Барсов Сергей
Продавец льда
Сергей Барсов
Продавец льда
Сергей Барсов родился в Нижнем Новгороде, когда этот город еще носил имя пролетарского писателя Горького и казалось, что так будет всегда. По крайней мере, на истфаке Горьковского университета, который Сергей окончил в конце 70-х, мало кто сомневался в этом. Некоторое разнообразие в размеренную жизнь провинции вносила только фантастика. Ею хотелось заниматься профессионально, и когда "дали свободу" и наступил книжный бум, Барсов посвятил себя литературной деятельности - он переводил Азимова, Брэдбери, Фармера, Хайнлайна и работал редактором в нижегородских издательствах "Флокс" и "Параллель". Сегодня Сергей Барсов является совладельцем издательства "Стеллариум" и пишет научную фантастику сам. По мнению "ЗД", получается просто замечательно.
1
Аттвуд знал, что ждет его в галерее, и все же ему сделалось не по себе. Глаза у всех "экспонатов" были закрыты, но ему все время казалось, будто они смотрят на него. Кристаллы, стоявшие поодаль, причудливо искажали и дробили гранями силуэты заключенных в них тел, и от этого землянину делалось еще хуже. Он туго завернулся в электроплащ, но так и не согрелся толком.
Особенно поразил его старик, от шеи до щиколоток обмотанный золоченой лентой, точнее, его поза: он сидел на корточках, расслабленно свесив сухие руки меж острых колен, но узкое морщинистое лицо было запрокинуто к небесам, то ли посылая им последнее проклятье, то ли взыскуя чуда и спасения.
"Ровесник мне, наверное, - подумал Аттвуд. - Посмотреть бы ему в глаза..."
Это странное чувство жалости к давным-давно погибшему старику окончательно определило его отношение и к губернаторской коллекции, и ко всем прочим.
- Пойдемте отсюда, - попросил он губернатора и, не дожидаясь ответа, пошел к выходу из галереи.
Губернатор усмехнулся и вышел следом. Миновав шлюз-тоннель, они оказались в искрящемся холле губернаторской виллы.
- Не понравилось? Наверное, в первый раз это кажется странным? спросил наконец барон Ив д'Илэри (для друзей просто Биди), губернатор Ириса.
- Если бы только странным... - ответил Аттвуд. - Скорее отвратительным.
- Это вы еще не видели отвратительного. За отвратительным надо ехать в Столицу. Есть там один тип... Собирает обожженных, полуразложившихся, клочья разные, руки-ноги оторванные - и смеет называть себя коллекционером. Извращенец, наверное. Нормальный человек один раз заглянет в его галерею, а потом полгода лечится от неврозов. Выпить хотите? поинтересовался барон без всякого перехода.
- Пожалуй. После вашей коллекции тоже стоит подлечиться.
- Тогда идемте в кабинет. - Биди сбросил плащ и остался в угольно-черном облегающем костюме. - Раздевайтесь, там тепло.
Рядом с просто одетым бароном Аттвуд почувствовал себя неловко - сам он вырядился по последней земной моде: жабо, кружевные манжеты, драгоценные камни.
"Странная одежда для космонавта, - подумал Биди. - Впрочем, космонавтов мы здесь не видали лет двести".
- Так что же вам не понравилось в галерее? - спросил он Аттвуда.
- Формально это та же скульптура, только отлитая природой из самого совершенного материала.
- Формально - да, но ведь эта "скульптура" жила так же, как и мы...
- Лет пятьсот назад, - вставил Биди.
- ...и до сих пор кажется живой.
- А я кажусь вам злым волшебником или шефом анатомического театра?
- Нет. В анатомичке честнее: все кусочки - по полочкам и баночкам, и под каждым - невнятная латынь, это тоже отвлекает. Никто не равняет свой череп с тем, что стоит за стеклом... - Аттвуд на секунду умолк: он чуть не проговорился о странном чувстве, которое охватило его при виде старика, заключенного в ледяном кристалле. - Мне такое "искусство" кажется симптомом глубокого кризиса.
- Полагаете, нам предстоит покатиться вниз?
- Вы уже покатились, если всерьез считаете это искусством.
- Бросьте. Во-первых, мы никогда не обольщались насчет уровня нашей культуры, а во-вторых, наше искусство просто непривычно для вас. Если судить по книгам, на планете-матери любое новое течение поначалу встречали в штыки.
- Да, бывало. Но мы, похоже, говорим на разных языках: вы называете это искусством, а я считаю, что ваши галереи не имеют к искусству ни малейшего отношения. На Земле вас считали бы вурдалаками и некрофилами.
- Так это на Земле... А здесь не стоит мыслить стереотипами: вас не поймут или, наоборот, поймут слишком буквально, и выйдет скандал.
Мы здесь простые, грубые и гордые - все как один потомки первопоселенцев. Для нас наш "Ирис" то же, что для вас "Мэйфлауэр".
- Спасибо, я учту, но все же останусь при своем мнении: это не искусство.
- Ладно. Но вы хоть согласны, что ни одно общество не может жить без изобразительных искусств?
- Согласен.
- А на вашем корабле много картин?
- Полторы, не больше.
- Вот именно. - Биди поднял палец с губернаторским кольцом. - И на наших кораблях было то же самое: инструменты, машины, приборы, но ни тюбика краски и уж, конечно, ни одной скульптуры, слишком они тяжелы. Полезный вес означал по тем временам предметы, имеющие практическую ценность. Когда наши предки прилетели на Волчий Хвост...
- Волчий Хвост? - удивился Аттвуд.
- Так мы иногда называем нашу планету. Вас я должен предостеречь: от чужака наши такой фамильярности не потерпят.
Говорите "Кельвин-Зеро" или, на худой конец, "Льдина". Так вот, когда они сюда прилетели, то нашли только лед, и ничего больше. Что прикажете делать? Рисовать пальцем в воздухе? А здесь, оказывается, замерз целый народ, причем мгновенно, не успев даже понять, что происходит. Поэтому скульптуры и кажутся почти живыми. Правда ведь?
- Правда, - неохотно признал Аттвуд.
- Ну так попробуйте думать об этом как о разновидности балета:
ведь каждый из них застыл в своем собственном, неповторимом порыве.
Кто бы их ни заморозил, мы-то освобождаем их изо льда.
- Но не до конца.
- Не до конца. И учтите еще одно: айскаттинг - общий знаменатель для всех кельвиниан. Сюда ведь прилетел сущий ковчег - американцы, китайцы, русские, прочие народности. Согласитесь, им трудно было вывезти с Земли общую культуру.
- А вы, судя по имени, француз? - спросил Аттвуд.
- Говорят, - усмехнулся барон. - Удивительно, как мои предки умудрились протащить сквозь время и космос родовое имя и титул. А может, и то, и другое - вымысел. Здесь можно было назваться хоть русским царем, хоть воплощенным Буддой.
- И все бы поверили?
- Нет, просто всем было плевать на это. Имели значение только деловая хватка, талант и знания. Правда, наша семья была в привилегированном положении: прадед почти целиком финансировал строительство "Ириса", вложил все свои деньги. То же было и с другими кораблями.
- Кстати, а почему они сели порознь, за тысячи миль друг от друга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11