Нет, все-таки следует признать, решила она про себя, что из семи смертных грехов похоть определенно не самый худший.
* * *
Вечерело. Громкоголосые птицы взахлеб промывали себе горло соком древесных почек, а те в свою очередь изо всех сил пытались освободиться, слой за слоем, от своего тесного викторианского исподнего. И тогда Раскрашенный Посох и Раковина рассказали своим новым друзьям о том, как яхвистская партия древнееврейских женоненавистников погубила репутацию Астарты и ее ревностной сторонницы на земле Израиля, царицы Иезавели, и как потом овдовевшую Иезавель умертвил злобный Ииуй, эта марионетка яхвистов.
Поведали талисманы и о том, как Ииуй, дорвавшись до власти, устроил кровавую чистку, как их самих, спрятав в кувшинах с зерном, под покровом ночи спасли отважные земледельцы. Сотни жрецов и жриц Астарты были безжалостно умерщвлены, а святилища и жертвенники Богини стерты с лица земли. На дворе стоял год 843-й до Рождества Христова – в этот год патриархи праздновали победу.
Однако уже через считанные месяцы дочь Иезавели, Аталия, вышла, так сказать, из левого поля и ухитрилась занять трон владычицы южного Израиля, Иудеи.
Раковину и Посох тайком от всех привезли в Иерусалим и поместили в сам Великий Храм, Первый Храм, так называемый Храм Соломона, величественный еврейский мегапроект. Здесь шепот пурпурных финикийских занавесей, подобно нежной колыбельной, смягчал надрывные псалмы взбудораженного золота.
Аталия правила страной шесть лет; ее жизнь оборвала рука наемного убийцы, подосланного патриархами. За время правления царицы Астарта вновь посадила Иерусалим себе на колени. В Храме, который для Соломона построил Хирам и его искусные мастера, Раскрашенный Посох и Раковина жили бок о бок с золотыми и серебряными листьями, среди десяти тысяч подсвечников, зажигавшихся каждый вечер, по соседству с сорока тысячами арф и двумястами тысячами труб, в окружении инкрустированных драгоценными камнями курильниц, чаш и кубков, среди алебастровых сосудов с благовонными маслами, и – поскольку там находился бронзовый жертвенник, на котором возжигались жертвоприношения, – лопаток, мисок, щипцов для снятия нагара со свеч, отлитых из ажурной бронзы. Вся эта показушная роскошь, сделанная по заказу Соломона, имела мало общего с богиней Астартой, за исключением того, что везде, где только можно, эти вещи были украшены изображениями лотоса, фиг, гранатов и того, что историк Иосиф Флавий называл «презабавнейшими цветами» (каждый из них символизировал вульву). Тем не менее и Посох, и Раковина чувствовали себя вполне уютно среди всего этого показного великолепия, и до тех пор, пока в храме почитали Астарту, их принимали как ценность не меньшую, чем иные сокровища.
Однако во время чистки, последовавшей за убийством Аталии, их запихнули в какую-то темную комнатушку, где они долгие века собирали пыль в обществе всевозможных золотых тельцов, ритуальных сосудов для сбора спермы и материнского молока, бубнов, ослиных масок, танцевальных свитков и ленивых, инкрустированных слоновой костью аспидов.
– В отличие от той самой пещеры, где мы с вами встретились, – пояснила Раковина, – нас не погрузили в сон, так что и для нас, неодушевленных предметов, время текло очень-очень медленно.
Она вспомнила далее, что в хранилище этом валялись кубки из розового дерева, предназначавшиеся для того, чтобы собирать слезы рожениц, и как эти нетерпеливые кубки переполнялись до краев их собственными пыльными слезами. И все же талисманы должны были вернуть себе свое высокое положение.
В течение нескольких столетий, со времени завершения его строительства (962 г. до н. э.) и до разрушения его вавилонянами (586 г. до н. э.), Великий Храм, подобно маятнику, раскачивался между Яхве и Астартой.
Сам Соломон общался с богиней плодородия. Сей факт имеет настолько достоверное документальное подтверждение, что даже ревизионисты – редакторы Библии – не осмелились скрыть его, ограничившись тем, что выдвинули против легендарного царя обвинения в «терпимости к язычеству», которую ему якобы внушили его многочисленные жены-чужестранки. Считалось, что Соломону ведомы тайны мира растений и животных, что он умеет накладывать чары, изгонять демонов и врачевать болезни. Иосифу Флавию рассказывали, что всем этим занимались от имени царя его жены и наложницы. Возможно, что источником его легендарной мудрости были также и женщины-язычницы, коих было более семисот, хотя книга, содержавшая приписываемые ему жемчужины мудрости, была написана лишь спустя шесть столетий после его смерти, а многие его высказывания встречаются у ранних древнегреческих философов.
Во всяком случае, когда в 693 году до нашей эры на трон взошел царь Манассия, маятник качнулся обратно к Астарте. Посох и Раковину вновь извлекли на свет Божий, вытерли от пыли, отполировали и принялись испрашивать у них советов, причем с такой регулярностью и благоговением, какие они знавали лишь в лучшие дни своего пребывания в обсерватории. Раскрашенный Посох не только нес астрономическую вахту на крыше Храма (крыша эта, как мы помним, была сделана из привезенного из Финикии кедра, покрытого позолотой). Вместе с Раковиной его привлекали к участию в ритуалах, которые проводились внутри святилища, где жрецы дефлорировали привилегированных девственниц, победительниц серии конкурсных состязаний «Мисс Иудея».
Ложечка пришла в неописуемый ужас при упоминании о прелюбодеяниях в стенах Святая Святых. Раковина объяснила ей, что Первый Храм буквально сотрясался от сексуальных действий, начиная с первой же ночи после его освящения. Даже в те дни, когда Храм прибрали к рукам левиты (яхвисты), вход в него охраняла пара знаменитых фаллических столпов. И, разумеется, подобно почти всем храмам античного мира, он получал финансовую поддержку в виде заработков храмовых проституток.
– О Боже, – пробормотала Ложечка. Она испытала слабость не меньшую, чем несчастный(ая) Жестянка Бобов, и лишь чудом смогла удержаться в вертикальном положении, иначе точно бы упала на землю.
Жестянка, который(ая) по-прежнему был(а) вынужден(а) терпеть неудобную позу, попытался(ась) ее успокоить.
– Насколько я понимаю, мисс Ложечка, это занятие не имело ничего общего с пошлым траханьем в обшарпанном номере придорожного мотеля или пьяным шпоканьем на заднем сиденье автомобиля, как, вероятно, утверждают лицемеры, которых вы слышали. О нет, это было куда более возвышенное занятие, нежели супружеское соитие. Это было священнодействие, проходившее в соответствии с определенным церемониалом в полном сознании сторон и имевшее целью имитировать акт первоначального творения, ритуал празднования жизни в самый ее интенсивный и значительный миг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
* * *
Вечерело. Громкоголосые птицы взахлеб промывали себе горло соком древесных почек, а те в свою очередь изо всех сил пытались освободиться, слой за слоем, от своего тесного викторианского исподнего. И тогда Раскрашенный Посох и Раковина рассказали своим новым друзьям о том, как яхвистская партия древнееврейских женоненавистников погубила репутацию Астарты и ее ревностной сторонницы на земле Израиля, царицы Иезавели, и как потом овдовевшую Иезавель умертвил злобный Ииуй, эта марионетка яхвистов.
Поведали талисманы и о том, как Ииуй, дорвавшись до власти, устроил кровавую чистку, как их самих, спрятав в кувшинах с зерном, под покровом ночи спасли отважные земледельцы. Сотни жрецов и жриц Астарты были безжалостно умерщвлены, а святилища и жертвенники Богини стерты с лица земли. На дворе стоял год 843-й до Рождества Христова – в этот год патриархи праздновали победу.
Однако уже через считанные месяцы дочь Иезавели, Аталия, вышла, так сказать, из левого поля и ухитрилась занять трон владычицы южного Израиля, Иудеи.
Раковину и Посох тайком от всех привезли в Иерусалим и поместили в сам Великий Храм, Первый Храм, так называемый Храм Соломона, величественный еврейский мегапроект. Здесь шепот пурпурных финикийских занавесей, подобно нежной колыбельной, смягчал надрывные псалмы взбудораженного золота.
Аталия правила страной шесть лет; ее жизнь оборвала рука наемного убийцы, подосланного патриархами. За время правления царицы Астарта вновь посадила Иерусалим себе на колени. В Храме, который для Соломона построил Хирам и его искусные мастера, Раскрашенный Посох и Раковина жили бок о бок с золотыми и серебряными листьями, среди десяти тысяч подсвечников, зажигавшихся каждый вечер, по соседству с сорока тысячами арф и двумястами тысячами труб, в окружении инкрустированных драгоценными камнями курильниц, чаш и кубков, среди алебастровых сосудов с благовонными маслами, и – поскольку там находился бронзовый жертвенник, на котором возжигались жертвоприношения, – лопаток, мисок, щипцов для снятия нагара со свеч, отлитых из ажурной бронзы. Вся эта показушная роскошь, сделанная по заказу Соломона, имела мало общего с богиней Астартой, за исключением того, что везде, где только можно, эти вещи были украшены изображениями лотоса, фиг, гранатов и того, что историк Иосиф Флавий называл «презабавнейшими цветами» (каждый из них символизировал вульву). Тем не менее и Посох, и Раковина чувствовали себя вполне уютно среди всего этого показного великолепия, и до тех пор, пока в храме почитали Астарту, их принимали как ценность не меньшую, чем иные сокровища.
Однако во время чистки, последовавшей за убийством Аталии, их запихнули в какую-то темную комнатушку, где они долгие века собирали пыль в обществе всевозможных золотых тельцов, ритуальных сосудов для сбора спермы и материнского молока, бубнов, ослиных масок, танцевальных свитков и ленивых, инкрустированных слоновой костью аспидов.
– В отличие от той самой пещеры, где мы с вами встретились, – пояснила Раковина, – нас не погрузили в сон, так что и для нас, неодушевленных предметов, время текло очень-очень медленно.
Она вспомнила далее, что в хранилище этом валялись кубки из розового дерева, предназначавшиеся для того, чтобы собирать слезы рожениц, и как эти нетерпеливые кубки переполнялись до краев их собственными пыльными слезами. И все же талисманы должны были вернуть себе свое высокое положение.
В течение нескольких столетий, со времени завершения его строительства (962 г. до н. э.) и до разрушения его вавилонянами (586 г. до н. э.), Великий Храм, подобно маятнику, раскачивался между Яхве и Астартой.
Сам Соломон общался с богиней плодородия. Сей факт имеет настолько достоверное документальное подтверждение, что даже ревизионисты – редакторы Библии – не осмелились скрыть его, ограничившись тем, что выдвинули против легендарного царя обвинения в «терпимости к язычеству», которую ему якобы внушили его многочисленные жены-чужестранки. Считалось, что Соломону ведомы тайны мира растений и животных, что он умеет накладывать чары, изгонять демонов и врачевать болезни. Иосифу Флавию рассказывали, что всем этим занимались от имени царя его жены и наложницы. Возможно, что источником его легендарной мудрости были также и женщины-язычницы, коих было более семисот, хотя книга, содержавшая приписываемые ему жемчужины мудрости, была написана лишь спустя шесть столетий после его смерти, а многие его высказывания встречаются у ранних древнегреческих философов.
Во всяком случае, когда в 693 году до нашей эры на трон взошел царь Манассия, маятник качнулся обратно к Астарте. Посох и Раковину вновь извлекли на свет Божий, вытерли от пыли, отполировали и принялись испрашивать у них советов, причем с такой регулярностью и благоговением, какие они знавали лишь в лучшие дни своего пребывания в обсерватории. Раскрашенный Посох не только нес астрономическую вахту на крыше Храма (крыша эта, как мы помним, была сделана из привезенного из Финикии кедра, покрытого позолотой). Вместе с Раковиной его привлекали к участию в ритуалах, которые проводились внутри святилища, где жрецы дефлорировали привилегированных девственниц, победительниц серии конкурсных состязаний «Мисс Иудея».
Ложечка пришла в неописуемый ужас при упоминании о прелюбодеяниях в стенах Святая Святых. Раковина объяснила ей, что Первый Храм буквально сотрясался от сексуальных действий, начиная с первой же ночи после его освящения. Даже в те дни, когда Храм прибрали к рукам левиты (яхвисты), вход в него охраняла пара знаменитых фаллических столпов. И, разумеется, подобно почти всем храмам античного мира, он получал финансовую поддержку в виде заработков храмовых проституток.
– О Боже, – пробормотала Ложечка. Она испытала слабость не меньшую, чем несчастный(ая) Жестянка Бобов, и лишь чудом смогла удержаться в вертикальном положении, иначе точно бы упала на землю.
Жестянка, который(ая) по-прежнему был(а) вынужден(а) терпеть неудобную позу, попытался(ась) ее успокоить.
– Насколько я понимаю, мисс Ложечка, это занятие не имело ничего общего с пошлым траханьем в обшарпанном номере придорожного мотеля или пьяным шпоканьем на заднем сиденье автомобиля, как, вероятно, утверждают лицемеры, которых вы слышали. О нет, это было куда более возвышенное занятие, нежели супружеское соитие. Это было священнодействие, проходившее в соответствии с определенным церемониалом в полном сознании сторон и имевшее целью имитировать акт первоначального творения, ритуал празднования жизни в самый ее интенсивный и значительный миг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155