Так они и говорили – «ходить по магазинам». У них не хватало духу произнести слово «красть» или «воровать».
– Не пойдем сегодня по магазинам, – говорил Клод.
– Не пойдем, – вторила ему Кора. – Нас заметят. Ей-богу, заметят. Не может нам без конца везти.
Слова «поймают» они тоже избегали. Страшно представить, что будет, если они попадутся.
Поднимались они в полдень, выпивали по несколько чашек кофе (чтобы проснуться и разогреть кровь) и завтракали остатками ужина, вчерашней добычей. Обсасывали куриные косточки, подкреплялись «эликсиром жизни» прямо из бутылки, лакомились шоколадным печеньем, пили вино, коньяк. Одевались в краденую одежду, поливались краденым одеколоном и, клянясь друг другу больше не рисковать, шли на поиски приключений.
Заходили в большие магазины в центре города, каждый раз начиная с продуктовых отделов.
– Есть-то надо, – повторяла Кора. – Будем брать только самое необходимое.
– Да. То, без чего не обойтись.
– Есть-то надо.
Но всякий раз на глаза попадалось столько всего заманчивого: банки деликатесной горчицы с белым вином, варенье и конфитюры, перепелиные яйца, конфеты, сыр. Кора и Клод не спеша шли рядом, глядя по сторонам, негромко переговариваясь. Сердца их бешено стучали. Выпрыгивали из груди. У Коры был дар незаметно смотреть по сторонам. Равнодушно, позевывая, а не дико озираясь. Клод расплачивался у кассы за какие-то мелочи. Кора ждала его с добычей. Они прохаживались по отделам, разглядывая и трогая все подряд, набивая карманы чем попало, – тут прихватят шарфик или серьги, там пару галстуков, и бежать! Вдоль по улице в соседний магазин.
Иногда они разделялись. Клод шел за добычей, а Кора ждала у дверей. Сердце у нее колотилось при виде Клода, спешившего к ней сквозь толпу. Потом на охоту шла Кора, а Клод дожидался. И вдруг внезапный порыв овладевал обоими. Они пускались прочь, ускоряя шаг. Кора – впереди, Клод пыхтел сзади. Лица у обоих светились торжеством. Жаль, нельзя раскланяться.
С Принсес-стрит на Роуз-стрит, а оттуда – в темные переулки, куда выходят задние двери ресторанов и баров, где пахнет вином и съестным. Кора в воздухе, Клод, приподняв, притиснул ее к стене. Они рвут друг на друге одежду, целуются, ласкают, спешат насладиться. Бледные, изнуренные, ковыляли они домой с полными карманами и сумками ненужной ерунды. А дома вываливали добычу и всегда – всегда – поражались.
– Выпьем коньяку. Мне нужно выпить, – сказал Клод.
Но Кора вдруг мотнула головой:
– Не хочу.
В ней зрели новые, непонятные ей желания. Тело распоряжалось ею помимо ее воли. Ей хотелось коньяку. А телу – нет. Хотелось кофе. А тело – ни в какую. «Хочу газировки! Только не минеральной воды! Послаще, лимонада!»
Кора заболела. По утрам лежала пластом, стонала, ее рвало. Болела грудь. Ноги отекли, отказывались бегать. Даже по магазинам с Клодом ее больше не тянуло.
– Не могу, Клод. Не могу, хоть убей. Посмотри на мои ноги. Я вся опухла, похожа на чучело. Ненавижу себя.
Клод погладил ее по ноге:
– Ну и не надо. Мы бы попались. А что бывает с ворами?
Вот он и произнес это вслух. Они воры. Их поймают. И всему конец.
– Не знаю, – пожала плечами Кора. – Сажают в тюрьму? Берут на поруки? Мать с отцом меня отправят домой. – Кора отвернулась к стене. – Не хочу домой.
Само собой, Кора была беременна. Девять недель, сказал врач. Предложил аборт, но она отказалась, сочтя беременность наказанием за дурные поступки. А возможно, это судьба пришла ей на помощь, уберегла от падения. Больше Кора никогда в жизни не воровала, разве что ее детям нечего было есть.
– Чего ты больше всего на свете боишься? – спросила Эллен. – Вот я – звуков. Из-за Дэниэла и его делишек, понимаешь? Шороха писем в почтовом ящике по утрам, а еще, бывает, в дверь стучат, а у меня мороз по коже.
Кора задумалась. Она тоже боялась самых обычных звуков. И когда шла за покупками на Принсес-стрит, все ждала, что кто-нибудь да узнает в ней бывшую воровку, что однажды за ее спиной раздастся крик: «Попалась!»
Глава шестая
Наблюдать за скворцами Кора научилась у Эллен.
– Взгляни на них, – говорила та. – Они интересней, чем кажутся на первый взгляд. Скажешь, серые, невзрачные? Ничего подобного! На деле они настоящие щеголи, раскрашены всеми цветами радуги. Они сверкают. По-твоему, нахальные? Хуже того, они маленькие разбойники. Им хорошо только в шайке. Присмотрись к ним. В полете они всегда держатся вместе. Никто им не приказывает: «Эй, скворцы, правый фланг, налево марш!» Как они узнают, куда лететь? Почему, когда все поворачивают налево, ни один не летит вправо и не врезается в других скворцов, нанося им увечья? Не то что у людей.
– Это ты о себе? – усмехнулась Кора. – Тебя-то вечно тянет не в ту сторону.
Кора полюбила стоять на закате под деревьями и наблюдать за стаями скворцов. Когда меркли дневные краски, скворцы поднимали гомон. Их хриплой трескотни никто не замечал. Люди молча проходили мимо.
С приходом темноты скворцы умолкали. И не догадаешься, что они здесь. Но стоит хлопнуть в ладоши, свистнуть или закричать и замахать руками, как они тучей поднимутся в воздух. Вместе полетят над верхушками деревьев, вместе будут кружить туда-сюда, а когда минует опасность, вместе приземлятся. Как это им удается? Всякий раз Кора высматривала скворца-вожака. Но не тут-то было! Каждый и без того знал, куда летит стая. В ней не место бунтарям.
Будь Кора постарше, она бы поняла, что Клод болен. С самого начала он был нездоров, и мало-помалу ему становилось хуже, а Кора ничего не замечала. Она не ведала, что такое болезнь, не знала ни ее цвета, ни запаха. Конечно, она почувствовала, что Клод изменился, только не придала этому значения, слишком занимали ее перемены в ней самой. Комочек внутри нее рос, наливался. Казалось, можно было нащупать ручки и ножки ребенка. По ночам он шевелился и прыгал, крохотные пятки топотали у нее в животе. «Боже мой, ну и дела!» Кора привыкла к беременности. И все же не могла осознать, что у нее и вправду будет ребенок.
После трех мучительных месяцев Кора расцвела. Беременность шла ей. Кожа стала гладкая, чистая, волосы заблестели. Новый прилив сил охватил ее. Кора навела чистоту в тесной квартирке, перекрасила стены: три – в бежевый, одну – в темно-красный.
Повсюду развесила краденые плакаты и конверты от краденых пластинок. Вымыла окно, вычистила плиту. Откуда только силы брались.
Клод лежал в постели и молча смотрел, как Кора вьет гнездышко. Не нравилось ему все это. Если он не ныл, чтобы она угомонилась, то хмуро курил «Голуаз» и тянул коньяк (ни то ни другое ему было не по карману). Клод сам удивлялся, откуда в нем столько злобы и желчи. Он сыпал упреки на Кору обдуманно, с расчетом. Почему она так бессовестно энергична, в то время как он постоянно чувствует себя усталым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Не пойдем сегодня по магазинам, – говорил Клод.
– Не пойдем, – вторила ему Кора. – Нас заметят. Ей-богу, заметят. Не может нам без конца везти.
Слова «поймают» они тоже избегали. Страшно представить, что будет, если они попадутся.
Поднимались они в полдень, выпивали по несколько чашек кофе (чтобы проснуться и разогреть кровь) и завтракали остатками ужина, вчерашней добычей. Обсасывали куриные косточки, подкреплялись «эликсиром жизни» прямо из бутылки, лакомились шоколадным печеньем, пили вино, коньяк. Одевались в краденую одежду, поливались краденым одеколоном и, клянясь друг другу больше не рисковать, шли на поиски приключений.
Заходили в большие магазины в центре города, каждый раз начиная с продуктовых отделов.
– Есть-то надо, – повторяла Кора. – Будем брать только самое необходимое.
– Да. То, без чего не обойтись.
– Есть-то надо.
Но всякий раз на глаза попадалось столько всего заманчивого: банки деликатесной горчицы с белым вином, варенье и конфитюры, перепелиные яйца, конфеты, сыр. Кора и Клод не спеша шли рядом, глядя по сторонам, негромко переговариваясь. Сердца их бешено стучали. Выпрыгивали из груди. У Коры был дар незаметно смотреть по сторонам. Равнодушно, позевывая, а не дико озираясь. Клод расплачивался у кассы за какие-то мелочи. Кора ждала его с добычей. Они прохаживались по отделам, разглядывая и трогая все подряд, набивая карманы чем попало, – тут прихватят шарфик или серьги, там пару галстуков, и бежать! Вдоль по улице в соседний магазин.
Иногда они разделялись. Клод шел за добычей, а Кора ждала у дверей. Сердце у нее колотилось при виде Клода, спешившего к ней сквозь толпу. Потом на охоту шла Кора, а Клод дожидался. И вдруг внезапный порыв овладевал обоими. Они пускались прочь, ускоряя шаг. Кора – впереди, Клод пыхтел сзади. Лица у обоих светились торжеством. Жаль, нельзя раскланяться.
С Принсес-стрит на Роуз-стрит, а оттуда – в темные переулки, куда выходят задние двери ресторанов и баров, где пахнет вином и съестным. Кора в воздухе, Клод, приподняв, притиснул ее к стене. Они рвут друг на друге одежду, целуются, ласкают, спешат насладиться. Бледные, изнуренные, ковыляли они домой с полными карманами и сумками ненужной ерунды. А дома вываливали добычу и всегда – всегда – поражались.
– Выпьем коньяку. Мне нужно выпить, – сказал Клод.
Но Кора вдруг мотнула головой:
– Не хочу.
В ней зрели новые, непонятные ей желания. Тело распоряжалось ею помимо ее воли. Ей хотелось коньяку. А телу – нет. Хотелось кофе. А тело – ни в какую. «Хочу газировки! Только не минеральной воды! Послаще, лимонада!»
Кора заболела. По утрам лежала пластом, стонала, ее рвало. Болела грудь. Ноги отекли, отказывались бегать. Даже по магазинам с Клодом ее больше не тянуло.
– Не могу, Клод. Не могу, хоть убей. Посмотри на мои ноги. Я вся опухла, похожа на чучело. Ненавижу себя.
Клод погладил ее по ноге:
– Ну и не надо. Мы бы попались. А что бывает с ворами?
Вот он и произнес это вслух. Они воры. Их поймают. И всему конец.
– Не знаю, – пожала плечами Кора. – Сажают в тюрьму? Берут на поруки? Мать с отцом меня отправят домой. – Кора отвернулась к стене. – Не хочу домой.
Само собой, Кора была беременна. Девять недель, сказал врач. Предложил аборт, но она отказалась, сочтя беременность наказанием за дурные поступки. А возможно, это судьба пришла ей на помощь, уберегла от падения. Больше Кора никогда в жизни не воровала, разве что ее детям нечего было есть.
– Чего ты больше всего на свете боишься? – спросила Эллен. – Вот я – звуков. Из-за Дэниэла и его делишек, понимаешь? Шороха писем в почтовом ящике по утрам, а еще, бывает, в дверь стучат, а у меня мороз по коже.
Кора задумалась. Она тоже боялась самых обычных звуков. И когда шла за покупками на Принсес-стрит, все ждала, что кто-нибудь да узнает в ней бывшую воровку, что однажды за ее спиной раздастся крик: «Попалась!»
Глава шестая
Наблюдать за скворцами Кора научилась у Эллен.
– Взгляни на них, – говорила та. – Они интересней, чем кажутся на первый взгляд. Скажешь, серые, невзрачные? Ничего подобного! На деле они настоящие щеголи, раскрашены всеми цветами радуги. Они сверкают. По-твоему, нахальные? Хуже того, они маленькие разбойники. Им хорошо только в шайке. Присмотрись к ним. В полете они всегда держатся вместе. Никто им не приказывает: «Эй, скворцы, правый фланг, налево марш!» Как они узнают, куда лететь? Почему, когда все поворачивают налево, ни один не летит вправо и не врезается в других скворцов, нанося им увечья? Не то что у людей.
– Это ты о себе? – усмехнулась Кора. – Тебя-то вечно тянет не в ту сторону.
Кора полюбила стоять на закате под деревьями и наблюдать за стаями скворцов. Когда меркли дневные краски, скворцы поднимали гомон. Их хриплой трескотни никто не замечал. Люди молча проходили мимо.
С приходом темноты скворцы умолкали. И не догадаешься, что они здесь. Но стоит хлопнуть в ладоши, свистнуть или закричать и замахать руками, как они тучей поднимутся в воздух. Вместе полетят над верхушками деревьев, вместе будут кружить туда-сюда, а когда минует опасность, вместе приземлятся. Как это им удается? Всякий раз Кора высматривала скворца-вожака. Но не тут-то было! Каждый и без того знал, куда летит стая. В ней не место бунтарям.
Будь Кора постарше, она бы поняла, что Клод болен. С самого начала он был нездоров, и мало-помалу ему становилось хуже, а Кора ничего не замечала. Она не ведала, что такое болезнь, не знала ни ее цвета, ни запаха. Конечно, она почувствовала, что Клод изменился, только не придала этому значения, слишком занимали ее перемены в ней самой. Комочек внутри нее рос, наливался. Казалось, можно было нащупать ручки и ножки ребенка. По ночам он шевелился и прыгал, крохотные пятки топотали у нее в животе. «Боже мой, ну и дела!» Кора привыкла к беременности. И все же не могла осознать, что у нее и вправду будет ребенок.
После трех мучительных месяцев Кора расцвела. Беременность шла ей. Кожа стала гладкая, чистая, волосы заблестели. Новый прилив сил охватил ее. Кора навела чистоту в тесной квартирке, перекрасила стены: три – в бежевый, одну – в темно-красный.
Повсюду развесила краденые плакаты и конверты от краденых пластинок. Вымыла окно, вычистила плиту. Откуда только силы брались.
Клод лежал в постели и молча смотрел, как Кора вьет гнездышко. Не нравилось ему все это. Если он не ныл, чтобы она угомонилась, то хмуро курил «Голуаз» и тянул коньяк (ни то ни другое ему было не по карману). Клод сам удивлялся, откуда в нем столько злобы и желчи. Он сыпал упреки на Кору обдуманно, с расчетом. Почему она так бессовестно энергична, в то время как он постоянно чувствует себя усталым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63