Позже, лежа в темноте, Моццикони думал о разговоре двух закадычных друзей и об-этой истории с коллекцией коллекций. Бабочки, марки, часы, минералы. Не мудрено, что дед того бродяги разорился. А ведь могло быть по-иному! Стоило только начать коллекционировать коллекции денег. Вот когда он соберет такую коллекцию коллекций, он и поднимет восстание! Пока же никому ни слова. Он вынул клочок бумаги и написал: «Прошу прощения, но сообщить о моей идее я до поры до времени не могу. Это тайна».
Вложил клочок бумаги в бутылку, сделал наклейку: «Послание личное, срочное и секретное», и бросил бутылку в реку.

Моццикони и очиститель
От одного бродяги Моццикони узнал, что в нижнем течении реки собираются установить особое сооружение для очистки вод Тибра. В новейшем очистителе воду с помощью фильтров смогут отделить от всяких примесей и грязи. К тому же в очистителе будут оседать дохлые мыши, обломки деревьев и гнилые листья. Всю эту дрянь затем станут собирать в огромные цементные чаны. После такой очистки вода Тибра будет до того чистой, что ее начнут продавать, как минеральную. В газете написали, что уже разработана система очистки воды от мыльной пены, которая попадает в реку через канализационные стоки. Из этой мыльной пены будут производить душистое мыло для рук и лица. Самый крупный цементный чан предназначается для сбора фекалий. Из них вскоре начнут делать и продавать крестьянам удобрение для огородов. Выращенные на таких огородах помидоры и салат будут вкусны и питательны.
Дохлых мышей и кошек разотрут в порошок, а затем спрессуют – лучшего корма для кур и придумать нельзя.
– К курам, которым задавали такой корм, я даже не притронусь! – воскликнул Моццикони.
С тех пор как он поселился на берегу Тибра, ему ни разу не довелось отведать курятины. Правда, и раньше, на «Счастливом акведуке», он кур не ел. По теперь, когда стал бродягой, даже забыл, какие они из себя.
Вдруг Моццикони вспомнил о своих бутылках с посланиями.
– Они-то куда денутся?
«Наверно, будет цементный чан и для бутылок, стаканов и чашек. Что тогда станет с моими посланиями?!»
Моццикони живо представил себе цементный чан для старых газет, журналов и прочих типографских изданий. Там слова очищают, сушат, дезинфицируют, а затем смешивают все вместе.
– Не хочу, чтобы мои слова попали в очиститель!
Кто знает, что потом сделают со всеми этими дезинфицированными словами! Может, предприимчивые дельцы станут продавать их на вес. По столько-то лир за центнер слов. А может, их используют для сочинения всякой лжи?!
– Не трогайте моих слов!
Моццикони так огорчился, что решил отныне не отправлять своих посланий в бутылках. Ни одного!

Моццикони и автострада
В августе газетам обычно нечего писать, и они, известное дело, высасывают из пальца какую-нибудь сенсацию.
Моццикони знал об этой уловке журналистов. Но когда он прочел в газете, что внизу, вдоль берега, намерены соорудить автостраду, по которой машины будут лететь, словно птицы, он чуть не взвыл от огорчения.
– А я куда же денусь?!
Моццикони зажмурился и увидел, как по ленте асфальта несутся машины, обдавая его гарью. А он кашляет и задыхается от бензиновой вони.
– Выходит, они все-таки нашли нефть?
Газеты сообщали, что итальянские нефтепромышленники специально ее припрятали, чтобы потом продать подороже.
– Прохвосты! – Моццикони яростно сплюнул.
Те же газеты в августе объяснили, что и промышленники понесли убытки. Им надо помочь – построить автострады вдоль берега реки. Похоже, нефтепромышленники подкупили и судей, чтобы не угодить за решетку, и газетчиков, чтобы те писали только нужные им, нефтепромышленникам, вещи!
Моццикони снова открыл глаза и увидел, что стоит босой на песчаной тропке.
«Значит, к счастью, автостраду еще не начали строить, – подумал он. – Все равно грохот моторов, запах бензина и гари я чувствую уже заранее».
Моццикони зажал нос двумя пальцами и заткнул уши двумя камешками, чтобы не слышать грохота и не чувствовать запаха бензина. И поплелся к воде. Но идти, зажав нос и заткнув уши, было неудобно. Моццикони попробовал посильнее топнуть ногой. Иногда так удается отогнать самые неприятные мысли. На этот раз результат был иным – Моццикони лишь поранил ногу об осколок стекла.
Забыв о своей прежней клятве, Моццикони написал на клочке бумаги: «Черт бы вас всех побрал, вруны!», вложил бумагу в бутылку из черного стекла.
Размахнулся, бросил бутылку в реку и, прихрамывая, потащился по тропинке искать тень.
Моццикони пишет одно-единственное слово
На Моццикони вечно сыпались гнилые помидоры, кульки с обглоданными костями и твердыми, как кирпич, хлебными корками. Поэтому Моццикони покинул тропинку у самого парапета и протоптал новую возле самой воды. Только и здесь нещадно палило солнце, а раскаленный песок жег ступни ног. Но это было еще не самое худшее. Хуже, что песок был весь в дырах. Это министры-мошенники и нефтепромышленники-воры прятали нажитые в незаконных операциях деньги, а заодно – и сами махинации, подлоги, обманы. Где легче и быстрее всего скрыть следы своих преступлений? В песке.
Моццикони надел башмаки – он не хотел даже прикасаться к этому грязному, в дырах песку.
– Прячьте ваши гнусные делишки в другом месте!
Однако те продолжали по ночам рыть ямки в песке, под самым носом у Моццикони.
С каждым днем его ненависть к этим спекулянтам, пройдохам и лжецам нарастала, как нарастает волна во время бури.
Он пытался громко ругать всех этих негодяев. Но до набережной его ругательства не долетали.
Тогда Моццикони решил написать на земле одно-единственное слово. И выразить в этом слове все свое презрение к этим людишкам. Да, но как сделать, чтобы это слово нельзя было ни стереть, ни замазать краской?!
Он долго думал и наконец придумал.
– Погляжу, как у них тогда вытянутся лица!
Первым делом он выкопал кусты дикой вишни и посадил их на песчаной косе, как раз напротив набережной Тибра. Посадил он вишню в строго определенном порядке – в виде большущих букв. Первые двадцать кустиков составили букву «Д», вторые – букву «Е», третьи – «Р», четвертые – «Ь», пятые – «М», шестые – «О». И получилось слово «Дерьмо».
Так Моццикони нашел новый способ передать людям свое послание.

Моццикони смеется
На следующий день полицейский, проходя по набережной, остановился покурить, хотя это во время службы и запрещено. Полицейский, ясное дело, себе кое-какие поблажки делал. Себе, но не другим. Когда взгляд полицейского упал на песчаную косу, его чуть кондрашка не хватила.
– Какое оскорбление нашей столице! Какой позор!
Он погасил сигарету, сунул в карман окурок и пошел в казарму писать донесение начальнику. Офицер карабинеров немедленно отправился на набережную и своими глазами убедился, какое оскорбление нанесено древнему городу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12