Я немного гордилась, что у меня куча талантов, и все пыталась выяснить – какие именно мне нужно развить для славы. Мама горестно сдвигала брови и патетически вскрикивала:
– Тебе что – районной славы не хватает?! Ты хочешь, чтобы на меня весь город пальцем показывал?!
Но я не хотела известности даже городского масштаба. Я замахнулась на мировую славу! Я хотела, чтобы даже на самолетах Аэрофлота были мои портреты. Киркорова с его самолетом тогда еще никто не видел, так что реклама в небе первоначально была исключительно моей детской мечтой.
В течение года я посетила (по разу) все кружки нашего района и остановилась на драмкружке, кружке по фото, гимнастике, хоровом пении в местном ДК и спортивных танцах. Но пока я занималась кружковым анализом – как-то неожиданно учебный год закончился. И все разъехались на каникулы. От нечего делать мы с соседом стали шить парашют из простыни, чтобы сигануть с крыши нашего дома. В разгар спора о пропитке парашюта крахмалом для формы, приехала мама с билетами в Брянск. Другой конец света прямо -таки! Хотя нам, жившим на Байкале, брянские леса не страшны.
И мы поехали. С коврами в коридоре вагона и в купе.
– Как белые люди, – говорила мама удовлетворенно.
Ели в вагоне ресторане! Но, если честно, очень хотелось яиц вкрутую и жареной курицы. Что же это за поезд с коврами и без яиц?
Проводник приносил чай в подстаканниках, которые позвякивали всю ночь. А на верхней полке были накрахмаленные занавески и бортик от падения. От этого мечта увидеть самолет с портретом потускнела и трансформировалась в другую. Чтобы всю жизнь быть великим кем-то там и ездить в поездах по ночам под звон подстаканников. И сидеть, смотреть в окно очень задумчиво. И курить сигарету в черном мундштуке. А в это время решать сложную проблему. Как будто меня любят сразу трое. И все – просто безумно. И если кому отказать, то – сразу – все! Потому что я знаменитая и красивая до умопомрачения. И очень умная. А все, кто в меня влюбляется, сразу непременно глупеют от страсти и слез. А я люблю высокой и нереальной любовью кого-то другого, но ОН никогда об этом не узнает. Потому что ОН был отважным путешественником по белым пятнам. И пропал. Теперь я отказалась от всех и всего, оставила только мундштук, ЕГО фотографию и деньги, чтобы всю жизнь проводить в поездках. А слава и любовь теперь не для меня. Я всегда молчу и улыбаюсь, отказываясь от славы и салютов в мою честь. Но меня все равно знает весь мир и восхищается моим мужеством.
А потом вдруг путешественник найдется. И все ликуют, а друзья ему рассказывают о моей удивительной любви. В общем – все хорошо. В старости. Момент нашего воссоединения я переживала, заливаясь слезами на верхней полке. Мне было очень жаль, что пришлось полжизни потратить на ожидание любви и отказ от славы, но это было обязательное условие настоящей любви. Хотя, утешала я себя, шмыгая в подушку, сорок лет – не такая уж глубокая старость. Мы еще можем несколько лет быть счастливы с героем-путешественником!
А еще хорошо бы он отморозил руку и не мог писать, например. И тогда бы я писала за него обо всех его приключениях. Потому что я еще и знаменитая писательница.
А потом мы приехали в Брянск.
Бабушка, которая бросила Байкал, потому что «понимаете, омуль и орешки конечно же хорошо, но свой коэффициент мы отработали, и хочется в среднюю полосу!», жила здесь уже два года. Бабуля перед отъездом скупила все китайские покрывала и халаты с драконами и меняла наряды каждый день. Поэтому местные соседки (про их мужей я промолчу) до сих пор были потрясены ее красотой.
Первым делом меня провели по окрестным пенсионеркам, показав мою упитанность и «ум в глазах». Потом отвели в ближайший парк, где я до тошноты каталась на машинках и аттракционе «ромашка». Два потрясения было в Брянске: здесь продавалось все! Даже бананы и пастила! И монпансье в жестянках! Во всех магазинах! Просто так!
А сметана была в маленьких стеклянных баночках, куда не лезла столовая ложка. И второе невероятное – в каждом районе был большой парк с аттракционами, и это кроме общегородского, который почему-то все называли «Соловьи».
Через неделю я укаталась на машинках и «Ромашке» до омерзения. Я ненавидела парки, аттракционы и пастилу. Я не ела бананы и не ходила кормить лебедей. Я тупо лежала на балконе и читала книжки. Моя очень подвижная бабушка решила, что я больна и меня надо срочно развлечь. И она пригласила свою подругу Женю.
Женя пришла с аккордеоном на плече и бодро хлопнула меня по плечу. В тот момент я заново полюбила свою бабушку, оценив ее по достоинству. Ведь моя бабуля не носила, как Женя, цветные бриджи до щиколотки, не стриглась сама в ванной до состояния ощипанного цыпленка, не красилась хной в ярко-рыжий цвет с подтеками за ушами и не курила, закинув ногу на ногу.
Но почему-то они дружили.
– Женя, – радостно сказала бабуля, – как узнала, что тебя в музыкалку не взяли, сразу возмутилась.
– Да! – стукнула кулаком Женя, – я и говорю – нет неталантливых детей! Все достойны лабать на роялях!
– Ну, в общем-то, и не очень хотелось, – подала я голос, поняв куда клонят старушки.
– Нет, милочка! Мы не будем терять время зря и докажем этим кабалевским, что у тебя талант!
– Нет у меня таланта! У меня голова болит… я бананов хочу… Мне в книжный надо… Нам на все каникулы математику задали! 200 задачек!!! – Я судорожно рвалась из рук Жени на свежий воздух.
Но было поздно. Все случилось. План развития таланта у ребенка был прост – в день по песне. Занимаемся месяц – и я сдаю экстерном экзамены за год в музыкальной школе по классу аккордеона. Ибо, аккордеон – это вещь! Это, как рояль, только лучше. Его по всем свадьбам и поминкам с собой можно носить. На нем какие хочешь фронтовые песни можно сыграть! И даже Шопена можно! И кроме рук – ничего не надо. Голова в игре не участвует, поэтому ей можно артистично мотать туда-сюда и петь громко. А в особо трагичных местах нужно прикрывать глаза, морщиться и губы закусывать. Как от невыносимой боли. Что мне Женя и продемонстрировала. Кстати, бабушкой или тетей она себя называть запретила. Сказав, что обидится на меня, а те, на кого она обижается – долго не живут.
Пока Женя пела, я мотала головой, кусала губы и морщилась. Было невыносимо. Потом меня стали учить песне «Синий платочек». Теперь морщилась и плакала бабушка.
Когда Женя уходила, она пообещала, что я ее страшно полюблю вскоре. Потому что ее невозможно не любить – нельзя же быть равнодушной к человеку, который воспитывает твой талант!
А песню «Синий платочек» я до сих пор помню. Хотя в музыкальную школу меня так и не взяли. Не судьба.

Мое сентябрьское счастье
Самый замечательный месяц на свете – сентябрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28