«Вот, может, майор?..» – подумала она.
– Где вас так угораздило? Горели в воздухе? – Горел, – ответил Камышин.
«Да, кажется, не ошиблась: Татьяну он, во всяком случае, заменять сможет», – поняла Людмила и крепко сжала локоть майора. – И орден дали за это? – спросила она.
– Почти за это. Десантники успели выпрыгнуть.
– Сколько?
– Добрый взвод.
– Могли бы дать орден и побольше. – Спасибо и на этом.
Они дошли до конца салона и повернули назад – все спали.
– Поразительное дело, – сказал майор.
– Что поразительно? – насторожилась Людмила.
– Да так… Бравые ребята.
– Это не десантники, – неожиданно зло оборвала майора Людмила.
– Я понимаю, – стушевался майор. – И все же подготовиться к посадке надо бы.
– Успеют. А коль у вас есть опыт, поможете неопытным. Вам, видимо, придется подежурить у передней двери…
– С аварийным трапом, надеюсь, вы обращаться умеете и что делать при эвакуации – знаете…
– Гм…
– Это что – новое словечко в уставе ВВС?
– Извините. Слушаюсь. Они вернулись в кухню. Людмила позвонила Селезневу.
– Командир, когда ожидается посадка? Через пятнадцать?.. Надо будить?.. Ясно!
Вложила трубку в гнездо, взяла микрофон и произвела переключение на абонентском щитке.
– Товарищи пассажиры, через пятнадцать минут наш самолет произведет посадку в порту Кольцово. Прошу всех пристегнуться, не курить и с мест не вставать. Температура воздуха в Кольцове – минус три. Идет мелкий дождь. – Решила, что о гололеде говорить не надо, и сделала второе объявление: – Товарищи пассажиры! На борту самолета находится больной мальчик. Срочно нужен аспирин или норсульфазол. У кого есть – нажмите, пожалуйста, над собой кнопку вызова бортпроводника. Повторяю…
Кнопка вызова загорелась в первом салоне.
– Татьяна, – сказала Людмила, – Проверь, пожалуйста, в первом салоне у всех привязные ремни, чтоб пассажиры в них не болтались, посадка будет тяжелой. И выясни, кто вызывал. Боюсь, что это не из-за лекарства…
Кнопка горела над первым рядом – Людмила не ошиблась. К первому ряду подошли Татьяна и майор.
– Опять она… – обернулась на ходу Таня к майору, и тот понимающе кивнул: «Все ясно. Меры приму».
Действительно, кнопку вызова нажал моряк по просьбе девушки.
– Там, – сказала девушка, растягивая слова. – Там аспирин…
Моряк ткнул пальцем наверх, на багажную сетку. Там лежала коричневая сумочка. Таня достала и подала сумочку девушке. Та вяло, словно плохо заведенная кукла, отрицательно покачала головой, и Таня поняла, что в сумочке ей надо рыться самой.
В сумочке оказалась целая аптечка.
02 часа 21 мин.
Свердловск, командно-диспетчерский пункт Кольцово
В два восемь Виталий передал самолет отца диспетчеру подхода, и Крылов, все поняв, сказал:
– Принял!
– Сдал! – выкрикнул Виталий и, не обращая внимания на начальство, продолжавшее тесниться вокруг пульта «восточного» диспетчера, кинулся из зала.
На «вышке» было темно, я Виталия не сразу разглядел неподвижную фигуру Баранова – диспетчера «круга», стоявшего у стеклянной стены «вышки». Вообще-то место у Баранова за пультом, у экрана локатора, но, очевидно, на «круге» сейчас не было ни одного самолета, и Баранов наблюдал за приготовлениями на посадочной полосе.
– Виталий? Отпущен?
– Отпущен – откликнулся Виталий, осторожно, чтобы не задеть в темноте за пульт или стул, продвигался к Баранову и, уже подойдя почти вплотную, заметил, что тот не один: рядом с ним стоял второй хозяин «вышки» – диспетчер посадки.
– Отец летит? – тихо, как бы между прочим, спросил Баранов.
– Отец, – подтвердил Виталий и прижался лбом к прохладному стеклу.
Отсюда, с «вышки», хорошо просматривался аэродром со всеми стоянками, рулежными дорожками я ярко освещенной полосой. Никогда еще Виталий не видел столько света на полосе: десятки прожекторов – аэродромных и автомобильных – прорубили в темной мглистой апрельской ночи светящийся коридор, и не сразу Виталий заметил автомобили, выстроившиеся на поле чуть в стороне от полосы.
– Это они хорошо придумали с автомашинами, – сказал Баранов.
– Не ослепили бы, – тихо отозвался диспетчер посадки.
– По курсу светят. Главное, чтобы заметили полосу сквозь облака…
Диспетчер посадки глянул на светящийся циферблат часов и сказал Баранову:
– Принимай, сейчас передаст тебе.
Баранов неторопливо повернулся, обогнул пульт, придвинул стул и сел.
Баранов неторопливо повернулся, обогнул пульт, придвинул стул и сел.
А Виталий, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, скользил взглядом по ярко светящейся полосе дальше, в конец, пока не увидел на третьей рулежной дорожке длинные, похожие на заправщиков «пожарки», и рядом – едва различимую сквозь морось – белую «скорую помощь».
– «Круг», – услышал он сзади себя голос диспетчера подхода, искаженный усилителем. – Прими 75410, высота тысяча сто. Посадка по-аварийному.
– 75410 принял, – ответил Баранов и сразу вызвал самолет: – 75410, Кольцово, «круг», доложите курс.
Самолет ответил немедленно, но ответил не отец, а командир:
– Кольцово, «круг», 75410. иду курсом двести шестьдесят.
Командир, как и диспетчеры, говорил спокойным, будничным тоном, да и шли они почти посадочным курсом, а значит, должны выйти на полосу точно, и, если бы не предупреждение, что самолету предстоит посадка по-аварийному, да если бы не пожарные и «скорая», можно было бы подумать, что иллюминация, которую устроил на полосе начальник управления, – в честь прилета какого-то высокого зарубежного гостя…
Виталий увидел, как от здания командно-диспетчерского пункта отъехала желтая со щитом на русском я английском языках – «Следуйте за мной!» – машина руководителя полетов порта, увидел, что машина направилась к третьей рулежной дорожке, туда, где темнели пожарные и «скорая», и бросился вон не в силах больше выдержать вида этой нарядной, так ярко и празднично расцвеченной посадочной полосы…
Он заскочил «под колпак». Тут же, на «вышке», часть объема зала была выгорожена тяжелым темным материалом – «колпак», под которым сидел диспетчер посадки. У него был особый, пишущий экран локатора, на котором белой линией была изображена глиссада – идеальная кривая посадки. Сзади и над головой диспетчера был укреплен специальный фотоаппарат, нацеленный на экран. Фотоаппарат снимал с большой выдержкой весь процесс посадки, и на пленке оставались две кривые: глиссада теоретическая и та, которую сумели выдержать пилоты. И еще на пленке отпечатывалось наборное плато: дата, время посадке и номер самолета. Набором этих цифр и занимался сейчас диспетчер: «75410 – 3 апреля – 02 ч. 25 мин»
– Не вышел? – спросил Виталий диспетчера. Диспетчер глянул на экран и указал на дрожащую у самого края точку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Где вас так угораздило? Горели в воздухе? – Горел, – ответил Камышин.
«Да, кажется, не ошиблась: Татьяну он, во всяком случае, заменять сможет», – поняла Людмила и крепко сжала локоть майора. – И орден дали за это? – спросила она.
– Почти за это. Десантники успели выпрыгнуть.
– Сколько?
– Добрый взвод.
– Могли бы дать орден и побольше. – Спасибо и на этом.
Они дошли до конца салона и повернули назад – все спали.
– Поразительное дело, – сказал майор.
– Что поразительно? – насторожилась Людмила.
– Да так… Бравые ребята.
– Это не десантники, – неожиданно зло оборвала майора Людмила.
– Я понимаю, – стушевался майор. – И все же подготовиться к посадке надо бы.
– Успеют. А коль у вас есть опыт, поможете неопытным. Вам, видимо, придется подежурить у передней двери…
– С аварийным трапом, надеюсь, вы обращаться умеете и что делать при эвакуации – знаете…
– Гм…
– Это что – новое словечко в уставе ВВС?
– Извините. Слушаюсь. Они вернулись в кухню. Людмила позвонила Селезневу.
– Командир, когда ожидается посадка? Через пятнадцать?.. Надо будить?.. Ясно!
Вложила трубку в гнездо, взяла микрофон и произвела переключение на абонентском щитке.
– Товарищи пассажиры, через пятнадцать минут наш самолет произведет посадку в порту Кольцово. Прошу всех пристегнуться, не курить и с мест не вставать. Температура воздуха в Кольцове – минус три. Идет мелкий дождь. – Решила, что о гололеде говорить не надо, и сделала второе объявление: – Товарищи пассажиры! На борту самолета находится больной мальчик. Срочно нужен аспирин или норсульфазол. У кого есть – нажмите, пожалуйста, над собой кнопку вызова бортпроводника. Повторяю…
Кнопка вызова загорелась в первом салоне.
– Татьяна, – сказала Людмила, – Проверь, пожалуйста, в первом салоне у всех привязные ремни, чтоб пассажиры в них не болтались, посадка будет тяжелой. И выясни, кто вызывал. Боюсь, что это не из-за лекарства…
Кнопка горела над первым рядом – Людмила не ошиблась. К первому ряду подошли Татьяна и майор.
– Опять она… – обернулась на ходу Таня к майору, и тот понимающе кивнул: «Все ясно. Меры приму».
Действительно, кнопку вызова нажал моряк по просьбе девушки.
– Там, – сказала девушка, растягивая слова. – Там аспирин…
Моряк ткнул пальцем наверх, на багажную сетку. Там лежала коричневая сумочка. Таня достала и подала сумочку девушке. Та вяло, словно плохо заведенная кукла, отрицательно покачала головой, и Таня поняла, что в сумочке ей надо рыться самой.
В сумочке оказалась целая аптечка.
02 часа 21 мин.
Свердловск, командно-диспетчерский пункт Кольцово
В два восемь Виталий передал самолет отца диспетчеру подхода, и Крылов, все поняв, сказал:
– Принял!
– Сдал! – выкрикнул Виталий и, не обращая внимания на начальство, продолжавшее тесниться вокруг пульта «восточного» диспетчера, кинулся из зала.
На «вышке» было темно, я Виталия не сразу разглядел неподвижную фигуру Баранова – диспетчера «круга», стоявшего у стеклянной стены «вышки». Вообще-то место у Баранова за пультом, у экрана локатора, но, очевидно, на «круге» сейчас не было ни одного самолета, и Баранов наблюдал за приготовлениями на посадочной полосе.
– Виталий? Отпущен?
– Отпущен – откликнулся Виталий, осторожно, чтобы не задеть в темноте за пульт или стул, продвигался к Баранову и, уже подойдя почти вплотную, заметил, что тот не один: рядом с ним стоял второй хозяин «вышки» – диспетчер посадки.
– Отец летит? – тихо, как бы между прочим, спросил Баранов.
– Отец, – подтвердил Виталий и прижался лбом к прохладному стеклу.
Отсюда, с «вышки», хорошо просматривался аэродром со всеми стоянками, рулежными дорожками я ярко освещенной полосой. Никогда еще Виталий не видел столько света на полосе: десятки прожекторов – аэродромных и автомобильных – прорубили в темной мглистой апрельской ночи светящийся коридор, и не сразу Виталий заметил автомобили, выстроившиеся на поле чуть в стороне от полосы.
– Это они хорошо придумали с автомашинами, – сказал Баранов.
– Не ослепили бы, – тихо отозвался диспетчер посадки.
– По курсу светят. Главное, чтобы заметили полосу сквозь облака…
Диспетчер посадки глянул на светящийся циферблат часов и сказал Баранову:
– Принимай, сейчас передаст тебе.
Баранов неторопливо повернулся, обогнул пульт, придвинул стул и сел.
Баранов неторопливо повернулся, обогнул пульт, придвинул стул и сел.
А Виталий, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, скользил взглядом по ярко светящейся полосе дальше, в конец, пока не увидел на третьей рулежной дорожке длинные, похожие на заправщиков «пожарки», и рядом – едва различимую сквозь морось – белую «скорую помощь».
– «Круг», – услышал он сзади себя голос диспетчера подхода, искаженный усилителем. – Прими 75410, высота тысяча сто. Посадка по-аварийному.
– 75410 принял, – ответил Баранов и сразу вызвал самолет: – 75410, Кольцово, «круг», доложите курс.
Самолет ответил немедленно, но ответил не отец, а командир:
– Кольцово, «круг», 75410. иду курсом двести шестьдесят.
Командир, как и диспетчеры, говорил спокойным, будничным тоном, да и шли они почти посадочным курсом, а значит, должны выйти на полосу точно, и, если бы не предупреждение, что самолету предстоит посадка по-аварийному, да если бы не пожарные и «скорая», можно было бы подумать, что иллюминация, которую устроил на полосе начальник управления, – в честь прилета какого-то высокого зарубежного гостя…
Виталий увидел, как от здания командно-диспетчерского пункта отъехала желтая со щитом на русском я английском языках – «Следуйте за мной!» – машина руководителя полетов порта, увидел, что машина направилась к третьей рулежной дорожке, туда, где темнели пожарные и «скорая», и бросился вон не в силах больше выдержать вида этой нарядной, так ярко и празднично расцвеченной посадочной полосы…
Он заскочил «под колпак». Тут же, на «вышке», часть объема зала была выгорожена тяжелым темным материалом – «колпак», под которым сидел диспетчер посадки. У него был особый, пишущий экран локатора, на котором белой линией была изображена глиссада – идеальная кривая посадки. Сзади и над головой диспетчера был укреплен специальный фотоаппарат, нацеленный на экран. Фотоаппарат снимал с большой выдержкой весь процесс посадки, и на пленке оставались две кривые: глиссада теоретическая и та, которую сумели выдержать пилоты. И еще на пленке отпечатывалось наборное плато: дата, время посадке и номер самолета. Набором этих цифр и занимался сейчас диспетчер: «75410 – 3 апреля – 02 ч. 25 мин»
– Не вышел? – спросил Виталий диспетчера. Диспетчер глянул на экран и указал на дрожащую у самого края точку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26