Да это же уникум! Как он ждал его цветения! И вот - на тебе! Нескуба во всем виноват, Нескуба. И что там цветок, даже такой чудесный, - вся оранжерея погибнет, со всей своей богатой флорой, страшного тяготения не выдержат люди, и "Викинг" из базиса жизни превратится в холодный гроб... И кто знает, сколько лет или десятилетий будет падать этот гроб в черную дыру, пока не разлетится вдребезги, не распадется на атомы... Как же все это трагично и как бессмысленно! Алк сжал кулаки, оглядываясь вокруг, как загнанный зверь. Сознание безысходности и бессилия бесило его. Неужели так вот и погибнуть - покорно, безмолвно! Неужели ничего нельзя придумать? А ведь как хорошо все начиналось... Экипаж сплоченный, работали все с энтузиазмом, никто не жалел сил и энергии для достижения цели. И все, решительно все пойдет прахом, не будет ни "Викинга", ни его самого, Алка, ни... Эолы... Какой абсурд, какая глупость! Алк пытался представить себе, как это не будет его, их всех,- и не мог. Он видел только черную, бесконечную, бездонную пустоту, но в ней присутствовала его жизнь, его мысль, его "я" - в виде некоей вечной и вездесущей субстанции.
Будучи глубоко убежден, что все, без исключений, явления обусловлены определенными причинами, Алк предался рассуждениям о причинах катастрофического положения экспедиции. Длинная цепь причин и следствий, которые он перебирал множество раз, приводила все к одному и тому же выводу: Нескуба, капитан Нескуба, опытнейший, высококвалифицированный космонавт, в решительный момент оступился и допустил преступную, да, именно преступную халатность. Сам ведь признал, что во время вахты заснул, сидя за пультом. Прозевал, проморгал... Такая вот прозаическая, будничная причина: задремал человек, и вот результат - "Викинг" попал в гравитационный капкан. Что его подвело? Переутомление? Недомогание? Самоуспокоенность? Что бы там ни было, это не имеет уже ни малейшего значения. Ведь то, что случилось, необратимо. И капитан должен за нерадивое исполнение своих обязанностей ответить. Это ведь он предложил дополнение к "Инструкции". Хотя Алк тогда возражал против этого дополнения, но сейчас... Если экипаж признает капитана виновным, то... В пассажиры!
"В пассажиры..." - повторил Алк и, вспомнив Эолу, насупился. Не исключено, что уже заметили: он симпатизирует жене капитана, возможно, и Нескуба догадывается. Что же получается? Личные счеты? Алк поморщился: неприятно даже думать, что товарищи могут расценить его нападки на капитана именно в этом аспекте. Но разве можно молчать? Нетнет, его моральное сознание, его нравственность возмутится... Его долг, да и не только его, долг каждого честного человека... Да, безусловно, но все это легко только на словах. А на деле... Попробуй выступи, брось камень в своего товарища... Эола... А что, если поговорить с ней? Кстати, и повод есть: обратиться к ней за помощью - с просьбой снять на кинопленку вот это ботаническое чудо...
Алк поднялся и, покачиваясь на непослушных ногах, пошел между решетчатыми перегородками к видеофону. Повертев диск, вперил взгляд в серый экран, где вот-вот должно было появиться лицо Эолы. Оно выплывало постепенно, словно ткалось из тумана, вырисовывалось все четче и выразительнее. Сперва появились глаза, затем и лоб, и щеки, и растрепанные золотистые волосы. "И надо же родиться такой красивой!" - подумал Алк. И, как всегда, не мог придумать ничего лучшего, чем сравнение Эолы с цветком.
Когда их взгляды встретились, Алк растерялся. Что он ей скажет? Что ее муж, капитан корабля Нескуба, совершил преступление?
Рука непроизвольно потянулась к выключателю, и лицо Эолы начало таять, темнеть. В последнее мгновенье Алк заметил удивление в ее глазах.
Глядя на погасший экран, Эола улыбнулась. Этот Алк такой чудак: уставится, как будто гипнотизирует, и ничего не скажет. Хотя, может быть, это и хорошо. Его красноречивые взгляды, как сформулировал бы заядлый кибернетик Нескуба, несут не меньше информации, чем слова, а отвечать на них не обязательно. Что будет с "Викингом", с ними всеми? Куда они падают? И хотя тяготение все время усиливалось, Эола отгоняла мысли о гибели. Ей не верилось, не хотелось верить, что Нескуба и весь экипаж не смогут выйти из положения. Одна попытка не удалась, но они ведь не сидят сложа руки!
А ботаник Алк... Какое глубокомысленное и вместе с тем немножко комическое у него выражение лица, когда он начинает философствовать. "Природа - великий архитектор и скульптор. Многообразие ее творений поразительно. Растение, рыба, животное, человек - все это открытые термодинамические системы, то есть формы проявления живого. Живая материя точно так же бесконечна во времени, как и неживая, и распространена по всей необъятной Вселенной..." Любит пофилософствовать Алк, подискутировать, хотя последнее время ходит молчаливый, угрюмый. Видно по нему - он что-то задумал... И внезапно пронеслось в голове: а не разлюбила ли она, между прочим, Нескубу? Почему ее волнуют - да, именно волнуют, она это чувствует - взгляды Алка? Почему горячей волной обдает ее лицо, когда он смотрит на нее или что-нибудь ей говорит? Да вот и сейчас...
Эола поднялась, встала с постели и посмотрела в зеркало, прикрепленное к металлической переборке у двери. Так и есть, щеки пылают. Подмигнула, состроила рожицу и шутливо сказала себе самой:
- Да ты ведь еще молоденькая и хорошенькая! И нет ничего удивительного, что кто-то обращает на тебя внимание. Интересно, Алк когда-нибудь объяснится? Надо думать, объяснится. Любопытно, как это будет выглядеть. Скорее всего, выскажет нечто ботаническое: самый прекрасный цветок космоса, роза "Викинга" или, может быть, термодинамическая система.
На дежурство в медицинский блок отправилась Эола в превосходном настроении, как будто бы и не было никакой угрозы экспедиции и "Викинг" не падал в черную бездну.
А тем временем два физика, заросшие, как орангутанги, не отходили от радиолокационной аппаратуры. Даже ночевали в тесной своей радиорубке, пройти по которой, не задев какойнибудь аппарат, можно было, только обладая кошачьей ловкостью. Квадрат за квадратом методически прощупывали они "небо", посылая во все стороны импульсы самой высокой частоты. С каждым "днем" и даже часом сигналы возвращались назад за все более и более короткий промежуток времени. На протяжении последних двенадцати часов время возвращения импульса сократилось с 9,7 секунды до 0,8. А кривая, которая вырисовывалась на экране, напоминала перевернутую бутылку, "Викинг" очерчивал крутую спираль в ее открытой горловине. "Бутылка" на глазах уменьшалась, укорачивалась, и конец ее уходил куда-то за экран.
- Ну что ж, - сказал Ротнак, прищурив золотистые, как у кота, глаза, - как только кривая замкнется, наше время кончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32