– А верно ли то, – продолжал ведущий, – что прежде Джери не совершала ничего подобного?
– Так утверждают ее родители. Не вижу причины не доверять им.
– А как по-вашему, почему она сбежала из дому в этот раз?
– Не знаю. По-моему, просто так получилось, и все тут.
– Джим, а нет ли резона в слухах о том, что ее кто-то приворожил? Что это существо пыталось увести ее прочь из города?
– Я так не думаю, – отрезал Стейвсант.
Камера совершила наезд до крупного плана на ведущего, обратившего вопросительный взгляд на зрителей.
26
О сын мой, прощай!!!
Ты ушел за великую реку...
Из поэзии племени черностопов
Если в этот период в Форт-Мокси кто-то и стал настоящей жертвой несправедливости, то именно Джери Тулли. Но заодно Джери получила бесценный дар, и этот дар являлся оборотной стороной несправедливости.
По каким-то неведомым причинам, так и оставшимся непонятными для легиона осматривавших ее специалистов, Джери росла неправильно, и ее череп никогда не был достаточно просторен, чтобы вместить ее мозг. Следствием этого стало отставание не только в росте, но и в развитии. В ее представлении мироздание являло собой сущий бедлам, капризный и непредсказуемый, где принцип причинности практически не соблюдался.
Удовольствия Джери практически полностью сводились к чему-то осязаемому: улыбке матери, кукле-астронавту, ставшей самой любимой игрушкой девочки, играм с младшими братишками и пицце, (по вечерам накануне выходных). Телевизором она почти не интересовалась и не могла участвовать в играх, интересующих нормальных детей. Она приходила в восторг, когда гость обращал на нее внимание, и была без ума от «Звездных войн», но только увиденных на большом экране, в кинотеатре.
После того как Джим Стейвсант привел Джери домой в тот морозный апрельский день, Джун Тулли сразу ощутила в дочери какую-то перемену, но никак не могла уловить, в чем она состоит. Ощущение было настолько эфемерным, что она даже ни разу не упомянула об этом при муже.
Уже по самой природе своего несчастья Джери не осознавала, чего лишена, и потому ни чуточки не страдала. Эта простая точка зрения служила безмерным утешением ее родителям. Но когда она, замерзая, упала в снег поодаль от Одиннадцатого шоссе, с ней произошло нечто необъяснимое. Она была напугана, но не за свою жизнь, потому что не понимала, что такое опасность. Она была напугана, потому что не знала, где очутилась и где ее дом. Да еще никак не могла согреться.
Вдруг что-то вторглось в ее сознание. Рассудок ее раскрылся, как цветок под солнцем. Она вдруг поднялась в небеса и оседлала ветер, познав упоительную радость, не сравнимую ни с чем известным ей прежде. Она вышла далеко за тесные рамки своих возможностей и представлений.
За эту пару секунд Джери постигла сложную взаимосвязь между теплом и ветром, напряжение между чистыми небесами и набухшими влагой тучами. Она взмывала вверх и пикировала к земле, словно и сама стала ураганом – существом, сотканным из солнечного света, снега и крепких ветров.
До самого конца жизни ее убогий рассудок будет цепляться за воспоминания о небесах, когда тьма, хаос и бессилие на время покинули ее. Когда Джери на мгновение уподобилась Богу.
* * *
Адам и Макс вернулись в скафандрах, чтобы забрать тело Арки. Два дня спустя они пришли проститься с ним на тихую католическую панихиду, состоявшуюся в церквушке резервации. Священник, урожденный житель Дьявольского озера, произнес древние слова прощания на языке сиу.
Оплакать погибшего пришли и индейцы, и их друзья. Было много привлекательных девушек и девять игроков юношеской баскетбольной команды, в которой Арки был помощником тренера.
Макса уведомили, что от него ждут нескольких слов о происшедшем, как от одного из тех, ради кого Арки пожертвовал собой. Макс достал блокнот, чтобы набросать тезисы. Но когда настало время говорить, лежавший в кармане блокнот был позабыт. Максу не хотелось, чтобы люди думали, будто он без бумажки не может выразить свои чувства к человеку, спасшему его жизнь.
– Арки не знал толком ни Эйприл, ни меня, – стоя перед церковной кафедрой, начал он. – Всего несколько месяцев назад мы были совсем незнакомы. Сегодня мы с Эйприл находимся здесь не только благодаря его мужеству, но и потому, что он не потерял головы даже в предельно трудной обстановке. Наверное, он понимал, что не сможет спасти себя, и потому отдал свою жизнь ради спасения наших.
Макс порывисто передохнул. Слушатели подались вперед, чтобы не пропустить ни слова.
– Впервые переступив порог его кабинета, я обратил внимание, что на стене позади него, на самом видном месте, висит лук. Не скрывая гордости, он объяснил, что это отцовский лук. Лук – оружие воина. Мой отец тоже был воином. И он бы гордился таким сыном. – Голос Макса дрожал. Ему снова привиделась девочка за окном самолета.
Впервые пройдя сквозь Врата вслед за Эйприл, Макс думал, что это воспоминание покинуло его навсегда, но сейчас с холодной ясностью осознал, что оно останется с ним на всю жизнь.
В подобных случаях у племен обеих Дакот и Северо-Запада принято преуменьшать свою скорбь. Вместо оплакивания они превозносят жизнь и деяния духа, облеченного плотью и временно проживавшего среди людей. Во время подобных празднеств проходит и ритуальная раздача подарков членами рода.
В конце церемонии подросток, назвавшийся братом Арки, вызвал вперед Макса, к великому его изумлению.
– Мы кое-что для вас приготовили, – сказал юноша, протягивая Максу длинную узкую коробку, обернутую домотканым полотном. Собрание заинтересованно зашевелилось.
Поблагодарив юношу. Макс открыл сверток. Внутри оказался лук.
– Я не могу его принять! – запротестовал Макс.
Джеймс Ходок встал и повернулся так, чтобы его услышали все.
– Говоря вашими же словами, лук – оружие воина.
Собравшиеся одобрительно загудели.
– Я не воин, – стоял на своем Макс, – я бизнесмен.
– У вас дух воина, мистер Коллингвуд, – улыбнулся губернатор племени. – Арки отдал жизнь за вас, и род решил, что луком должны теперь владеть вы. – Заметив, что Макс все еще колеблется, прибавил: – Арки и сам пожелал бы, чтобы лук перешел в ваши руки.
* * *
Один из студентов ввел посетителя в кабинет, вопросительно посмотрел на Эйприл и удалился.
– Мистер Асквит? – Эйприл встала, протягивая руку.
– Рад познакомиться, доктор Кэннон. – Асквит вяло пожал ей пальцы. – Не знаю, слыхали ли вы обо мне.
В его интонации сквозила как раз такая доля самоопровержения, что Эйприл сразу догадалась: сам Асквит считает себя отнюдь не второстепенной особой. Разумеется, это тот самый Уолтер Асквит, дважды лауреат Пулитцеровской премии, критик, эссеист, поэт и романист, автор ряда едких социальных памфлетов, самый свежий из которых, «Последние новости из Вавилона», по данным «Нью-Йорк таймс», уже полгода держится на вершине списка бестселлеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94