- Нам надо идти.
Несколько мгновений смертоносец стоял неподвижно, потом повернулся, согнул лапы. Гвардеец быстро забрался, вдел ноги в стремена. Все тело дрожало. Не бояться, не бояться! И не думать ни о чем, даже о пересохшем горле не думать. Не думать, почему Чважи передумал его убивать. Просто не думать. Видеть сны.
Они снова двинулись в путь. Смертоносец стоял перед Альхеймом, с клыков капал яд. Одно движение, почти неуловимое человеческому глазу, и все, гвардеец погибнет мгновенно. Это хорошо, ведь раньше паук говорил о живой плоти, которой ему так хотелось отведать. Альхейм видел сон и одновременно поглядывал по сторонам, уклонялся от веток. Он был спокоен.
Чважи во сне был сумасшедшим, теперь это совершенно ясно. В самое ближайшее время он или растерзает своего спутника, или уйдет от него, бросит в лесу. Но скорее всего убьет. А чтобы победить такого противника, как смертоносец, человек должен воспользоваться ложью, своим оружием. Тот гвардеец, что снился ему, заговорил со своим пауком.
- Чважи, у нас рвется ремень. Надо его подлатать, или седло вскоре совсем развалится. Пожалуйста, остановись вот под тем деревом, мне понадобится веточка.
"Зачем тебе веточка?" - восьмилапый понятия не имел, что человек лжет ему. Это потому, что человек во сне и сам верил в свою ложь.
- Гибкая ветка. Я свяжу ей ремень, в Уставе рекомендуется использовать для починки на марше молодые ветви и лианы.
И вот смертоносец встает под деревом. Гвардеец расстегивает ремни, немного сдвигает в сторону кожаное седло, чтобы удобнее было чинить. Потом встает на спину Чважи, перебирается с нее на ветвь дерева. Выше, еще выше, достаточно. Он достает меч, срезает молодую гибкую веточку, мнет ее в руке, глядя вниз. Там, в пяти локтях, черный, отполированный седлом хитин головогруди. В руке - меч. И ни единой мысли.
Странный сон сменился другим: на расстоянии вытянутой руки по стволу ползла сороконожка, длинная, в два локтя. Альхейм отшатнулся, заслонился рукой от ядовитой твари.
- Чважи! Сороконожка!
"Сороконожка."
- Почему ты отогнал ее?! Она большая, ты просто не захотел ее прогнать!
"Лесные твари ведут себя не так, как степные... Пожалуй, я не захотел ее прогнать. Пожалуй, я больше не буду отгонять насекомых. Я устал. Я не уберег Повелителя."
- Но ты... Ты должен... Чважи, ты убьешь этим меня! - Альхейм вертелся в седле, мечом раздвигал листву. - Здесь столько живности, что... Что это там, впереди?!
"Просвет," - спокойно сказал паук. - "Там кончается лес. Но мы не пойдем туда, к реке. Вода омерзительна."
- Куда ты поворачиваешь?! - почти взвизгнул гвардеец. - Давай просто отдохнем, выйдем из леса на свет, поедим! Я наберу воды в реке, сам!
Смертоносец не ответил. Альхейм несколько раз печально оглянулся туда, где виднелось небо в просвете между деревьями. Хотелось соскочить со спины полоумного смертоносца и бежать туда... Не думать! Не думать!
Он зажмурился и представил себе рвущийся ремень. Вот этот, второй от жвал. Рвется у самого седла, надо проколоть в нем две дыры и вставить в них гибкую молодую веточку, завязать ее узлом. Иначе седло перекосится и ремни начнут стираться один за другим.
"Вы бери дерево," - мрачно согласился Чважи.
Альхейм открыл глаза.
- Вот то! - он показал рукой, и паук не видя воспринял его желание, подошел к высокой осине, встал под ней. - Отгони Гневом насекомых, пожалуйста! Я не боюсь, просто не хочу, чтобы меня укусила сороконожка там, среди листвы. Мне придется залезть немного вверх.
"Хорошо."
Гвардеец расстегнул ремни, сдвинул седло, обнажив блестящий, отполированный хитин. Не думать. Порвался ремень, вот он, совсем износился... Альхейм встал, подтянулся на нижнюю ветвь. Вроде бы никого... Еще немного выше. Теперь до смертоносца пять-шесть локтей. Он достал меч, мечом удобнее, чем ножом, можно дотянуться вон до той молоденькой веточки, пригнуть ее и срезать. Годится ли?.. Альхейм в задумчивости мял ее в руках, а еще ниже чернела спина Чважи.
Меч едва не выскользнул из рук. Гвардеец поймал его, уронив ветку, перехватил двумя руками и полетел вниз. Удар не получился, но лезвие пробило хитин, словно копье, Альхейм повис на нем всем телом, чувствуя боль в ушибленных коленях. Хруст, рывок, руки едва не оторвались, но гвардеец удержался.
Удар, на это раз боком о ствол, смертельно раненый Чважи просто бежал, тычась в деревья. Следовало вдавить меч еще глубже, по самую рукоять, но для этого надо во что-то упереться, а... Альхейма швырнуло через голову, когда смертоносец ткнулся жвалами в траву. Руки сорвались, человек покатился в кусты, ломая их, разгоняя мелкую живность. Нога уперлась во что-то упругое.
Паутина! Гвардеец прыжком оказался на ногах. Только бы не шатровики! Они не убивают жертву, вспрыскивают лишь парализующую долю яда, а потом подвешивают в своем гнезде, обмотав клейкой нитью. Альхейм попятился, и тут же увидел висящего над ним хозяина ловушки. Шанта, всего лишь маленький шанта.
Паук размером с человеческую голову злобно рассматривал человека. Альхейм пятился, пытаясь поймать момент, когда шанта прыгнет. Его яд смертелен, как и у всех пауков.
- Что ты, маленький? Зачем мне ломать твой домик? Это все виноват тот, здоровенный паук за моей спиной. Но я убил его, все хорошо.
Шанта не пошевелился. Альхейм пятился, раздвигая собой ветви, и наконец они закрыли собой паучка. Тогда гвардеец оглянулся. Чважи лежал неподвижно, его настроение невозможно было почувствовать. Смертоносец действительно умер, и вокруг воцарилась такая тишина, что у Альхейма зашумело в ушах. Вокруг шелестел листвой ветер, верещали насекомые, жужжали мухи... И все равно было очень тихо. Хотелось упасть на землю, свернуться калачиком и зажмуриться.
- Это оттого, что я первый раз в жизни остался один, без смертоносцев. Не слышу никого из них... - вслух заговорил гвардеец, унимая дрожь в коленях. - В улье я тоже бывал один, без них... Но нет, не один, рядом были люди. Теперь я один. Меч!
Он подбежал к трупу, стал ожесточенно выдергивать из его спины оружие. Это получилось не сразу, лезвие застряло где-то в глубине огромного мозга паука. Наконец Альхейм понял, что мешал не мозг, мягкий, податливый, а хитин. Он ножом расковырял трещину, пробитую клинком, и освободил наконец меч. А вот и кусочки мозга, голубоватое желе, того же цвета, что и кровь.
- Я убил тебя, Чважи... Это потому, что я хочу жить! Прости, восьмилапый. Но ты мог привести меня лишь к смерти.
Не думать! Теперь, после убийства друга, это стало еще важнее. Что-то щекотало шею, Альхейм провел ладонью и увидел кровь. Красную, совсем непохожую на кровь смертоносца. Не думать! Надо спешить, пока насекомые не почувствовали, что Гнева больше нет, пока не пришли на запах мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Несколько мгновений смертоносец стоял неподвижно, потом повернулся, согнул лапы. Гвардеец быстро забрался, вдел ноги в стремена. Все тело дрожало. Не бояться, не бояться! И не думать ни о чем, даже о пересохшем горле не думать. Не думать, почему Чважи передумал его убивать. Просто не думать. Видеть сны.
Они снова двинулись в путь. Смертоносец стоял перед Альхеймом, с клыков капал яд. Одно движение, почти неуловимое человеческому глазу, и все, гвардеец погибнет мгновенно. Это хорошо, ведь раньше паук говорил о живой плоти, которой ему так хотелось отведать. Альхейм видел сон и одновременно поглядывал по сторонам, уклонялся от веток. Он был спокоен.
Чважи во сне был сумасшедшим, теперь это совершенно ясно. В самое ближайшее время он или растерзает своего спутника, или уйдет от него, бросит в лесу. Но скорее всего убьет. А чтобы победить такого противника, как смертоносец, человек должен воспользоваться ложью, своим оружием. Тот гвардеец, что снился ему, заговорил со своим пауком.
- Чважи, у нас рвется ремень. Надо его подлатать, или седло вскоре совсем развалится. Пожалуйста, остановись вот под тем деревом, мне понадобится веточка.
"Зачем тебе веточка?" - восьмилапый понятия не имел, что человек лжет ему. Это потому, что человек во сне и сам верил в свою ложь.
- Гибкая ветка. Я свяжу ей ремень, в Уставе рекомендуется использовать для починки на марше молодые ветви и лианы.
И вот смертоносец встает под деревом. Гвардеец расстегивает ремни, немного сдвигает в сторону кожаное седло, чтобы удобнее было чинить. Потом встает на спину Чважи, перебирается с нее на ветвь дерева. Выше, еще выше, достаточно. Он достает меч, срезает молодую гибкую веточку, мнет ее в руке, глядя вниз. Там, в пяти локтях, черный, отполированный седлом хитин головогруди. В руке - меч. И ни единой мысли.
Странный сон сменился другим: на расстоянии вытянутой руки по стволу ползла сороконожка, длинная, в два локтя. Альхейм отшатнулся, заслонился рукой от ядовитой твари.
- Чважи! Сороконожка!
"Сороконожка."
- Почему ты отогнал ее?! Она большая, ты просто не захотел ее прогнать!
"Лесные твари ведут себя не так, как степные... Пожалуй, я не захотел ее прогнать. Пожалуй, я больше не буду отгонять насекомых. Я устал. Я не уберег Повелителя."
- Но ты... Ты должен... Чважи, ты убьешь этим меня! - Альхейм вертелся в седле, мечом раздвигал листву. - Здесь столько живности, что... Что это там, впереди?!
"Просвет," - спокойно сказал паук. - "Там кончается лес. Но мы не пойдем туда, к реке. Вода омерзительна."
- Куда ты поворачиваешь?! - почти взвизгнул гвардеец. - Давай просто отдохнем, выйдем из леса на свет, поедим! Я наберу воды в реке, сам!
Смертоносец не ответил. Альхейм несколько раз печально оглянулся туда, где виднелось небо в просвете между деревьями. Хотелось соскочить со спины полоумного смертоносца и бежать туда... Не думать! Не думать!
Он зажмурился и представил себе рвущийся ремень. Вот этот, второй от жвал. Рвется у самого седла, надо проколоть в нем две дыры и вставить в них гибкую молодую веточку, завязать ее узлом. Иначе седло перекосится и ремни начнут стираться один за другим.
"Вы бери дерево," - мрачно согласился Чважи.
Альхейм открыл глаза.
- Вот то! - он показал рукой, и паук не видя воспринял его желание, подошел к высокой осине, встал под ней. - Отгони Гневом насекомых, пожалуйста! Я не боюсь, просто не хочу, чтобы меня укусила сороконожка там, среди листвы. Мне придется залезть немного вверх.
"Хорошо."
Гвардеец расстегнул ремни, сдвинул седло, обнажив блестящий, отполированный хитин. Не думать. Порвался ремень, вот он, совсем износился... Альхейм встал, подтянулся на нижнюю ветвь. Вроде бы никого... Еще немного выше. Теперь до смертоносца пять-шесть локтей. Он достал меч, мечом удобнее, чем ножом, можно дотянуться вон до той молоденькой веточки, пригнуть ее и срезать. Годится ли?.. Альхейм в задумчивости мял ее в руках, а еще ниже чернела спина Чважи.
Меч едва не выскользнул из рук. Гвардеец поймал его, уронив ветку, перехватил двумя руками и полетел вниз. Удар не получился, но лезвие пробило хитин, словно копье, Альхейм повис на нем всем телом, чувствуя боль в ушибленных коленях. Хруст, рывок, руки едва не оторвались, но гвардеец удержался.
Удар, на это раз боком о ствол, смертельно раненый Чважи просто бежал, тычась в деревья. Следовало вдавить меч еще глубже, по самую рукоять, но для этого надо во что-то упереться, а... Альхейма швырнуло через голову, когда смертоносец ткнулся жвалами в траву. Руки сорвались, человек покатился в кусты, ломая их, разгоняя мелкую живность. Нога уперлась во что-то упругое.
Паутина! Гвардеец прыжком оказался на ногах. Только бы не шатровики! Они не убивают жертву, вспрыскивают лишь парализующую долю яда, а потом подвешивают в своем гнезде, обмотав клейкой нитью. Альхейм попятился, и тут же увидел висящего над ним хозяина ловушки. Шанта, всего лишь маленький шанта.
Паук размером с человеческую голову злобно рассматривал человека. Альхейм пятился, пытаясь поймать момент, когда шанта прыгнет. Его яд смертелен, как и у всех пауков.
- Что ты, маленький? Зачем мне ломать твой домик? Это все виноват тот, здоровенный паук за моей спиной. Но я убил его, все хорошо.
Шанта не пошевелился. Альхейм пятился, раздвигая собой ветви, и наконец они закрыли собой паучка. Тогда гвардеец оглянулся. Чважи лежал неподвижно, его настроение невозможно было почувствовать. Смертоносец действительно умер, и вокруг воцарилась такая тишина, что у Альхейма зашумело в ушах. Вокруг шелестел листвой ветер, верещали насекомые, жужжали мухи... И все равно было очень тихо. Хотелось упасть на землю, свернуться калачиком и зажмуриться.
- Это оттого, что я первый раз в жизни остался один, без смертоносцев. Не слышу никого из них... - вслух заговорил гвардеец, унимая дрожь в коленях. - В улье я тоже бывал один, без них... Но нет, не один, рядом были люди. Теперь я один. Меч!
Он подбежал к трупу, стал ожесточенно выдергивать из его спины оружие. Это получилось не сразу, лезвие застряло где-то в глубине огромного мозга паука. Наконец Альхейм понял, что мешал не мозг, мягкий, податливый, а хитин. Он ножом расковырял трещину, пробитую клинком, и освободил наконец меч. А вот и кусочки мозга, голубоватое желе, того же цвета, что и кровь.
- Я убил тебя, Чважи... Это потому, что я хочу жить! Прости, восьмилапый. Но ты мог привести меня лишь к смерти.
Не думать! Теперь, после убийства друга, это стало еще важнее. Что-то щекотало шею, Альхейм провел ладонью и увидел кровь. Красную, совсем непохожую на кровь смертоносца. Не думать! Надо спешить, пока насекомые не почувствовали, что Гнева больше нет, пока не пришли на запах мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75