— Может быть, «меньше»? — размышлял Дун. — Или «ремень»? Или…
— А может, это значит «камень»? — предположила Лина. — У вас же там в туннелях кругом одни камни.
Дун был вынужден признать, что в этом есть резон.
— Значит, — сказал он, — речь идет о каком- то камне, помеченном буквой «Э»… — Он вни мательно вгляделся в последние три отрыв ка. — Камень, помеченный буквой «Э», нахо дится где-то на берегу реки?
Они в восторге переглянулись.
— «Э» значит «эвакуация»! «Э» значит «спасение»! — воскликнула Лина.
Они снова склонились над бумагой.
— Следующая строчка совершенно непо нятна, — сказал Дун.

3. Спускай естни пример два с полови ной метра вниз ступ воды
— Кроме середины: «два с половиной метра вниз».
— А, понятно: надо спуститься на два с половиной метра, и там будет «ступ воды». Что бы это могло значить? — Дун сел на корточки и уставился в потолок, как будто надеялся увидеть там ответ.
— Ступ воды, ступ воды, — бормотала Лина. Внезапно она вспомнила одну из догадок Клэри. — Может быть, это «выступ»? — воскликнула она. — Или «уступ»? Берег реки только кажется отвесным, но на самом деле где-то у самой воды может быть выступ.
— Да, наверное, он прямо под камнем с буквой «Э». Я думаю, мы на правильном пути.
Они снова склонились над документом, голова к голове.
— Давай дальше, — сказал Дун. — Пункт че тыре.

4. Поверни иной кр дверь слод-
кой. Кл маленьк стальной ласти права от зьмите юч, отопри
— «Дверь», — сказала Лина. — Наверное, эта дверь где-то рядом с выступом? Может такое быть?
— Опять этот «маленький стальной ластик»! Стальной ластик? При чем тут вообще ластик?
— Смотри-ка, смотри. — Лина нетерпеливо ткнула в бумагу. — Видишь, вот здесь написано «кл», а вот здесь еще раз «юч». Речь явно идет о каком-то ключе.
— А куда же может вести эта дверь? — спросил Дун, откинувшись назад и разминая затекшую ногу. — Если она проделана прямо в береге реки, она должна вести под Трубы.
Лина обдумала это соображение:
— А может быть, она ведет в какой-нибудь длинный туннель, который проходит под Эмбером, а потом поднимается все выше и выше, пока не приведет в другой город.
— Какой еще другой город? — Дун поднял глаза и обвел взглядом рисунки, развешанные по стенам. — А, — произнес он, — ты имеешь в виду этот город!
— А почему бы и нет? Дун пожал плечами:
— Не знаю. Может, этот другой город как две капли воды похож на наш.
Это была неприятная мысль. Оба почувствовали, что у них испортилось от нее настроение. Они постарались отогнать ее и снова сосредоточились на расшифровке.
— Следующая строчка, — сказала Лина.
Но Дун снова поджал под себя ноги и мечтательно смотрел в пространство, улыбаясь своим мыслям.
— У меня есть идея, — сказал он. — Если мы действительно найдем выход из города, мы должны будем объявить об этом публично. Почему бы не сделать это в День песни? Представляешь, встать перед всеми и рассказать, что мы нашли!
— Да, это было бы здорово, — согласилась Лина. — Но ведь осталось всего два дня.
— Что ж, значит, нам надо поторопиться. Они снова склонились над бумагой, но тут Дун вспомнил о часах. Было уже без четверти девять, он едва успевал засветло добраться до дома.
— Приходи завтра снова, — попросила его Лина. — А когда будешь на работе, ищи ка мень, помеченный буквой «Э».
В ту ночь Дун никак не мог заснуть. Он извертелся в постели, которая, казалось, превратилась в сплошные бугры и провалы и к тому же ужасно скрипела каждый раз, когда он поворачивался. В конце концов скрип разбудил отца, который пришел в темноте в комнату Дуна и спросил:
— Что случилось, сынок? Кошмар приснился?
— Да нет, — сказал Дун. — Просто не спится что-то.
— Тебя что-то тревожит? Чего-то боишься?
Дун мог бы ответить: «Да, отец. Меня тревожит, что наш мэр присваивает вещи, в которых нуждаются все остальные. Да, я боюсь, что в один прекрасный день свет погаснет навсегда. Почти постоянно меня гнетут тревога и страх, но в последнее время я полон надежд, потому что я думаю, что выход есть и что мы с Линой Мэйфлит, может быть, сможем его найти. И вот я прокручиваю все это в голове и поэтому никак не могу заснуть».
Он мог бы рассказать своему отцу все, что угодно. Отец подошел бы к делу с великим энтузиазмом. Он помог бы им расшифровать «Правила» и изобличить мэра; он, наверное, даже спустился бы с ним в трубопроводы и помог отыскать камень, помеченный буквой «Э». Но Дун не хотел ни с кем делиться. Завтра стражи объявят на площади, что один бдительный молодой человек раскрыл преступление, совершенное мэром, и отец Дуна, слушая это объявление вместе со всеми остальными горожанами, обернется к соседу и скажет: «Это о моем сыне они говорят! О моем сыне!»
Так что на вопрос отца он ответил просто:
— Нет, папа, я в порядке.
— Что ж, тогда попробуй полежать тихонько, и заснешь, — посоветовал отец, закрывая дверь. — Спокойной ночи, сынок.
Дун до самого подбородка укутался в одеяло и закрыл глаза, но все еще не мог заснуть.
Тогда он решил испробовать способ, который часто ему помогал. Он выбирал какое-нибудь место, которое хорошо знал, — например, школу — и представлял себе, как идет по ней, видя классы и коридоры в мельчайших деталях. Иногда его мысли рассеивались, но он усилием воли снова и снова заставлял себя вернуться к воображаемой прогулке и довольно быстро уставал и засыпал. На этот раз он попытался представить туннели, которые он так тщательно исследовал. Он воображал со всей ясностью, на которую был способен, все, что видел в своих подземных владениях: длинную лестницу, трубы, дверь, тропу вдоль реки, скалы вдоль тропы. Он почувствовал, как сон подбирается все ближе, конечности его налились тяжестью, но в ту секунду, когда он уже готов был провалиться в сон, он вдруг увидел мысленным взором складчатые
скалына западной границе Труб — скалы, чьи прихотливые гребни и морщины всегда напоминали ему какую-то тайнопись. Сна как не бывало, и Дун оставил попытки забыться и пролежал остаток ночи с открытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.

ГЛАВА 14
Путь наружу
На следующий день была назначена последняя репетиция перед Днем песни. Все уходили с работы уже в полдень, чтобы вволю порепетировать с друзьями перед праздником. С самого утра у Лины не было ни одного клиента. Зато у нее было много свободного времени, чтобы посидеть на лавочке у диспетчерской и подумать. Опершись локтями на колени и положив подбородок на ладони, она пристально разглядывала мостовую, отшлифованную множеством ног. Она думала о мэре: вот он сидит там один в своей кладовке, набитой награбленным, обжирается персиками и спаржей, облачает свое тучное тело в новые элегантные одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52