Агент начальной ступени, в совершенстве владеющий холодным и огнестрельным оружием, а также приемами рукопашного боя.
Ивану стало смешно, и он дотронулся до ее плеча, делая вид, что снимает пушинку. Плечико было худенькое, беззащитное.
- Прошу вас, не надо, - она посмотрела ему в глаза. - Мне нужно посоветоваться.
- Пойдемте, - сказал Иван голосом театрального сердцееда.
Заканчивался август, еще хранивший буйство летних красок, но уже не изнурительно жаркий, а приглушенный, спокойный. Солнце стояло высоко и отбрасывало резкие тени, и почему-то казалось, что старые липы опрокидываются в небесную голубизну.
- Что вы там увидели?
- Небо, - признался Иван. - Там я не видел неба. Не замечал.
- Ох, Иван Иваныч. Прозрели. Там же купол защиты!
- От кого, простите, защиты?
Света не ответила, но видно было, что она рассердилась. То, что вбито в голову с пеленок, нелегко отпускает.
Все еще сердясь, она довольно кровожадно сказала:
- Я вас тогда должна была убить. Я нарушила приказ.
Иван внимательно посмотрел на нее с высоты своего роста и улыбнулся.
- Убить, Светочка, легче всего. Убивают, когда не понимают.
- На днях прибудет Эрэф.
- Ого, - Иван даже остановился. - Но здесь полно исполнителей рангом пониже.
- Они не пойдут на это.
- И нарушат приказ?
- А почему я нарушила, как вы думаете?
- Что-то помешало, наверное.
- Ничто не помешало. Абсолютно. Просто меня взяло сомнение - правильно ли я сделаю? Ведь вы же наш, не абориген какой-нибудь. Я вас помню по училищу Но потом я поняла, что дело совсем не в этом. Вы не похожи на преступника.
- Польщен, - сказал Иван. - Присядем, а то все ходим да ходим.
- Пожалуй. - Устроившись на скамейке, Света вынула сигареты и закурила. Одним словом, вы какой-то убежденный. Другой бы заюлил, а вы только смеетесь. Скажите, множество - это ваша работа?
- Моя,- ответил Иван. - Допущеньице, так сказать.
- Допущеньице?
- Ну ладно. Света, вас я приблизительно понял. Но вот вы сказали, что и другие на это, - Иван подчеркнул последнее слово, - не пойдут. Почему, интересно?
- Да все из-за вашего множества, - она вздохнула. Я ведь не разбираюсь. Говорят, что-то новое в науке. Говорят, что вас надо беречь. На Кольце очень неспокойно.
- Ах, вот оно что... Вот для чего я вам нужен. Ну что ж, тут я могу набить себе цену.
- Фи, Иван. Я в вас разочаруюсь.
- Ладно, не буду, не буду. Этого бы мне не хотелось. Последний вопрос Эрэфу-то что здесь понадобилось?
- Вы, - кратко ответила Света...
Вернувшись, Иван застал в своем кабинете Булкина. Задрав ногу на ногу, Витька обосновался в его кресле и болтал с кем-то по телефону.
- Ладно, Наталья, - сказал он наконец, - тут хозяин вернулся. Дать? Дома поговоришь? А может, все-таки дать? Тогда пока.
Витька бросил трубку и встал.
- Какая-то сволочь растрезвонила, что ты опять с этой мамзель встречаешься.
- Витька, - сказал Иван, - а ведь Светлана желает остаться.
- Ты хоть чего-нибудь соображаешь? - Булкин постучал себя по голове. Жена, понимаете, на сносях, а он в рабочее время по свиданиям шастает.
Иван радостно захохотал.
- Дурачок, она же на Земле хочет остаться! Значит, не я один такой. Трещина в Кольце. Раскол. Закономерность это, ты понял?
- Сластник, - возмущенно заклеймил Булкин. - Дамский угодник...
Наташа изменилась: стала увальнем, лицо раздобрело, обабилось и покрылось какими-то пятнышками, ела понемногу, но часто, много спала. Иван удивлялся, как это она в теперешнем своем положении успевает прибраться, приготовить еду, вкусную еду, надо признать, обойти врачей и магазины, постирать, покопаться на приусадебном участке и, самое главное, всегда быть в курсе злободневных новостей. В выходные дни, дабы не чувствовать себя узурпатором а семье, он самозабвенно впрягался в громоздкий воз домашнего хозяйства. Как ни странно, это помогало ему быть в форме всю неделю.
Черная полоса отложила-таки отпечаток на их отношения. Нет, Наташа не предъявляла претензий по поводу телефонных девушек, просто между ними возникла какая-то недосказанность. Иван не считал нужным объясняться, а она не спрашивала, и недосказанность хоть и не росла, но и не уменьшалась.
В чем-то он, наверное, все-таки здорово изменился, потому что однажды вечером Наташа, терпеливо дождавшись окончания его молчаливого ужина, сказала:
- Ваня, если тебе трудно со мной, я уйду.
- Как уйдешь? - не понял Иван. - Куда?
- Ты не думай, я не ревную. Но если тебе тяжело со мной...
- Прекрати, - в сердцах оборвал Иван. - Чтоб об этом больше ни слова.
Он резко отодвинул стакан, стакан упал и покатился по клеенке. Докатившись до края стола, хлопнулся об пол и разбился. Ни он, ни она не сделали попытки его поймать.
- Вот видишь, - сказала Наташа, опустив голову. - Я, наверное, пойду.
"А ведь уйдет, - холодея, подумал Иван. - Что это между нами? Как пропасть".
- Нет, - сказал он через силу. - Я не отпущу. Я выброшу этот несчастный телефон. Запущу его в космос.
- Да что телефон-то, - она не поднимала головы. - Весь город говорит.
- Вот злодеи, - сказал он угрюмо. - Знаешь, Наточка, тяжело что-то. Я о людях лучше думал.
- А люди, может, ни при чем.
- Может быть, - Иван бочком-бочком обходил пропасть. - Я слишком влез в чистую науку. Но ведь не бывает такой науки - чистой. Она для людей и делается людьми, а люди бывают разные. Я как-то забыл об этом. Ты меня прости, Ната.
И он рассказал о последних передрягах - всех этих доносах, угрозах, рассказал о Светлане, ее коллегах и о том, что скоро по его душу прибудет сам Эрэф.
- А этот стакан я давно собирался раскокать, - завершил он неожиданно. Давай купим бокалы. С цветочками. Тебе и мне.
- Так вон, в шкафу стоят, - Наташа уже отошла. - Не знаю, что ты в этот стакан вцепился.
- Привычка, понимаешь, - объяснил Иван. - Привык в училище и в общежитии чай стаканами хлестать. Но теперь все. Все!
В доме Ивановых долго еще, дольше чем обычно, горел свет. Под специальным навесом бдительно стоял "на часах" безмолвный "Бобик", да по кустам шастал ночной зверь Жулик.
--------------------------------------------------------------------------
----
Этот вечер был самый обычный. У калитки Иван попрощался с Булкиным, который зорко следил за моральным обликом начальника и старался сдавать его Наташе с рук на руки. Посмеиваясь над этой мелочной опекой, Иван прошел в дом.
Жена с книгой в кресле сделала вид, что не замечает его прихода.
- Натка, - зашептал он вкрадчиво, - дай пожевать.
- Кто-то там шлындает до полуночи, а теперь дай ему пожевать, - отозвалась Наташа из-за книги. - Хуже Жулика... Ладно уж...
Поставив перед ним тарелку с дымящимися пельменями и бокал в цветочках с чаем, она сказала:
- Тут к тебе товарищ один приходил. Потерся себе у калитки, звоночком потренькал. Скромный такой. Не в пример твоему Бенцу. Этот как вставит палец в звонок, так и не отпустит, пока не откроешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Ивану стало смешно, и он дотронулся до ее плеча, делая вид, что снимает пушинку. Плечико было худенькое, беззащитное.
- Прошу вас, не надо, - она посмотрела ему в глаза. - Мне нужно посоветоваться.
- Пойдемте, - сказал Иван голосом театрального сердцееда.
Заканчивался август, еще хранивший буйство летних красок, но уже не изнурительно жаркий, а приглушенный, спокойный. Солнце стояло высоко и отбрасывало резкие тени, и почему-то казалось, что старые липы опрокидываются в небесную голубизну.
- Что вы там увидели?
- Небо, - признался Иван. - Там я не видел неба. Не замечал.
- Ох, Иван Иваныч. Прозрели. Там же купол защиты!
- От кого, простите, защиты?
Света не ответила, но видно было, что она рассердилась. То, что вбито в голову с пеленок, нелегко отпускает.
Все еще сердясь, она довольно кровожадно сказала:
- Я вас тогда должна была убить. Я нарушила приказ.
Иван внимательно посмотрел на нее с высоты своего роста и улыбнулся.
- Убить, Светочка, легче всего. Убивают, когда не понимают.
- На днях прибудет Эрэф.
- Ого, - Иван даже остановился. - Но здесь полно исполнителей рангом пониже.
- Они не пойдут на это.
- И нарушат приказ?
- А почему я нарушила, как вы думаете?
- Что-то помешало, наверное.
- Ничто не помешало. Абсолютно. Просто меня взяло сомнение - правильно ли я сделаю? Ведь вы же наш, не абориген какой-нибудь. Я вас помню по училищу Но потом я поняла, что дело совсем не в этом. Вы не похожи на преступника.
- Польщен, - сказал Иван. - Присядем, а то все ходим да ходим.
- Пожалуй. - Устроившись на скамейке, Света вынула сигареты и закурила. Одним словом, вы какой-то убежденный. Другой бы заюлил, а вы только смеетесь. Скажите, множество - это ваша работа?
- Моя,- ответил Иван. - Допущеньице, так сказать.
- Допущеньице?
- Ну ладно. Света, вас я приблизительно понял. Но вот вы сказали, что и другие на это, - Иван подчеркнул последнее слово, - не пойдут. Почему, интересно?
- Да все из-за вашего множества, - она вздохнула. Я ведь не разбираюсь. Говорят, что-то новое в науке. Говорят, что вас надо беречь. На Кольце очень неспокойно.
- Ах, вот оно что... Вот для чего я вам нужен. Ну что ж, тут я могу набить себе цену.
- Фи, Иван. Я в вас разочаруюсь.
- Ладно, не буду, не буду. Этого бы мне не хотелось. Последний вопрос Эрэфу-то что здесь понадобилось?
- Вы, - кратко ответила Света...
Вернувшись, Иван застал в своем кабинете Булкина. Задрав ногу на ногу, Витька обосновался в его кресле и болтал с кем-то по телефону.
- Ладно, Наталья, - сказал он наконец, - тут хозяин вернулся. Дать? Дома поговоришь? А может, все-таки дать? Тогда пока.
Витька бросил трубку и встал.
- Какая-то сволочь растрезвонила, что ты опять с этой мамзель встречаешься.
- Витька, - сказал Иван, - а ведь Светлана желает остаться.
- Ты хоть чего-нибудь соображаешь? - Булкин постучал себя по голове. Жена, понимаете, на сносях, а он в рабочее время по свиданиям шастает.
Иван радостно захохотал.
- Дурачок, она же на Земле хочет остаться! Значит, не я один такой. Трещина в Кольце. Раскол. Закономерность это, ты понял?
- Сластник, - возмущенно заклеймил Булкин. - Дамский угодник...
Наташа изменилась: стала увальнем, лицо раздобрело, обабилось и покрылось какими-то пятнышками, ела понемногу, но часто, много спала. Иван удивлялся, как это она в теперешнем своем положении успевает прибраться, приготовить еду, вкусную еду, надо признать, обойти врачей и магазины, постирать, покопаться на приусадебном участке и, самое главное, всегда быть в курсе злободневных новостей. В выходные дни, дабы не чувствовать себя узурпатором а семье, он самозабвенно впрягался в громоздкий воз домашнего хозяйства. Как ни странно, это помогало ему быть в форме всю неделю.
Черная полоса отложила-таки отпечаток на их отношения. Нет, Наташа не предъявляла претензий по поводу телефонных девушек, просто между ними возникла какая-то недосказанность. Иван не считал нужным объясняться, а она не спрашивала, и недосказанность хоть и не росла, но и не уменьшалась.
В чем-то он, наверное, все-таки здорово изменился, потому что однажды вечером Наташа, терпеливо дождавшись окончания его молчаливого ужина, сказала:
- Ваня, если тебе трудно со мной, я уйду.
- Как уйдешь? - не понял Иван. - Куда?
- Ты не думай, я не ревную. Но если тебе тяжело со мной...
- Прекрати, - в сердцах оборвал Иван. - Чтоб об этом больше ни слова.
Он резко отодвинул стакан, стакан упал и покатился по клеенке. Докатившись до края стола, хлопнулся об пол и разбился. Ни он, ни она не сделали попытки его поймать.
- Вот видишь, - сказала Наташа, опустив голову. - Я, наверное, пойду.
"А ведь уйдет, - холодея, подумал Иван. - Что это между нами? Как пропасть".
- Нет, - сказал он через силу. - Я не отпущу. Я выброшу этот несчастный телефон. Запущу его в космос.
- Да что телефон-то, - она не поднимала головы. - Весь город говорит.
- Вот злодеи, - сказал он угрюмо. - Знаешь, Наточка, тяжело что-то. Я о людях лучше думал.
- А люди, может, ни при чем.
- Может быть, - Иван бочком-бочком обходил пропасть. - Я слишком влез в чистую науку. Но ведь не бывает такой науки - чистой. Она для людей и делается людьми, а люди бывают разные. Я как-то забыл об этом. Ты меня прости, Ната.
И он рассказал о последних передрягах - всех этих доносах, угрозах, рассказал о Светлане, ее коллегах и о том, что скоро по его душу прибудет сам Эрэф.
- А этот стакан я давно собирался раскокать, - завершил он неожиданно. Давай купим бокалы. С цветочками. Тебе и мне.
- Так вон, в шкафу стоят, - Наташа уже отошла. - Не знаю, что ты в этот стакан вцепился.
- Привычка, понимаешь, - объяснил Иван. - Привык в училище и в общежитии чай стаканами хлестать. Но теперь все. Все!
В доме Ивановых долго еще, дольше чем обычно, горел свет. Под специальным навесом бдительно стоял "на часах" безмолвный "Бобик", да по кустам шастал ночной зверь Жулик.
--------------------------------------------------------------------------
----
Этот вечер был самый обычный. У калитки Иван попрощался с Булкиным, который зорко следил за моральным обликом начальника и старался сдавать его Наташе с рук на руки. Посмеиваясь над этой мелочной опекой, Иван прошел в дом.
Жена с книгой в кресле сделала вид, что не замечает его прихода.
- Натка, - зашептал он вкрадчиво, - дай пожевать.
- Кто-то там шлындает до полуночи, а теперь дай ему пожевать, - отозвалась Наташа из-за книги. - Хуже Жулика... Ладно уж...
Поставив перед ним тарелку с дымящимися пельменями и бокал в цветочках с чаем, она сказала:
- Тут к тебе товарищ один приходил. Потерся себе у калитки, звоночком потренькал. Скромный такой. Не в пример твоему Бенцу. Этот как вставит палец в звонок, так и не отпустит, пока не откроешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19