Он настолько вошел в роль пришельца, что уже в земных делах
начинает меня расспрашивать так, будто в самом деле с луны свалился.
Из его фантазии следует, что люди на той планете достигли такого
высокого уровня развития, что могут посещать другие планеты, не обременяя
себя космическими кораблями и прочим тяжеловесным и не всегда надежным
оборудованием. Они пересылают себя, как луч, материализуясь в нужном
месте, предстают перед обитателями других планет в приемлемой для тех
форме.
На других планетах они ищут продолжение или начало своей жизни. Их
ученые считают, что жизнь каждого существа в Галактике, оборвавшись на
одной планете, продолжается на другой. И даже приняв другие, присущие этой
планете формы, все равно сохранит в себе остатки старей.
Путем долгих расчетов они пришли к выводу, что люди, умершие на их
планете, продолжают жизнь на нашей. Я пыталась возразить Ионычу, но у меня
не хватило знаний. Тогда пошли в ход эмоции.
- Легко тебе фантазировать, у тебя нет детей. А как мне быть?
Послушаешь тебя, и выходит, что мои дети, рожденные и вскормленные мною,
были когда-то неведомыми существами, бесполыми, не имеющими детства,
проживавшими жизнь без любви на планете с желтым небом. А куда же ты тогда
денешь поколения наших предков? Ведь мы не первые люди на Земле. Вообще,
Ионыч, все это попахивает мистикой, какое-то переселение душ. И потом,
даже если согласиться с тобой и предположить, что ты прилетел откуда-то
издалека, снова выходит неувязка. Что тебе здесь делать, в нашем городе, в
маленькой редакции? Место пришельца в крупном научном центре, где его
мысли могут выслушать умные люди, а не бестолковые машинистки вроде меня.
Нет, Ионыч, не вяжется все...
Кажется, довольно ладно привожу я доводы против сказок нашего
странного секретаря, но что-то меня смущает. Может, он задумал
какой-нибудь фантастический роман, сейчас все фантастику пишут, мода такая
пошла, и на мне проверяет свои мысли, предположения? А может быть, у него
и вправду не все дома?
Ионыч не сдается, отстаивает свои бредни.
- А Магомет, этот пришелец здесь нелегально. Никто там не знает, что
он сюда прилетел, и здесь знать не должен. Он долго считал и узнал, что в
определенный год, в определенном месте, у определенного человека появится
ребенок, который там много веков назад был известным ученым.
Он почти убедил меня в вероятности того, что определенное место - это
наш город, определенный человек - я, а ребенок - моя Светка. Моя маленькая
дочь, которая пока только и умеет, что пачкать пеленки, могла,
оказывается, быть когда-то великим ученым, основателем той самой теории о
переходе разумных существ с планеты на планету.
Я видела, что Ионычу очень хотелось, чтобы я поверила ему,
поддержала, как вначале, его игру, но в меня прочно вселился дух
противоречия. Продолжала настойчиво возражать. Опять не ладится у этих
умных с желтонебой планеты. Мы - не они. У вас мужчины и женщины, дети и
старики. Наверное, их великие не очень великие попадают куда-то еще, не к
нам. Ведь мы так не похожи на них.
Ионыч усмехнулся и дотронулся рукой до моего кармана, где лежало
письмо от Сережи.
- Ты что же, хочешь сказать, что там такие все неприспособленные,
ничего не умеющие, ни за что не отвечающие люди? - спросила я.
- Нет, я думаю, что там скорее такие, как ты.
- Ну, здравствуйте, приехали. Я-то как раз самая обыкновенная
женщина.
- И давно это считается нормальным для женщины самой растить и
воспитывать детей? Самой добывать себе пропитание, не рассчитывая ни на
чью помощь? Ты разве не видишь, что ты самодостаточна и в принципе никто
тебе не нужен?
- Ну и дурак же ты, Ионыч. Совсем нормальный, обыкновенный, ничего не
желающий понять.
Мы чуть не поссорились. Но потом снова стали говорить о той планете.
Вернее, говорил Ионыч, а я слушала и уже почти не спорила с ним.
Он доказывал, что скоро и мы придем к бесконфликтному существованию
между полами, потому что грани между нами стираются, и примеров тому
множество. Он приводил наизусть целые страницы из нашумевших газетных
дискуссий о том, кого нужно беречь - мужчин или женщин, и получалось, что
наши отчаянные попытки разобраться в том, кто есть кто, просто не нужны.
Мы сопротивляемся нормальному ходу вещей и пока не знаем, что со временем
эти понятия отпадут, как ненужные, и все станет на свои места. Та есть
будет, как на планете с голубым солнцем.
Честно говоря, устала я от всего и больше не хотела чужих планет, тем
более, что здесь, на родной, было так хорошо.
Стояла осень, и мы бродили по берегу озера. Думала, что расскажу
Ионычу о том, что связывает меня с этими местами, но потом не стала. Он
весь в этой своей планете. Что прибавит к его научным фантазиям еще одна
земная любовная история? Ведь там, под желтым небом, люди свободны от
этого чувства и счастливы тем, от чего мы чувствуем себя особенно
несчастными.
И все-таки мне было тревожно, все время не покидала мысль, что скоро
Ионыч должен исчезнуть. Так же внезапно, как однажды появился. И я решила
снова вернуть его к сказке.
- Послушай, а если бы этот инопланетянин в самом деле прилетел сюда,
ну, как ты говоришь, нелегально, он долго смог бы пробыть у нас?
- Не думаю, что долго. Наверное, около года. А что? Ты уже поверила в
мою инопланетную сущность и теперь интересуешься сроками пребывания?
Он улыбнулся, как всегда, открыто посмотрев мне в глаза, но улыбка
была грустной, а глаза невеселыми.
Вернулись в город поздним вечером. Долго сидели на кухне, как в тот
раз, когда мы с Антоном впервые узнали о далекой планете. Потом сын ушел
спать.
- Проводи меня, - попросил Ионыч. Что-то новое, обычно он всегда
уходил сам, не считая даже нужным ставить меня в известность.
- Куда же я тебя провожу? За околицу?
- В городе ее, кажется, не бывает. Проводи до порога. Так ведь
принято провожать человека, отбывающего в дальнее странствие.
- А ты уезжаешь? В командировку?
Ионыч молча кивнул.
- Скоро вернешься?
Он отрицательно покачал головой.
- Ты что, говорить разучился?
- У тебя есть хлеб? Есть, я видел. И вода, и свеча. Для случайного
путника. Если его все время ждать, он когда-нибудь непременно придет.
Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в прохладную щеку. Мягко
хлопнула дверь. Затихли шаги на лестнице. Заурчал внизу мотор "Москвича" и
вскоре стих вдали. Подошла к окну, чтобы посмотреть на звезду, о которой
говорил Ионыч. Но ветер пригнал облака, и они закрыли небо.
1 2 3 4 5 6 7 8