А какой бледный... Впрочем, это понятно, ведь он все время был под землей. И какой-то странный из-за потери близости, более чужой, чем кто бы то ни было.
У нее было достаточно времени, чтобы подумать об этом, прежде чем он вытянул руку и коснулся ее, уничтожив пропасть восемнадцати месяцев. И вновь им нечего было себе сказать. Они были вместе, и пока этою хватало.
- Где ребенок?
- Спит, но скоро проснется.
Спешить было некуда. Их слова звучали банально, как в ежедневном разговоре, словно не было войны и разлуки. Маргарет подняла пальто, которое он бросил на стул у дверей, и старательно повесила в шкаф в прихожей. Затем пошла проверить жаркое, оставив мужа одного, чтобы походил по квартире, вспоминая. Когда вернулась, он стоял у детской кроватки.
Лица его она не видела, да это и не требовалось.
- Думаю, что один раз мы можем ее разбудить. - Маргарет убрала одеяло и подняла с постели белый сверток. Заспанные глаза с трудом открылись.
- Привет! - сказал на пробу Хэнк.
- Привет! - отозвался ребенок громко и уверенно.
Конечно, он уже знал об этом, но услышать самому совсем другое дело.
- Она правда умеет?.. - в восторге он повернулся к Маргарет.
- Конечно, любимый. Но самое важное, что она умеет делать разные милые вещи - порой даже глупые - совсем как другие дети. Смотри, как она ползает! - Маргарет положила ребенка на большую кровать.
Маленькая Генриетта лежала, подозрительно поглядывая на родителей.
- Ползать? - спросила она.
- Вот именно. Твой папочка только что приехал и хочет посмотреть, как ты справляешься.
- Тогда положи меня на животик.
- О, конечно же! - Маргарет послушно перевернула ребенка.
- Что такое? - Голос Хэнка по-прежнему звучал равнодушно, но какая-то нота в нем заставила атмосферу накалиться. - Я думал, что сначала учатся переворачиваться.
- ЭТОТ ребенок, - сказала Маргарет, не замечая напряженности, - этот ребенок делает что-то, если хочет этого.
Отец ЭТОГО ребенка с умилением следил, как уловка двигалась вперед, а тело изгибалось дугой, совершая движения поперек кровати.
- Ну и ну, маленькая шельма! - засмеялся он, расслабившись. - Она похожа на тех, кто бегам в мешках. Уже вытащила ручки из рукавов. - Он взялся за узел внизу спального мешка.
- Я сама, дорогой. - Маргарет попыталась сделать это первой.
- Не глупи, Мэгги. Может, это ТВОЙ первый ребенок, но у меня было пять младших братьев. - Он улыбнулся ей и потянулся к веревочке, которой был завязан рукав. Развязав узел, принялся на ощупь искать ручку.
- По способу ползать, - сурово сказал он ребенку, когда коснулся рукой подвижной выпуклости на плече, - можно подумать, что-ты дождевой червь, раз вместо рук и ног пользуешься животиком.
Маргарет стояла рядом, смотрела и улыбалась.
- Подожди, пока она начнет петь, дорогой!
Его правая ладонь перешла с плеча вниз, туда, где, он думал, должна быть ручка. Она передвигалась все дальше и дальше по сильным мышцам, которые сжимались, реагируя на прикосновение. Проведя пальцами обратно, он осторожно развязал узел внизу мешочка.
- Она умеет петь и... - говорила жена, стоя у кроватки.
Он медленно вел левую ладонь по шерстяному спальному мешочку в направлении пеленки, плоско и ровно подложенной под попку ребенка. Никаких складок. Никаких выпуклостей. НИКАКИХ...
- Мэгги, - сказал он, пытаясь вытащить руки из складок чистой пеленки, освободиться от извивающегося тела. - Мэгги, - повторил он, чувствуя, что в горле пересохло. Слова давались ему с трудом, он говорил медленно, задумываясь над звучанием каждого. - Мэгги, почему ты... мне... ничем... не сказала?
- Не сказала? Чего, любимый? - Спокойствие Мэгги было проявлением извечной женской терпеливости в столкновении мужской и детской торопливостей. Ее смех прозвучал невероятно беззаботно и естественно. Теперь все выяснилось. - Она мокрая? Я и не знала.
Она не знала. Его ладони помимо воли бегали взад-вперед по мягкой кожице ребенка, по извивающемуся телу без рук и ног. О, Боже... Он тряхнул головой, мышцы стиснул горький спазм истерии, пальцы сжали тельце ребенка. О, Боже, она не знала...
1 2 3