Он что-то сказал и Иветта открыла ему... Через полтора часа к подьезду подкатило такси. И из квартиры Манучаровой тотчас же с двумя чемоданами в руках, вышел тот поздний ночной гость. Ноша для него, здорового парня, очевидно, была неподьемной. Чемоданы он не нес, а волок... Хорошо догадались одного из "наружки" послать вслед за отьехавшим такси.
- В чемоданах, - докладывал Левашов, - обнаружили большое количество драгоценностей, около миллиона рублей, сто тысяч долларов и, принадлежащую Манучаровой соболью шубу. Паспорт у задержанного оказался фальшивым. С явно подклеенной фотографией. На имя Козлова Юрия Николаевича. Личность устанавливается...
- Я все установлю, Адыль Рагимович, -вмешалась Жамкочян.
- К 12 часам дня вы будете обладать всей информацией ... Кто? За что? Почему?
...Жамкочян он вызвал к себе часа в три дня. Она была грустна и оттого, наверное, еще прелестней чем когда-либо.Казалось, что в иссиня-серых глазах ее лежит снег, а на нем мерцают золотые лоскуты закатного солнца. Ну точь - в точь, как на вершинах его родных Кельбаджар. Ему страшно как хотелось взять ее лицо в ладони и...Она это почувствовала и с укоризной, мол не место, остановила его.
- Хорошо, - нехотя согласился он.
- Дело в том, Адик,что я сызмальства дружила с Иветтой.
- Но в "Доме Иветты" тебя не засекали, - ввернул он.
- Да нехорошим делом она занималась... Тем не менее, согласись, какие у ней были организаторские способности! Какой была умницей! Так сумела поставить дело, что о ее "Доме" знали во всем СССР... При всем при этом, Адик, Иветта была несчастной женщиной. С несложившейся личной жизнью. Ее надломил развод с Манучаровым...
- А что ты хотела от него?! Он застал ее в постели с любовником.
- Да за ней водился такой грешок. Погуливала... Отец ее - Самвел Саркисович часто устраивал ей нагоняи. Переживал за нее... Ты кажется когда-то работал с ним?...
- Работал, - задумчиво протянул Касумов. - Я Самвелу благодарен за многое. Он научил меня нашему делу. Но особенно за то, что Самвел рекомендовал тебя ко мне на службу... Кстати, как он? ...
- Болен. В клинике. Подскочило давление...О случившемся пока не знает...
- Ну ладно, Кариночка... Давай о деле.
- Убийца рецидивист, - рубленными фразами докладывала она. - Дважды осуждался за разбои. Год как в бегах. Находится во Всесоюзном розыске. Работает в одиночку. Фамилия Кортиков Сергей Иванович. Эта фамииля его приемных родителей. Он взят был ими из детдома в возрасте полутора лет. В списках детского дома Кортиков значился под другой фамилией... Дадашев Галиб Аронович...
- Что ?! - вскинулся Касумов. - Не может быть!!
- Правда странно... Дадашев и вдруг Аро-нович, - поняв реакцию шефа по-своему сказала Жамкочян.
- Страшно как странно, - глухо проговорил Касумов.
- У меня в руках справка... Посмотри...
- Не надо! Не надо! - отшатнулся он от протянутой бумаги.
- Что с тобой, Адик. На тебе лица нет.
- Ничего. Оставь меня.
Остановил он ее у самых дверей.
- Карина, сходи к старику Григоряну. Расскажи.
Самвел Саркисович проснулся в прекрасном расположении духа. Весь день хотелось петь. И он напевал. И шутил. И заигрывал с медсестрами. И зазывал в палату ходячих больных, потучуя их разными яствами, от которых ломился стол. Несколько раз звонил дочери. Телефон не отвечал.
- Ушла негодница,- жаловался он, мерившему ему давление врачу.- Теперь придет без моей внучки. А внучка у меня - чудо! Посмотрит, крикнет: "Дед!" - и словно год жизни дарит.
Ближе к вечеру пришла Жамкочян.
- Кариночка! Радость моя!... Ты одна. Без Иветты.
- Что такое? Что случилось? - почувствовав недоброе спросил он.
- Она не придет, Самвел Саркисович...
И разрыдавшись, Жамкочян стала рассказывать старику обо всем случившемся.
- Убийца, дядя Самвел, выродок человеческий. Его зачал зверь...
- Кто он? - спросил Григорян. - Что за женщина родила его?
- Дадашев Галиб Аронович... Так он значился в списках Шувелянского детского дома.
- Что?! - вдруг закашлявшись, выдавил старик. - Не может быть! Лицо его побагровело. Глаза выпучились. И из полураскрытого рта с хрипом вырвалось:
- Потаскуха...
На похоронах семьи Григорян Адылю Рагимовичу неожиданно стало плохо. В сердце словно острыми клыками вцепилась собака. Он вскрикнул и тяжело повалился на изгородь чьей-то могилы.
Очнулся Касумов в больнице. Глядя в лицо склонившемуся над ним врача, он тихо не без ужаса прошептал:
- Арон?!... Это ты?!....
- Я - врач. К вам дочка.
- Арон... Не смотри так... Я тоже мучался... Но жил... Это хуже, Арон...
- Папа, ты что меня не узнаешь? Это - я ... - сказала дочь.
Поймав ее за руку, Касумов потянул дочь на себя.
- Рена... И ты здесь?... Такая же... Нисколько не изменилась... Я тебя любил... Очень любил... Не молчи... Не молчи... Виноват я...
- Это я, папа!... Лейла... Доктор, что с ним?
Вместо ответа врач крикнул:
- Сестра! Срочно реаниматоров!...
Глядя стынущими глазами на дочь, Касумов с усталым отчаянием произнес:
- Боже! Страшна твоя месть...
апрель 1997

1 2 3