– Кто посмэл сорвать?
Но Рабина не выдали. Вместо этого объяснили, что вахтёр газету сняла сама, так как некуда вешать расписание занятий. Боевой листок им отдали, и они успокоились.
…И вот «юный лэнинэц» на филфаке.
Сам по-русски почти не говорит, а там программа – ого-го! Не каждый наш осилит. Его земляки – те молодцы. Есть у них напор, настойчивость. Стержень! А этот – размондяй. С «хвостами» и зимнюю, и летнюю сессию закончил. При этом убеждён, что язык знает достойно, только учителя придираются. Рафат, из чувства глубокой солидарности, потакает ему. Готов пособничать.
И отправляются они на пару в деканат искать свою правду. А для чистоты эксперимента прихватывают в карман диктофончик.
У нас декан филологического факультета – занятный мужик. Горячий, заводной. Ма-тер-шин-ник… страшный. Свой листочек с фамилиями абитуриентов, которые сильнее других хотели попасть в университет, называл – «список Шиндлера». Жил он с твёрдой верой, что «пролетарское происхождение и низкий культурный уровень» – наши главные козыри.
В деканате гости России у секретаря спрашивают:
– На мэстэ?
В ответ молоденькая сотрудница тряхнула кудряшками. Они вваливаются в кабинет, оставив дверь нараспашку. Декан по телефону разговаривает, и им – недовольно:
– Подождите!
Баян против:
– А чэго ждать? Вы тут всё равно ничэм важным нэ занимаэтэсь…
– Выйдите!
– Нэт. Мы к вам!
Вены на шее декана угрожающе набухли, лицо побагровело.
Он бросил телефонную трубку мимо аппарата и уставился на Баяна… Пальцы его судорожно шарили по столу, нервно комкая служебные бумаги. В состоянии аффекта у него родился дипломатический спич:
– Мать… вашу… ети!!!
– Ах, вы так?! А вот здэсь всё записано…
Товарищи с братского Востока демонстративно достают диктофон и, кривляясь, поддразнивая, крутят им на недосягаемом расстоянии.
Декан вскакивает, стул с грохотом падает. Интервьюируемый галантно подлетает к иностранным корреспондентам, силится политкорректно дотянуться до записывающего устройства. Рафат с Баяном сопротивляются, брыкаются. С этого момента формат встречи можно охарактеризовать как «встреча без галстуков». Или говоря по-простому, завязывается маленькая свалочка, потасовочка. Представитель принимающей стороны оказывается «в партере». Диктофон падает на пол. Студенты его хватают и выскакивают за дверь. По гулким коридорам за ними ещё долго гонится гортанное эхо истошного крика на великом русском языке…
По большому секрету всё это мне поведала секретарша.
Свой «визит вежливости» иностранные студенты нанесли неделю назад. В качестве ответного реверанса зарубежным гостям объявили выговор. На том дело и кончилось. Баян, разумеется, возмущался по этому поводу, что их как бы все, как бы всегда, как бы везде… «гнобят». Обзывался нехорошими словами.
У него осторожно осведомляются:
– Будешь дальше учиться здесь?
– Нэт! Типун вам на ваш вэличий могучий русский язык. Баян хочэт учиться на агроном, гдэ Рафат. Он всё сдаёт на «прэкрасно», мнэ остаются одни двойки, а учимся одинакава.
Володя вытер пот со лба:
– В итоге откосить мне не удалось. Теперь вот нянькаюсь… Но без русского языка ему, один хрен, ничего не вобьёшь. Вот так и сделался я русистом. Пока Баян без акцента только «мать вашу…» произносит. Но ничего. Думаю, у нас дело пойдё-оот. Так-то он смышлёный. Мы сейчас с ним перешли на интенсивный метод «глубокого погружения в языковую среду». Заодно знакомлю иорданца с карельскими традициями, выдумываю культурно-развивающую программу. Сам видишь: веселю, как умею. Может, ты чего подскажешь?..
* * *
Я вдосталь напарился в баньке. Всласть попил крепкого с мятой чаю внакладку. И, прощаясь, поинтересовался у Баяна:
– Как выучишься на агронома, здесь у нас будешь бананы разводить или там, у себя – картошку?
Баян не удостоил ответом.
Позже я слышал, он уехал на родину.
После учёбы на трёх факультетах ему открыты все дороги.
* * *
Петрозаводск, 2007 год

1 2