Враг был осторожен, судя по всему, пришельцы прикрывали друг друга и не строили иллюзий по поводу того, что им противостоит всего один вражеский солдат. Пауер невольно проникся уважением к врагу. Если бы они сами всегда вели себя так же осмотрительно, потери проекта были бы ничтожными. Но в бою все планы обычно идут кувырком, и люди тоже не компьютеры.
В такой замысловатой игре в кошки-мышки прошло около пяти минут. Пауер начал понимать, что враги постепенно окружают его, а пространство для манёвров всё сокращается. Ему навязывали бой, и, в принципе, он этого боя не страшился. Но Пауер хотел знать, только ли трэмбионы и Хейнс противостоят ему, или же в составе группы есть гептаподы. А быть может, и тигроиды. Они, небось, и взяли Хейнса под контроль. Сможет ли он в одиночку справиться сразу с двумя-тремя врагами в молниеносной стычке, Пауер не знал. Но знал, что не имеет права рисковать. От малейшей его ошибки зависит существование опорного пункта проекта и, главное лично для Пауера, жизнь Хейнса. Никто не виноват в том, что природа не наделила его существенными телепатическими способностями.
Пару раз Пауеру казалось, что стены и потолок начинают светиться голубым сиянием, но, как только он останавливался и брал в прицел вероятное место появление трэмбиона, враги устремлялись со всех сторон к нему и приближались очень-очень быстро. Чтобы не попасть в капкан, Пауер вынужден был уходить. В постоянном перемещении было единственное спасение. Единственное, что радовало, все видимые на сканерах объекты охотились только на него, спрятавшиеся внутри комплекса некомбатанты как будто их пока не интересовали.
Ещё несколько минут прошли без единого выстрела. Пауер с ужасом осознал, что теперь ему некуда идти, только прямо на три пульсирующие на экране точки, медленно двигающиеся навстречу.
Приготовившись, Пауер распахнул отделявшую его от врагов дверь и бросился на пол, открывая огонь из авто-пушки. Сквозь вспышки взрывов Пауер уловил метнувшиеся в стороны силуэты двух трембионов, и краем глаза отметил какую-то высокую продолговатую тень, похожую на бесхвостую ящерицу, стоящую на двух лапах. Но удивление видом нового противника, а так же попытка мозга соотнести увиденное с чем-то знакомым сбили с толку синнаптический порт. И это неожиданно сыграло решающую роль в стычке. Фактически пальнув наугад, Пауер взорвал одного из трэмбионов, второй бросился прикрывать ящерицу. Взрывная волна смела его и с силой ударила о стенку. Сетчатые крылья опали, хотя трэмбион и не взорвался, он явно перестал быть боеспособным.
Волна осколков и раскалённого воздуха пронеслась по помещению. Но иноземная ящерица не обратила на взрыв никакого внимания. Огненная стихия даже не обожгла её, а осколки не причинили вреда серо-голубой коже, покрытой не то крупным мехом, не то мелкой вытянутой чешуёй. Но ящерице было нечто вроде юбки, забавными овальными складками эта юбка спускалась до самого пола и слабо искрилась. Самым странным было то, что юбка вряд ли была одеждой в прямом смысле этого слова – складчатая субстанция неведомо как крепилась только с одного бока талии ящерицы.
Как заворожённый, Пауер смотрел на плавные, но быстрые перемещения ящерицы. Та не спешила наводить на землянина оружие, похожее на три перекрещенные изогнутые трубки. Едва ли осознавая собственную беспомощность, оперативник наблюдал за пришельцем. Гибкие лапы с многосуставчатыми сплюснутыми пальцами, необычные пропорции торса, шеи и головы, прикрытые массивными хрящевыми дугами огромные вытянутые глаза без зрачков и странный трапециевидный рот со множеством блестящих чёрных зубов – всё это выглядело абсолютно чуждым всему, виденному солдатами проекта раньше. Слишком поздно Пауер вспомнил, что перед ним враг.
Ящерица тихо и злобно свистнула, вскидывая трубки. Пауер успел заметить, как ему в лицо вырвалось плотное облако не то пыли, не то краски жёлтоватого цвета. Инстинктивно вскинув руки и заслоняясь от неизвестного распылителя, Пауер не ожидал ощутить довольно большую мощность удара. Пыль опрокинула его к стене, а в следующий миг он пожалел, что выставил вперёд руки, ведь знал же, что маска сьюта идеально герметична.
В противоречие всем законам природы потерявший равновесие оперативник не растянулся рядом со стеной. Его спина, локти и правая рука намертво приклеились к металлу. Дёрнувшись, Пауер удостоверился – левой он не дотянется до автопушки, которую сжимала правая рука. Кое-как достав до ремня на плече, оперативник понял, что пушка тоже приклеилась. И к стене, и к перчатке. Коротко выматерившись, Пауер повернул голову к ящерице. Затылок коснулся стены и приклеился, но с помощью резкого движения удалось отклеиться. Клейкая субстанция явно теряла свои свойства за считанные секунды. Но приклеившиеся чуть раньше части сьюта от стены отодрать не удалось. Пытаясь разобрать, что делает ящерица, Пауер приходил в себя от удара о стенку. Перед глазами плыли кровавые круги, мешая увидеть действия пришельца во всех подробностях. Но и без них всё было понятно. Не спеша опустив оружие, ящерица плавно допрыгала до распятого на стене Пауера и стала с интересом разглядывать его, приблизившись почти вплотную. Рассматривала он землянина по-птичьи, одним глазом, в глубине которого то ли струился дым, то ли шла какая-то сложная химическая реакция.
На удивление спокойно Пауер размышлял о том, что вот и всё, конец. Не однажды он был под угрозой смерти, не однажды враг смотрел в его глаза, почти уже уверенный в своей победе. Но тогда рядом были товарищи, рядом были те, кому он доверял не меньше, чем самому себе. И помощь приходила вовремя. Сейчас помочь ему не мог никто.
Ящерица вытянула лапу и провела ей по неподвижной руке Пауера, будто ощупывая сьют и приклеенную к нему авто-пушку. Аккуратно водрузив за спину свой распылитель, существо нагнулось, изучая конструкцию гатлинга. Оперативник чувствовал, как бешено ускоряется ритм биения сердца, и это же сердце сковывает ледяная длань страха. Больше всего Пауера выводило из себя наглое спокойствие пришельца. Удовлетворившись осмотром, ящерица снова приблизила морду к шлему оперативника.
Пауер почувствовал, как холодная и липкая нить начинает сжиматься вокруг его мозга. Боли не ощущалось, чувство в чём-то было даже приятным. Только из глубины сознания начал выползать отблеск мысли – сопротивляйся. Невероятно явственным было это ощущение паучей ловкости проникновения в мозг и опутывания его узами властного приказа – убей себя. Сжав зубы, Пауер напрягся и стал делать так, как его учили инструкторы. Прежде всего следует явственно представить, что мозг закрывается тонкой, но прочной фольгой, способной отражать, отталкивать, и вынуждающей вражеские прикосновения соскальзывать прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155