больше часу; потом сообразил, что внушает подозрения, встал и пошел прочь, припадая на одну ногу.
Вскоре, однако, семейство увидело, что он все той же медленной усталой походкой направляется обратно; он опять сел — правда, немного дальше, — словно для того, чтобы наблюдать за ними.
Мать и дочки струхнули. Особенно заволновалась мать: женщина она была робкая, а хозяина, Левека, ждали домой не раньше, чем к вечеру.
Муж ее носил фамилию Левек, сама она — Мартен, вот их и окрестили Мартен-Левеками. А случилось это потому, что первым браком она была за матросом Мартеном, каждую весну уходившим к Ньюфаундленду промышлять треску.
За два года замужества она родила ему дочку и снова оказалась на седьмом месяце, когда исчезло судно, на котором плавал ее Мартен, — трехмачтовый барк «Две сестры» из Дьеппа.
Известий о барке не поступало, никто из команды не вернулся, и все сочли, что корабль погиб вместе с людьми и грузом.
Тетка Мартен, с превеликим трудом поднимая двух дочек, прождала мужа десять лет; женщиной она слыла доброй, работящей, и, в конце концов, к ней посватался местный рыбак Левек, вдовец с маленьким сыном. Они поженились, и за три года она родила ему еще двоих.
Жили они трудно, работали много. В доме дорожили каждым куском хлеба, мясо было редкостью. Зимой, в непогожие месяцы, им даже случалось должать булочнику. Тем не менее дети росли здоровыми. В деревне говорили:
— Хорошие люди эти Мартен-Левеки. Тетку Мартен работой не испугаешь, да и Левек на промысле всегда первый.
Девочка, сидевшая у плетня, опять подала голос:
— Он вроде как нас знает. Это, наверно, нищий из Эпревиля или Озбоска.
Но тут мать не могла ошибиться. Нет, нет, он нездешний, это уж точно.
Незнакомец словно прирос к месту, не спуская глаз с дома Мартен-Левеков, и это наконец взбесило хозяйку. Страх придал ей храбрости, она схватила лопату и вышла за калитку.
— Вы чего тут делаете? — окликнула она бродягу. Тот хрипло ответил:
— Сижу в холодке, и только. Чем я вам помешал? Она не отставала:
— Вы, вроде, шпионить сюда пришли? Он возразил:
— А кому какой от меня вред? У дороги нельзя посидеть, что ли?
Она не нашлась, что сказать, и вернулась к себе.
День тянулся нескончаемо. К полудню незнакомец исчез. Около пяти он опять прошел мимо. Вечером его не видели.
Левек вернулся уже затемно. Ему все рассказали. Он махнул рукой.
— Или вынюхивать чего-нибудь приходил, или просто дурной человек.
И беззаботно лег спать, а хозяйка еще долго думала о бродяге: он так странно смотрел на нее.
На рассвете заштормило, и рыбак, убедившись, что в море не выйдешь, взялся помогать жене чинить сети.
Часов в девять старшая из девочек, дочь Мартена, ходившая за хлебом, в испуге влетела домой и закричала:
— Ма-ам, он опять здесь!
Мать, побледнев от волнения, сказала мужу:
— Поди потолкуй с ним, Левек. Пусть кончит подглядывать — у меня от этого все внутри переворачивается.
Левек, рослый малый с лицом кирпичного цвета, густой рыжей бородой, голубыми глазами, словно проколотыми черной точкой зрачка, и мощной шеей, вечно обмотанной шарфом — в море ветер и дождь не редкость, — невозмутимо распахнул калитку и направился к незнакомцу.
Они заговорили.
Мать и дети, тревожно вздрагивая, издали следили за ними.
Неожиданно незнакомец встал и вместе с Левеком двинулся к дому.
Тетка Мартен с перепугу попятилась. Левек распорядился:
— Принеси-ка ему кусок хлеба да кружку сидра. Он третий день не евши.
Мужчины вошли в дом, жена и дети — за ними. Бродяга сел и принялся за еду, потупившись под устремленными на него взглядами.
Мать, стоя посреди лачуги, не отрывала от него глаз; обе старшие девочки, дочки Мартена, одна с последышем на руках, прислонились к притолокам и с жадным любопытством всматривались в чужака; два малыша, которые устроились на остывшей золе очага, — и те бросили играть с закопченным котелком, словно их тоже заинтересовал новый человек.
Левек, пододвинув себе стул, спросил:
— Значит, вы издалека?
— Из Сета.
— Неужто все пешком?
— Да. Пойдешь и пешком, коли денег нет.
— И куда ж вы идете?
— Шел сюда.
— У вас тут есть кто?
— Может, и есть.
Они замолчали. Как ни голоден был пришелец, ел он не спеша: откусит хлеба, запьет сидром. Лицо у него было увядшее, худое, все в морщинах — натерпелся он, должно быть, немало.
Вдруг Левек спросил:
— Зовут-то вас как?
Незнакомец, не поднимая головы, буркнул:
— Мартеном.
Мать почувствовала какую-то странную дрожь. Она шагнула вперед, словно пытаясь получше рассмотреть бродягу, и, опустив руки, замерла с раскрытым ртом. Все молчали. Наконец Левек спросил:
— Вы здешний?
— Здешний, — подтвердил тот.
Теперь он тоже поднял голову, глаза его встретились с глазами женщины, остановились, застыли, как будто взгляды их зацепились друг за друга.
Внезапно она проговорила низким, дрогнувшим, изменившимся голосом:
— Это ты, муженек?
1 2