Ну конечно же, это он, красавец Джереми. Это ведь его лоджия. Боже, какая же дура, эта Карлотта. Сказать нет такому мужчине. Я бы нет ему не сказала. Если бы у меня был мужчина. С такой прекрасной, огромной, длинной штукой, трепещущей и твердой. И чтобы эта штука была для меня. У меня обязательно должен быть мужчина. Боже, как я хочу мужчину!
Она просунула руку под ночную рубашку, ниже живота, и начала интенсивно ею двигать.
Джереми некоторое время стоял неподвижно, потирая лоб, как будто его чем-то оглушили, а затем медленно направился в спальню.
Глава двенадцатая
Джереми в задумчивости остановился в спальне, посредине комнаты. Обидно, почему-то очень обидно. Бриджит выскочила из-под кровати и засуетилась, поскуливая. Он глянул на нее, продолжая размышлять.
– Пусть поразит меня гром, если я хоть что-то понимаю, – медленно произнес он и плюхнулся в кресло. Бриджит тут же с обожанием уставилась на него, взгромоздив лапы и морду ему на колени. Он легонько потрепал ее по голове. – В конце концов, что я, прокаженный что ли? Как ты думаешь, старуха? Ведь нет, конечно. А она вела себя так, как будто я какой-то монстр и собираюсь ее изнасиловать. И что самое странное, Бриджит, так это то, что мы ведь прекрасно провели время. Она чудесная спутница. Симпатичная, умная, веселая. С ней было интересно. Она очень даже симпатичная, поверь мне. У меня и в мыслях не было как-то кадрить ее. Это был просто импульс, понимаешь, импульс. Я просто почувствовал рядом молодое, жаркое тело. Импульс и ничего больше… Да я… О!.. – он присвистнул, устремив взгляд в потолок. – О Боже, какой же я тупой болван. Как можно быть таким слепым и не понимать, что она совсем недавно потеряла мужа, любимого мужа. Ведь прошла всего неделя, максимум десять дней. Каким же надо быть кретином, чтобы в такое время лезть к ней, пусть хотя бы и без задних мыслей. Как объяснить ей все это? Какой конфуз! Надо обязательно извиниться. Да, и еще раз да! На конкурсе олухов я бы занял призовое место.
* * *
Карлотта присела на край кровати, уткнув руки в лицо. Боже, что Джереми подумает обо мне! Мы так чудесно провели время. На несколько часов я забыла обо всем. Ну, прикоснулся он ко мне. Не так, как тогда в медине, а как мужчина прикасается к женщине. Ну и что? Как мне объяснить ему то, чего я сама не понимаю. Как объяснить ему, что мне противен секс, что при одном упоминании о нем, когда я вижу в кино целующиеся пары или читаю об этом в книге, то буквально заболеваю. С тех пор как я узнала правду о Робби, с тех пор как я познала его издевательские любовные игры, отвращение и ужас перед сексом накрыли меня мерзким, тошнотворным облаком. Я не могу объяснить это Джереми, не раскрыв всю правду о себе, о том, что я за гнусная женщина – женщина, желавшая смерти мужа… и радующаяся, да, да, радующаяся его смерти. Джереми, он ведь такой… нормальный, такой хороший, разве он сможет воспринять такого человека, как Робби. Да, и как вообще любой нормальный человек может это воспринять. После того как он это узнает, я стану ему противной, он будет презирать меня. А я не хочу, чтобы он меня презирал.
Она тяжело вздохнула и с трудом выпрямилась. Пора собираться на ужин. Она медленно поднялась и подошла к чемодану. Достала сверху несколько сложенных платьев. Под ними обнаружились две большие бутылки. Они холодно поблескивали при свете лампы. На секунду она прикрыла глаза. О Боже, я совсем о них забыла, думала, что избавилась от всех вещей Робби. Он всегда клал бутылки ко мне в чемодан – не хотел, наверное, чтобы на таможне их увидели у него, или еще что-нибудь в том же роде.
Она взяла бутылки и направилась в туалет. Открыла одну и вылила содержимое в унитаз. От пенящейся жидкости исходил резкий запах аммиака и еще какой-то химии. Она бросила пустую бутылку в корзину для мусора и открыла вторую.
Глаза ее невидяще смотрели на струю бесцветной жидкости. После смерти у человека продолжают расти волосы. Мне это известно давно. У Робби они тоже растут. Там, где он сейчас. Она посмотрела на то, что осталось в унитазе, и содрогнулась. Там, шестью футами ниже, в деревянном ящике лежит Робби, гниет и разлагается. Я слышала, что лицо начинает гнить первым, но глаза… глаза остаются такими, как были, и невидяще смотрят вверх. Губы сморщиваются и обнажают блестящие белые зубы, нижняя челюсть отвисает, покрытая черной щетиной, отросшей после смерти на коже в зеленых пятнах. Мясо разлагается и сползает с костей. Плоть и кости, которые когда-то были живым человеком, теперь они липкие, с перламутровым оттенком, издающие мерзкий запах гниющего мяса. Вот и все, что от него осталось, – куча зловонного гниющего мяса. Боже! Да, если бы я любила это тело, эту горячую влагу его полных губ рядом с моими губами, я бы не перенесла всего этого.
Тело ее начало конвульсивно подергиваться, изо рта вырвался сдавленный крик.
Я не в силах все это перенести! Не пора ли остановиться? Робби мертв, и его больше нет, нет, нет!
Ее голова болталась из стороны в сторону, В глазах замелькало что-то белое. Она судорожно поднялась, обхватила себя руками и произнесла громким хриплым шепотом:
– Я должна сейчас выйти отсюда к людям. Туда, где есть люди, и где я перестану об этом думать. Надо остановиться! Пора остановиться! Я могу выйти из этой комнаты, но как уйти от себя? Прекрати это, Карлотта! Прекрати, я тебе говорю!
С одеревенелой спиной и вздернутым подбородком она прошла в спальню и в спешке достала из шкафа платье.
* * *
Покончив с ужином, Джереми, Чендлер и с ними Френки проследовали в бар и заняли угловой столик, окруженный несколькими стульями. Чендлер начал уже заказывать, но остановился и посмотрел на Джереми.
– К нам движется кусок старого жмыха и с ней эта мрачная ее приятельница. Полагаю, что встреча неизбежна. Лучше подождем и узнаем, что заказать им.
Они поднялись из-за стола. Чендлер улыбаясь показал на места за их столом.
– Добрый вечер, леди. Садитесь. Изобель, вы сегодня особенно обворожительны, осмелюсь вам сказать.
Кокетливо хихикая, Изобель уселась и подняла глаза на Чендлера.
– Могу поспорить, что вы говорите это всем девушкам, Чендлер. Я просто балдею от ваших шуток. Должна сказать, что я считаю себя полноправным членом клуба, и мне не нужны приглашения.
Чендлер громко засмеялся.
– Какой класс, Изобель! Я обязательно должен это запомнить, чтобы потом рассказать всем девушкам.
Насмешливая улыбка постепенно исчезла с его лица, и он обреченно вздохнул.
– Что вы будете пить, моя дорогая? Я имел в виду, дорогие.
Карлотта села рядом с Джереми и, заливаясь краской, не поднимая глаз, тихо сказала:
– Я должна поблагодарить вас, Джереми, за великолепный день. Каждое мгновение доставило мне огромное удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Она просунула руку под ночную рубашку, ниже живота, и начала интенсивно ею двигать.
Джереми некоторое время стоял неподвижно, потирая лоб, как будто его чем-то оглушили, а затем медленно направился в спальню.
Глава двенадцатая
Джереми в задумчивости остановился в спальне, посредине комнаты. Обидно, почему-то очень обидно. Бриджит выскочила из-под кровати и засуетилась, поскуливая. Он глянул на нее, продолжая размышлять.
– Пусть поразит меня гром, если я хоть что-то понимаю, – медленно произнес он и плюхнулся в кресло. Бриджит тут же с обожанием уставилась на него, взгромоздив лапы и морду ему на колени. Он легонько потрепал ее по голове. – В конце концов, что я, прокаженный что ли? Как ты думаешь, старуха? Ведь нет, конечно. А она вела себя так, как будто я какой-то монстр и собираюсь ее изнасиловать. И что самое странное, Бриджит, так это то, что мы ведь прекрасно провели время. Она чудесная спутница. Симпатичная, умная, веселая. С ней было интересно. Она очень даже симпатичная, поверь мне. У меня и в мыслях не было как-то кадрить ее. Это был просто импульс, понимаешь, импульс. Я просто почувствовал рядом молодое, жаркое тело. Импульс и ничего больше… Да я… О!.. – он присвистнул, устремив взгляд в потолок. – О Боже, какой же я тупой болван. Как можно быть таким слепым и не понимать, что она совсем недавно потеряла мужа, любимого мужа. Ведь прошла всего неделя, максимум десять дней. Каким же надо быть кретином, чтобы в такое время лезть к ней, пусть хотя бы и без задних мыслей. Как объяснить ей все это? Какой конфуз! Надо обязательно извиниться. Да, и еще раз да! На конкурсе олухов я бы занял призовое место.
* * *
Карлотта присела на край кровати, уткнув руки в лицо. Боже, что Джереми подумает обо мне! Мы так чудесно провели время. На несколько часов я забыла обо всем. Ну, прикоснулся он ко мне. Не так, как тогда в медине, а как мужчина прикасается к женщине. Ну и что? Как мне объяснить ему то, чего я сама не понимаю. Как объяснить ему, что мне противен секс, что при одном упоминании о нем, когда я вижу в кино целующиеся пары или читаю об этом в книге, то буквально заболеваю. С тех пор как я узнала правду о Робби, с тех пор как я познала его издевательские любовные игры, отвращение и ужас перед сексом накрыли меня мерзким, тошнотворным облаком. Я не могу объяснить это Джереми, не раскрыв всю правду о себе, о том, что я за гнусная женщина – женщина, желавшая смерти мужа… и радующаяся, да, да, радующаяся его смерти. Джереми, он ведь такой… нормальный, такой хороший, разве он сможет воспринять такого человека, как Робби. Да, и как вообще любой нормальный человек может это воспринять. После того как он это узнает, я стану ему противной, он будет презирать меня. А я не хочу, чтобы он меня презирал.
Она тяжело вздохнула и с трудом выпрямилась. Пора собираться на ужин. Она медленно поднялась и подошла к чемодану. Достала сверху несколько сложенных платьев. Под ними обнаружились две большие бутылки. Они холодно поблескивали при свете лампы. На секунду она прикрыла глаза. О Боже, я совсем о них забыла, думала, что избавилась от всех вещей Робби. Он всегда клал бутылки ко мне в чемодан – не хотел, наверное, чтобы на таможне их увидели у него, или еще что-нибудь в том же роде.
Она взяла бутылки и направилась в туалет. Открыла одну и вылила содержимое в унитаз. От пенящейся жидкости исходил резкий запах аммиака и еще какой-то химии. Она бросила пустую бутылку в корзину для мусора и открыла вторую.
Глаза ее невидяще смотрели на струю бесцветной жидкости. После смерти у человека продолжают расти волосы. Мне это известно давно. У Робби они тоже растут. Там, где он сейчас. Она посмотрела на то, что осталось в унитазе, и содрогнулась. Там, шестью футами ниже, в деревянном ящике лежит Робби, гниет и разлагается. Я слышала, что лицо начинает гнить первым, но глаза… глаза остаются такими, как были, и невидяще смотрят вверх. Губы сморщиваются и обнажают блестящие белые зубы, нижняя челюсть отвисает, покрытая черной щетиной, отросшей после смерти на коже в зеленых пятнах. Мясо разлагается и сползает с костей. Плоть и кости, которые когда-то были живым человеком, теперь они липкие, с перламутровым оттенком, издающие мерзкий запах гниющего мяса. Вот и все, что от него осталось, – куча зловонного гниющего мяса. Боже! Да, если бы я любила это тело, эту горячую влагу его полных губ рядом с моими губами, я бы не перенесла всего этого.
Тело ее начало конвульсивно подергиваться, изо рта вырвался сдавленный крик.
Я не в силах все это перенести! Не пора ли остановиться? Робби мертв, и его больше нет, нет, нет!
Ее голова болталась из стороны в сторону, В глазах замелькало что-то белое. Она судорожно поднялась, обхватила себя руками и произнесла громким хриплым шепотом:
– Я должна сейчас выйти отсюда к людям. Туда, где есть люди, и где я перестану об этом думать. Надо остановиться! Пора остановиться! Я могу выйти из этой комнаты, но как уйти от себя? Прекрати это, Карлотта! Прекрати, я тебе говорю!
С одеревенелой спиной и вздернутым подбородком она прошла в спальню и в спешке достала из шкафа платье.
* * *
Покончив с ужином, Джереми, Чендлер и с ними Френки проследовали в бар и заняли угловой столик, окруженный несколькими стульями. Чендлер начал уже заказывать, но остановился и посмотрел на Джереми.
– К нам движется кусок старого жмыха и с ней эта мрачная ее приятельница. Полагаю, что встреча неизбежна. Лучше подождем и узнаем, что заказать им.
Они поднялись из-за стола. Чендлер улыбаясь показал на места за их столом.
– Добрый вечер, леди. Садитесь. Изобель, вы сегодня особенно обворожительны, осмелюсь вам сказать.
Кокетливо хихикая, Изобель уселась и подняла глаза на Чендлера.
– Могу поспорить, что вы говорите это всем девушкам, Чендлер. Я просто балдею от ваших шуток. Должна сказать, что я считаю себя полноправным членом клуба, и мне не нужны приглашения.
Чендлер громко засмеялся.
– Какой класс, Изобель! Я обязательно должен это запомнить, чтобы потом рассказать всем девушкам.
Насмешливая улыбка постепенно исчезла с его лица, и он обреченно вздохнул.
– Что вы будете пить, моя дорогая? Я имел в виду, дорогие.
Карлотта села рядом с Джереми и, заливаясь краской, не поднимая глаз, тихо сказала:
– Я должна поблагодарить вас, Джереми, за великолепный день. Каждое мгновение доставило мне огромное удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79