На этой стороне, третья дверь. Вы плохо выглядите. Ночь в склепе?
Я состроил гримасу:
— Вы поверите, что я провел ночь с отцом Антуаном?
— Этот священник! Вам повезло меньше, чем всем нам.
Я перешагивал через широкие колеи грязи, пока добирался до двери коровника. Там было тепло и влажно благодаря дыханию коров. Мадлен сидела на стульчике в джинсах и в грубых ботинках, с голубым шерстяным платком на голове. Ее руки быстро двигались у коровьего вымени, и тонкие струйки молока звенели, ударяясь о цинковые стенки ведра. Я немного постоял у двери и окликнул ее:
— Мадлен!
Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.
— Дан! Который час?
— Десять минут восьмого.
— Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?
Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.
Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.
— Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?
Я покачал головой:
— С ним что— то…
Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:
— Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.
Мадлен коснулась моего плеча:
— Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…
Я поднял голову:
— Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.
— Я не верю твоим словам.
— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.
Она помрачнела:
— Что ты имеешь в виду?
— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.
Мадлен выглядела совершенно растерянной.
— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.
Я был так измучен, что мог зарыдать.
— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.
— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.
— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.
Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:
— Ты имеешь в виду это…
— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.
Она выглянула из коровника на грязный двор.
Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.
— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.
Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.
— Ты уже кончила доить? — спросил он.
Она покачала головой:
— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.
Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:
— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.
Он обернулся и сжал руки дочери:
— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?
— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.
Я вставил:
— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
Огюст застегнул куртку.
— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?
Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.
— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.
Огюст вздохнул:
— Хорошо. Должны так должны. Я позвоню Гастону Джамету и спрошу, сможет ли Генриетта прийти и помочь мне. Вы сказали неделю, не больше?,
— Около недели, — ответил я, хотя не знал, сколько нам понадобится времени на поиски двенадцати сотоварищей Элмека.
— Ну, хорошо, — сказал он поцеловав дочь и пожав мне руку. — Если это действительно очень важно. Ну, а сейчас выпьете немного кофе?
Пока Мадлен собирала вещи, я сидел на кухне за столом с Огюстом и Элоизой. На улице вновь пошел снег. Мелкий, мокрый, он имел особенность налипать на все. Мы поговорили о фермерском хозяйстве, коровах и о том, что делать, когда турнепс начинает прорастать в земле.
Через некоторое время Огюст сказал:
— Мне нужно идти работать. Два поля должны быть вспаханы к концу недели. Приятного пути!
Мы пожали друг другу руки, и он вышел в прихожую за одеждой. Я медленно потягивал кофе, поджидая, когда он окажется вне пределов слышимости, и затем окликнул:
— Элоиза!
Старая женщина наклонила голову:
— Я знаю.
— Знаете? Откуда?
Она ничего не ответила, но достала из кармана фотографию молодого клирика. Он стоял на солнце и держал в руках весло.
Долгое время я смотрел на фотографию.
— Это отец Антуан.
— Да. Я знала его много лет. В молодости мы были такими близкими друзьями, что даже думали одинаково. Отец Антуан звал меня прошедшей ночью. Я проснулась и поняла, что потеряла его. А когда увидела вас сегодня, уверилась окончательно, что он мертв.
— Вы не сказали Огюсту?
— Нет. Я не была до конца уверена, что это правда. Надеялась, что это не так. Но когда увидела вас, все стало ясно.
Я достал локон, который она дала мне.
— Послушай, Элоиза, — спросил я у нее, — у тебя есть только один локон?
Она подняла свою седую голову и в упор посмотрела на меня через мутные стекла очков.
— Вам нужно еще? Зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Я состроил гримасу:
— Вы поверите, что я провел ночь с отцом Антуаном?
— Этот священник! Вам повезло меньше, чем всем нам.
Я перешагивал через широкие колеи грязи, пока добирался до двери коровника. Там было тепло и влажно благодаря дыханию коров. Мадлен сидела на стульчике в джинсах и в грубых ботинках, с голубым шерстяным платком на голове. Ее руки быстро двигались у коровьего вымени, и тонкие струйки молока звенели, ударяясь о цинковые стенки ведра. Я немного постоял у двери и окликнул ее:
— Мадлен!
Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.
— Дан! Который час?
— Десять минут восьмого.
— Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?
Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.
Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.
— Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?
Я покачал головой:
— С ним что— то…
Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:
— Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.
Мадлен коснулась моего плеча:
— Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…
Я поднял голову:
— Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.
— Я не верю твоим словам.
— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.
Она помрачнела:
— Что ты имеешь в виду?
— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.
Мадлен выглядела совершенно растерянной.
— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.
Я был так измучен, что мог зарыдать.
— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.
— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.
— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.
Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:
— Ты имеешь в виду это…
— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.
Она выглянула из коровника на грязный двор.
Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.
— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.
Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.
— Ты уже кончила доить? — спросил он.
Она покачала головой:
— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.
Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:
— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.
Он обернулся и сжал руки дочери:
— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?
— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.
Я вставил:
— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
Огюст застегнул куртку.
— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?
Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.
— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.
Огюст вздохнул:
— Хорошо. Должны так должны. Я позвоню Гастону Джамету и спрошу, сможет ли Генриетта прийти и помочь мне. Вы сказали неделю, не больше?,
— Около недели, — ответил я, хотя не знал, сколько нам понадобится времени на поиски двенадцати сотоварищей Элмека.
— Ну, хорошо, — сказал он поцеловав дочь и пожав мне руку. — Если это действительно очень важно. Ну, а сейчас выпьете немного кофе?
Пока Мадлен собирала вещи, я сидел на кухне за столом с Огюстом и Элоизой. На улице вновь пошел снег. Мелкий, мокрый, он имел особенность налипать на все. Мы поговорили о фермерском хозяйстве, коровах и о том, что делать, когда турнепс начинает прорастать в земле.
Через некоторое время Огюст сказал:
— Мне нужно идти работать. Два поля должны быть вспаханы к концу недели. Приятного пути!
Мы пожали друг другу руки, и он вышел в прихожую за одеждой. Я медленно потягивал кофе, поджидая, когда он окажется вне пределов слышимости, и затем окликнул:
— Элоиза!
Старая женщина наклонила голову:
— Я знаю.
— Знаете? Откуда?
Она ничего не ответила, но достала из кармана фотографию молодого клирика. Он стоял на солнце и держал в руках весло.
Долгое время я смотрел на фотографию.
— Это отец Антуан.
— Да. Я знала его много лет. В молодости мы были такими близкими друзьями, что даже думали одинаково. Отец Антуан звал меня прошедшей ночью. Я проснулась и поняла, что потеряла его. А когда увидела вас сегодня, уверилась окончательно, что он мертв.
— Вы не сказали Огюсту?
— Нет. Я не была до конца уверена, что это правда. Надеялась, что это не так. Но когда увидела вас, все стало ясно.
Я достал локон, который она дала мне.
— Послушай, Элоиза, — спросил я у нее, — у тебя есть только один локон?
Она подняла свою седую голову и в упор посмотрела на меня через мутные стекла очков.
— Вам нужно еще? Зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33