Пробоев, вдоволь отведавший и волнушек прошлогоднего засола, и жареных ранних подберезовиков - "колосовиков", съевший гигантский кусок жирной, переперченной свинины и оттого мучимый жаждой, потягивал брусничный квас...
– Вы тут, Игорь Валентинович, только что с некоторым скептицизмом рассуждали о генной памяти, - вернулся вдруг к казавшемуся Пробоеву законченным разговору сидевший напротив Никодим. - Вот скажите тогда, откуда я знаю французский язык? А я его, поверьте, весьма прилично знаю, хотя никогда в жизни не учил, что тоже хорошо знаю... Во сне же мне порой занятная картина видится: окно полукруглое, за окном ветка вишни - то с ягодами спелыми, то в цвету, то в снегу, то в листьях пожелтевших, - у окна дама в белом парике и в белом платье, каких в наши дни не носят, - бонна не бонна, учительница не учительница, но только - я во сне понимаю - не мама моя... Мамы я, между прочим, не знал, не ведал: я ведь из подкидышей. Кстати, как и Никита... - Новиков кивнул на своего безразлично молчавшего рядом помощника. - Такой у нас сложился экипаж!..
Никита, не меняя выражения лица, негромко пробурчал:
– Не балуй, Никодим...
Никодим успокаивающе похлопал его по руке.
– О родословной моей я, естественно, никакого представления не имею, про сидящие во мне гены ничего предполагать не могу. Себя же лет с шести, с приюта, отлично помню: и в школе-интернате, и в авиационном училище английский язык учил. Ничему, конечно, не выучился, кроме как читать со словарем, но не о том сейчас разговор. Разговор - о французском, откуда я знаю французский?
Покуда Игорь Валентинович обдумывал, как бы поправдоподобней и поосновательней объяснить Никодиму неясную самому Пробоеву странность, вмешалась главный бухгалтер партии:
– Мне, знаете, тоже временами один сон снится: я - малышка совсем - лежу в кроватке, а надо мной - что бы вы думали? - счеты висят, и я не в игрушки какие-то, как все нормальные дети, играю, я костяшки двигаю, костяшками щелкаю - считаю что-то...
– Сколько мамочкиного молока высосала... Эх, бухгалтерия! - Никодим безнадежно махнул рукой...
Пробоев, стараясь не привлечь внимания, выбрался из-за стола и вышел на крыльцо. В темноте светились окна соседних домов, мигали, покачиваясь, редкие фонари единственной улицы поселка. Он сел на завалинку, приспустил узел галстука, посмотрел на небо в редких звездах. Западный, более светлый склон прочерчивали черной строкой непонятного письма вершины елок и сосен. Неподвижно висели синеватые облака...
Последним из необъятного брезентового мешка выкатился подержанный водолазный шлем.
– Ну, вроде все!
Игорь Валентинович отбросил мешок и начал разбирать образовавшуюся груду, раскладывая перед озадаченным Никодимом - на сиденьях и на полу вертолета ее содержимое: черный лоснящийся конькобежный костюм, устрашающего вида комплект одежды из тяжелой, просвинцованной ткани, какой-то - похожий на миноискатель - прибор, две пары диэлектрических перчаток, мегафон, гермошлем с наполовину вырезанным экраном, банки с бездымным порохом, целлофановые пакеты с камешками...
– Представляешь, сколько труда я положил, чтобы все раздобыть?! Набегался по знакомым, по знакомым знакомых!
– Растолкуйте наконец, зачем вам понадобилось тащить сюда это...
– Барахло?.. Нет, Никодим дорогой, не барахло! Сейчас поясню - передохну только! Присядем давай...
Долгих объяснений не потребовалось: приятно все же иметь дело с понимающим тебя человеком!.. Одно смущало Пробоева: затеей его Новиков не увлекся - тени сомнений набегали время от времени на лицо командира вертолета.
– Я все стороны задуманного изучил, Никодим, юридическую тоже. В Уголовном кодексе никакой статьи, ни прямой, ни косвенной, под которую бы наши действия можно было при желании подвести, нет! Не сомневайся, я очень внимательно прочел кодекс...
– Да я...
– И всего-то три-четыре вылета, всего три-четыре!.. А эффект какой будет, эффект представь! Зашумит дубравушка, заволнуется! Подумаю, что за болтология пойдет, - дух захватывает! А мы подождем, а мы послушаем, почитаем! Выберем момент и - бац! По усам, по усам! Надолго кое-кому отобьем охоту тень на плетень наводить! Догола разденем! Постоят у нас голубчики на публичном обозрении, потопчутся, ладошками стыд свой прикрывая... Что, не пойму, тебя смущает?! Мы ведь не для себя - мы на благо науки, во имя истины! Что наш лидер идейный говорит? "Не доказано - не истина! - говорит. - Мне, - говорит, - подсовывают всякие сказки о пришельцах и НЛО, а я в ответ одного прошу: покажите! Не могут показать! Вот пусть эти НЛО сядут на крышу Академии наук, пусть - кто там в них прилетит - ко мне в кабинет явится, тогда лишь поверю!" Чувствуешь, Никодим? Пока не доказано обратное истина на нашей стороне! А истину защищать надо!
– Пожалуй... Будем защищать.
– Это уже деловой разговор! Пробоев поднял с полу мешок.
– Над вещичками привезенными я еще чуток поколдую, есть кое-какие мыслишки, рацпредложения, так сказать. С вещичками полный ажур будет, а вот что делать с твоим помощником? Без него, я понимаю, нам не обойтись, а лишнего...
– За Никиту не беспокойтесь, Никиту я беру на себя.
– Тогда... Тогда - все отлично! На окончательную подготовку дней трех, думаю, достаточно будет... Планируй, Никодимушка, первый вылет!
И Пробоев начал складывать в мешок свой необычный реквизит.
Рыжая проплешина, с которой начиналось очередное наступление лесозаготовителей на тайгу, была окаймлена могучим валом вывороченных пней, обрубленных веток и содранного дерна.
Брошенный с вечера бульдозер, успевший за ночь остыть и покрыться каплями росы, поблескивавшей в лучах щурящегося над гребнем леса солнца, ждал на проплешине своих хозяев. Ждал их, однако, не только бульдозер...
Пробоев вытряхнул из банки остатки пороха в оконтуривающую борозду круга, условно им названного "стартовым", распаковал переданный Никодимом целлофановый пакет и разбросал по земле окатыши керамзита. Место для круга было выбрано на площадке, может вчера лишь оголенной ножом бульдозера, подальше и от самого бульдозера, и от чащи деревьев: ни подпалить невзначай тайгу, ни загубить технику лесозаготовителей в намерения Пробоева и Никодима не входило.
Они присели отдохнуть. Вертолет стоял на краю поляны. На фоне торчащих корней и стволов деревьев очертания его казались особенно причудливыми. В кабине Никита отсыпался за троих сразу: вылетели они с базы партии перед рассветом, чтобы успеть к началу рабочего дня геологов воротиться.
Вырубку эту Новиков присмотрел во время съемочных полетов. Выслушав его соображения, Игорь Валентинович не стал даже напрашиваться слетать на разведку, полностью доверившись вертолетчику.
Сейчас Никодим сидел рядом в плотно облегающем его тело костюме конькобежца-скорохода, облокотившись на гермошлем, лежащий на коленях, и подперев ладонью подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8