Но непоправимое случилось. На следующий день сын Фархада принёс нам страшную весть: «Отца убили моджахеды за то, что якшался с советскими».
Такого обвинения для смертного приговора было более чем достаточно.
* * *
Парня-солдатика отправили в Союз, в стройбат. Майора Деревского после этой операции прозвали Дубовским и направили в академию. Контакты с ДШБ мы свели к минимуму, но полностью исключить их не могли. Служба есть служба.
Своих не выбирают.
* * *
Глаша
Когда ветераны вспоминают войну, сквозь расстояния, годы вырастают перед нами в исполинский рост бойцы-герои; вновь звучат сухие приказы командиров; с коротких привалов слышатся заученные, будто молитва, строчки письма из родимого дома; в часы затишья между боями тревожит душу нестройная песня.
Но однополчане бывают разные…
Целые легенды слагают фронтовики о безмолвных спасителях и верных друзьях. Грозных или заботливых, в зависимости от задач, на них возложенных. Друзьях железных, угловатых, но таких родных, надёжных. Гвардейский реактивный миномёт и трудяга-грузовик, пушка-говорунья и отполированный мозолистой ладонью штатный автомат. Эти стальные сослуживцы тоже хлебают лиха. Даром, что без плоти-крови. И металл имеет свойство уставать… Благодарные бойцы частенько присваивают бездушной единице вооружения имя личное. Величают уважительно: «Катюшей», «Максимом», «Макаром». И становился тогда серийный образец с заводским номером близким фронтовым другом.
Никаких «Катюш» в нашем подразделении КГБ не числилось, однако и у нас была своя стальная колёсная подруга – полевая кухня.
Звали мы её ласково – Глаша.
* * *
Расформировывали команду «Скат», скомплектованную из представителей МВД. Вороватая структура… Возможно, поэтому аббревиатура их министерства всегда звучала в транскрипции сотрудников «конторы» уменьшительно ласкательно – «мэндэвэ».
Идёт из Союза новая техника в Кабул. Они её сопровождают, стерегут и, одновременно, когда что понравится, берут себе. Изымают, к примеру, автомобиль «Волга», немножко простреливают и геройски докладывают:
– Во время транспортировки попали в засаду душманов. Одна машина серьёзно повреждена. Простите. Извините. Слава Богу, остальные целыми доставили, и сами все живы.
А машину отгоняли обратно в Союз и по отработанным каналам всё шло, как положено…
В Афганистане они как бы служили в составе отдельных частей, как бы советниками местной милиции – царандоя. Обеспечение автономное: при себе полевые кухни, электростанции, радиостанции. Командование – человек двадцать. Старшим – чин не ниже заместителя начальника УВД.
В части, расположенной в Айбаке, командир был из Украины. Он считал себя дважды полковником. Первый раз ему звание присвоили, когда уезжал в Афганистан. Прибыл – вслед реляция пришла повторно.
И вот расформировывают этот «Скат». Всё мало-мальски ценное они увозят обратно в Союз, а с полевой кухней не знают, что делать. (Сейчас в таких гудрон варят; снаружи чёрная, страшная, внутри – два пищеварочных котла.) Передвижная кухня была смонтирована на базе одноосного прицепа, но в первый же месяц службы в Афганистане колёса удачно «толканули». С тех пор кухня сиротливо стояла на самодельных деревянных полозьях. Попробовали перед отъездом «втюхать» её соседям в мотострелковый полк за бутылку технического спирта. Не удалось! Решил тогда отец-командир, на правах посланника Великой державы, подарить походную кухню губернатору тамошней провинции в целях дальнейшего укрепления международного сотрудничества.
Принайтовали кухню тросом к уазику, воткнули пониженную передачу и потащили по пыльным улочкам Айбака на глазах изумлённых мусульман. Полозья оставляли после себя глубокие борозды, печка на ходу топилась, дымом попыхивала, точно в сказке про Емелю. (Мы с Федей оказались невольными свидетелями этой «презентации».) Когда въезжали во двор, зацепили ворота. Страшный грохот разбудил мирную резиденцию. Створка сиротливо повисла на одной петле и застыла. На крыльцо выскочил губернатор с гаремом. Широко распахнутыми от ужаса глазами хозяин взирал, как гости уничтожают цветочную клумбу вдоль дорожки и победоносно продвигаются к парадному крыльцу, сея разруху, ужас… всё ещё считая, что делают подарок. В полную силушку демонстрируя мощь Советского Союза. И – гвоздь программы! Перед виллой напыление асфальта – взрыхляют. Наконец разочарованно останавливаются. Упитанный дважды-полковник выкатывается из машины, хлопает дверкой. Едва удостоив Федю вниманием, бросает:
– Переведи!
И на одном дыхании, с пионерским задором рапортует:
– Дорогой Себгатулла Мухаммади, спасибо вам за службу с нами вместе, вы нам много помогали. Мы хотим отблагодарить вас. Примите от нас бакшиш! Знаем, готовите на открытом огне по причине беспросветной вашей феодальной отсталости.
Он решительно шагнул к главе провинции и троекратно обнял его по-афгански. Губернатор знал, что по правилам международного этикета нужно изобразить на лице признательность, счастливую улыбку, высокопарно поблагодарить, а у него на глаза непрошено навернулись слёзы, руки мелко задрожали.
Наконец он стоически выдавил:
– Спасибо… уезжайте!
Я мысленно охарактеризовал такое поведение губернатора «маниакально-дипломатичным».
Милиционеры подались восвояси. Мы с Федей заинтригованы. Предательски подталкивая друг друга, с опаской приближаемся к дымящейся кухне. Открываем крышку. В котле, что побольше, жидкость какая-то закипает. Поддеваем черпаком… После «второго» отмачивали и не успели помыть! Жара. Вонь жутчайшая…
Губернатор чётки перебирает быстро-быстро. Ему плохо, еле стоит, а туда же… Под вой гарема подходит следом, берёт черпак, на ощупь зачерпывает со дна… вытягивает шею… видит горячую бурую жижу. Бледнеет. Безвольно разжимает пальцы. Черпак со шлепком падает. Лицо высокопоставленного афганца сводит непротокольная гримаса.
Когда речь вернулась, он жалобно, убитым голосом произнёс:
– Пусть они уедут, совсем. Вы, пожалуйста, заберите это… Я вам мм-мандаринов, ап-пельсинов… (Типа: озолочу!)
И вот, словно переходящий вымпел, настоящая армейская кухня: от милиционеров – губернатору, от него – нам. У всего личного состава приятных ожиданий, связанных с трофеем, радужных прогнозов – выше нормы.
Притащили мы беспризорную полевую кухню к себе, отдраили, отчистили её, через тыловиков достали колёса, установили и откатили под навес, в тень. Теперь ей предстояло стать кухней пустыни. Может, изловчимся сготовить на ней чего-нибудь жиденького, горяченького? Две недели на сух-пайке. Извелись вконец.
Но ведь сама кухня готовить не будет. Шеф-повар нужен…
Утром, пока не жарко, построил я четверых солдат из отделения связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Такого обвинения для смертного приговора было более чем достаточно.
* * *
Парня-солдатика отправили в Союз, в стройбат. Майора Деревского после этой операции прозвали Дубовским и направили в академию. Контакты с ДШБ мы свели к минимуму, но полностью исключить их не могли. Служба есть служба.
Своих не выбирают.
* * *
Глаша
Когда ветераны вспоминают войну, сквозь расстояния, годы вырастают перед нами в исполинский рост бойцы-герои; вновь звучат сухие приказы командиров; с коротких привалов слышатся заученные, будто молитва, строчки письма из родимого дома; в часы затишья между боями тревожит душу нестройная песня.
Но однополчане бывают разные…
Целые легенды слагают фронтовики о безмолвных спасителях и верных друзьях. Грозных или заботливых, в зависимости от задач, на них возложенных. Друзьях железных, угловатых, но таких родных, надёжных. Гвардейский реактивный миномёт и трудяга-грузовик, пушка-говорунья и отполированный мозолистой ладонью штатный автомат. Эти стальные сослуживцы тоже хлебают лиха. Даром, что без плоти-крови. И металл имеет свойство уставать… Благодарные бойцы частенько присваивают бездушной единице вооружения имя личное. Величают уважительно: «Катюшей», «Максимом», «Макаром». И становился тогда серийный образец с заводским номером близким фронтовым другом.
Никаких «Катюш» в нашем подразделении КГБ не числилось, однако и у нас была своя стальная колёсная подруга – полевая кухня.
Звали мы её ласково – Глаша.
* * *
Расформировывали команду «Скат», скомплектованную из представителей МВД. Вороватая структура… Возможно, поэтому аббревиатура их министерства всегда звучала в транскрипции сотрудников «конторы» уменьшительно ласкательно – «мэндэвэ».
Идёт из Союза новая техника в Кабул. Они её сопровождают, стерегут и, одновременно, когда что понравится, берут себе. Изымают, к примеру, автомобиль «Волга», немножко простреливают и геройски докладывают:
– Во время транспортировки попали в засаду душманов. Одна машина серьёзно повреждена. Простите. Извините. Слава Богу, остальные целыми доставили, и сами все живы.
А машину отгоняли обратно в Союз и по отработанным каналам всё шло, как положено…
В Афганистане они как бы служили в составе отдельных частей, как бы советниками местной милиции – царандоя. Обеспечение автономное: при себе полевые кухни, электростанции, радиостанции. Командование – человек двадцать. Старшим – чин не ниже заместителя начальника УВД.
В части, расположенной в Айбаке, командир был из Украины. Он считал себя дважды полковником. Первый раз ему звание присвоили, когда уезжал в Афганистан. Прибыл – вслед реляция пришла повторно.
И вот расформировывают этот «Скат». Всё мало-мальски ценное они увозят обратно в Союз, а с полевой кухней не знают, что делать. (Сейчас в таких гудрон варят; снаружи чёрная, страшная, внутри – два пищеварочных котла.) Передвижная кухня была смонтирована на базе одноосного прицепа, но в первый же месяц службы в Афганистане колёса удачно «толканули». С тех пор кухня сиротливо стояла на самодельных деревянных полозьях. Попробовали перед отъездом «втюхать» её соседям в мотострелковый полк за бутылку технического спирта. Не удалось! Решил тогда отец-командир, на правах посланника Великой державы, подарить походную кухню губернатору тамошней провинции в целях дальнейшего укрепления международного сотрудничества.
Принайтовали кухню тросом к уазику, воткнули пониженную передачу и потащили по пыльным улочкам Айбака на глазах изумлённых мусульман. Полозья оставляли после себя глубокие борозды, печка на ходу топилась, дымом попыхивала, точно в сказке про Емелю. (Мы с Федей оказались невольными свидетелями этой «презентации».) Когда въезжали во двор, зацепили ворота. Страшный грохот разбудил мирную резиденцию. Створка сиротливо повисла на одной петле и застыла. На крыльцо выскочил губернатор с гаремом. Широко распахнутыми от ужаса глазами хозяин взирал, как гости уничтожают цветочную клумбу вдоль дорожки и победоносно продвигаются к парадному крыльцу, сея разруху, ужас… всё ещё считая, что делают подарок. В полную силушку демонстрируя мощь Советского Союза. И – гвоздь программы! Перед виллой напыление асфальта – взрыхляют. Наконец разочарованно останавливаются. Упитанный дважды-полковник выкатывается из машины, хлопает дверкой. Едва удостоив Федю вниманием, бросает:
– Переведи!
И на одном дыхании, с пионерским задором рапортует:
– Дорогой Себгатулла Мухаммади, спасибо вам за службу с нами вместе, вы нам много помогали. Мы хотим отблагодарить вас. Примите от нас бакшиш! Знаем, готовите на открытом огне по причине беспросветной вашей феодальной отсталости.
Он решительно шагнул к главе провинции и троекратно обнял его по-афгански. Губернатор знал, что по правилам международного этикета нужно изобразить на лице признательность, счастливую улыбку, высокопарно поблагодарить, а у него на глаза непрошено навернулись слёзы, руки мелко задрожали.
Наконец он стоически выдавил:
– Спасибо… уезжайте!
Я мысленно охарактеризовал такое поведение губернатора «маниакально-дипломатичным».
Милиционеры подались восвояси. Мы с Федей заинтригованы. Предательски подталкивая друг друга, с опаской приближаемся к дымящейся кухне. Открываем крышку. В котле, что побольше, жидкость какая-то закипает. Поддеваем черпаком… После «второго» отмачивали и не успели помыть! Жара. Вонь жутчайшая…
Губернатор чётки перебирает быстро-быстро. Ему плохо, еле стоит, а туда же… Под вой гарема подходит следом, берёт черпак, на ощупь зачерпывает со дна… вытягивает шею… видит горячую бурую жижу. Бледнеет. Безвольно разжимает пальцы. Черпак со шлепком падает. Лицо высокопоставленного афганца сводит непротокольная гримаса.
Когда речь вернулась, он жалобно, убитым голосом произнёс:
– Пусть они уедут, совсем. Вы, пожалуйста, заберите это… Я вам мм-мандаринов, ап-пельсинов… (Типа: озолочу!)
И вот, словно переходящий вымпел, настоящая армейская кухня: от милиционеров – губернатору, от него – нам. У всего личного состава приятных ожиданий, связанных с трофеем, радужных прогнозов – выше нормы.
Притащили мы беспризорную полевую кухню к себе, отдраили, отчистили её, через тыловиков достали колёса, установили и откатили под навес, в тень. Теперь ей предстояло стать кухней пустыни. Может, изловчимся сготовить на ней чего-нибудь жиденького, горяченького? Две недели на сух-пайке. Извелись вконец.
Но ведь сама кухня готовить не будет. Шеф-повар нужен…
Утром, пока не жарко, построил я четверых солдат из отделения связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11