Мы решили начать с него. Как только мы спросили его, был ли он в моем служебном кабинете, он попытался сбежать. Сейчас он на гауптвахте, но отказывается говорить. Ленгдон дал ход делу и приказал провести официальное расследование.
– А его сообщники?
– Боюсь, не смогу тебя обрадовать. Мы опросили всех в его дивизионе. И несколько человек назвали одно имя. Пока это только предположение, но я не буду спускать с него глаз до самого праздника.
– Ты думаешь, они все-таки попытаются убить его? Даже при том, что их сообщник задержан?
– Я тоже задавался этим вопросом. Ленгдон хочет, чтобы мы арестовали всех заговорщиков. Поэтому мы распустили слух, что Мик попал на гауптвахту, так как пьяный стоял на посту. Тогда его сообщники не будут знать, что их заговор раскрыт. Полковник приказал никого не пропускать к Мику, чтобы тот не передал своим дружкам, что нам известно об их намерениях.
– Я могу вам помочь? Хоть мне и не удалось рассмотреть их, но я смогу узнать по голосам.
– Нет, – решительно заявил он и крепко обнял ее за талию. – Я управляюсь сам. Я не хочу, чтобы ты расхлебывала эту кашу, ты и так достаточно сделала.
– Но, Джон, – она пыталась повернуться к нему лицом.
– Никаких «но», Либби! Позволь мне самому разобраться с ними. Я не намерен подвергать тебя опасности!
– Не будь шовинистом! – пожурила его Либби, поглаживая Джона по бедрам.
– Только не пытайся убедить меня, что в твое время мужчины позволяют женщинам подвергать свою жизнь опасности! Не думаю, что мы так изменились за каких-нибудь сто лет!
– Можешь мне не верить, но в двадцатом веке женщины работают полицейскими, частными детективами и даже надзирателями в тюрьмах.
Джон покачал головой и приник губами к ее макушке.
– Я бы своей не позволил. Вот поэтому я не хочу, чтобы ты занималась тем, что может причинить тебе вред.
– У нас вся жизнь сопряжена с опасностью, – ответила Либби.
– Не понял.
– Объясняю. Преступность, насилие, убийства, грабежи стали повседневным явлением. Куда мы катимся, неизвестно.
– Тогда оставайся со мной. Позволь мне защитить тебя.
Искушение было очень велико, гораздо больше, чем она предполагала. Но ее сердце, которое билось в унисон с ритмом двадцатого столетия, обязательно бы взбунтовалось. Подавив сожаление, она с легкостью произнесла:
– В этом случае меня будут волновать лишь индейцы, чума и архаичная медицина.
– Я сумею позаботиться о тебе и всегда буду тебя защищать.
Она повернулась к нему лицом и стала на колени между его ногами.
– Тогда пойдем со мной. Ты будешь моим рыцарем.
У него вытянулось лицо.
– Не могу. Ты говоришь, что не знаешь ничего о мире, в котором живу я. Мне о твоем известно еще меньше. Я не смогу управлять вашими автомобилями или летать на аэропланах.
Либби рассмеялась:
– В наше время не все умеют пилотировать самолет. Я, например, не могу. Но ты сможешь научиться водить автомобиль.
– Помнится, ты упоминала об ошибках, которые непременно будешь совершать здесь. А что прикажешь делать мне, если кто-нибудь спросит меня о бывших президентах или известных изобретениях? А как я буду зарабатывать себе на жизнь? Сомневаюсь, что твои современники нуждаются в кавалерийском офицере, который только и умеет, что бороться с индейцами.
Либби склонила голову ему на грудь и вздохнула.
– О, Джон, ведь должен быть какой-то выход. Должно же где-то существовать время, в котором мы оба можем жить.
– Это «где-то» здесь, – прошептал он, приподняв ее и глядя ей в глаза. – Оно здесь, в этом доме, в этой комнате, в этой постели. Здесь нет различий. Здесь только ты и я. И наша любовь, вне времени.
Глава двадцать третья
Вне времени не значит всегда, подумала Либби, запихивая леггинсы и футболку в огромную сумку, которую дал ей Джон.
Время, отведенное для их любви, подходило к концу, и Либби казалось, что внутри у нее все умерло. Она надела светлое веселенькое платье, отделанное вышивкой, и повязала белоснежный пояс. Ее туалет дополнила соломенная шляпка с голубой лентой в тон шляпы. Либби не могла ничего поделать со своими волосами и в конце концов решила просто заколоть их в узел. Но вот что делать с печальной улыбкой, застывшей на ее губах, и пустотой во взгляде?
– Готова, счастье мое? – Джон подошел сзади и обхватил руками ее талию. Она закрыла глаза и прислонилась к его груди, чтобы он мог теснее прижаться к ней. Она пыталась зарядиться энергией, идущей от его теплого тела.
– Нет, – призналась она. – Не думаю, что буду когда-либо готова оставить тебя.
– Ты еще можешь передумать и остаться.
Она моргнула, так как слезы застилали ей глаза, и встретилась с ним взглядом в зеркале напротив.
– Ты тоже можешь передумать и пойти со мной, – с вызовом ответила Либби.
Он держал ее так крепко, что она едва дышала. Но Либби даже не пошевельнулась. Она жаждала его прикосновений все время. Дни, которые они провели вместе, были сказкой, но теперь пришла пора расстаться. Еще немного, и она уйдет навсегда. Ей надо запомнить все, каждую мелочь, чтобы потом, когда начнется ее одинокая жизнь, вспомнить любую подробность. Она повернулась в кольце его рук, обняла его крепко-крепко и застыла.
– Ты чудесно выглядишь, – заметил Джон.
Либби улыбнулась, поняв, что он сменил тему.
Либби отступила на шаг и улыбнулась.
– Спасибо. – Это все, что она сумела выдавить из себя.
– Пошли?
Она кивнула, прижала кончики пальцев к его щекам и проглотила слезы.
Пристань кишела людьми. Кого здесь только не было! Ветхое деревянное сооружение грозило рухнуть от такого количества людей, но энергичные туристы, видимо, не замечали этого или им было наплевать. Они смеялись и шутили, женщины обмахивались шелковыми веерами, мужчины курили сигары или трубки. Неподалеку Либби увидела пассажирское судно.
– Неужели оно возьмет на борт всех этих людей? – на ее лице читалось беспокойство.
– Да, не волнуйся. Кроме этого, будут еще рейсы. Сегодня перевозят туристов три судна, которые курсируют между островом и фортом.
– Сколько же там будет народу?
– Мы выписали более пятисот пропусков, не считая газетчиков и тех, кто прибудет на своих лодках.
– Как же мы будем следить за человеком при таком скопище народу?
– Не мы, а я. Я хочу, чтобы ты уехала до того, как Ленгдон и я займемся заговорщиком или заговорщиками.
– Нетушки, Джон. – Она придержала шляпу рукой и подняла голову. Солнечные блики играли в его пшеничных волосах, которые Джон расчесал и собрал на затылке. Однако она увезет в своем сердце другой его портрет: с разметавшимися волосами и горящим страстью взглядом. Таким она запомнит его на всю жизнь – смотрящим на нее так, будто готов отдать ей свою душу и сердце.
С трудом подавив желание, от которого подкашивались ноги, она покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– А его сообщники?
– Боюсь, не смогу тебя обрадовать. Мы опросили всех в его дивизионе. И несколько человек назвали одно имя. Пока это только предположение, но я не буду спускать с него глаз до самого праздника.
– Ты думаешь, они все-таки попытаются убить его? Даже при том, что их сообщник задержан?
– Я тоже задавался этим вопросом. Ленгдон хочет, чтобы мы арестовали всех заговорщиков. Поэтому мы распустили слух, что Мик попал на гауптвахту, так как пьяный стоял на посту. Тогда его сообщники не будут знать, что их заговор раскрыт. Полковник приказал никого не пропускать к Мику, чтобы тот не передал своим дружкам, что нам известно об их намерениях.
– Я могу вам помочь? Хоть мне и не удалось рассмотреть их, но я смогу узнать по голосам.
– Нет, – решительно заявил он и крепко обнял ее за талию. – Я управляюсь сам. Я не хочу, чтобы ты расхлебывала эту кашу, ты и так достаточно сделала.
– Но, Джон, – она пыталась повернуться к нему лицом.
– Никаких «но», Либби! Позволь мне самому разобраться с ними. Я не намерен подвергать тебя опасности!
– Не будь шовинистом! – пожурила его Либби, поглаживая Джона по бедрам.
– Только не пытайся убедить меня, что в твое время мужчины позволяют женщинам подвергать свою жизнь опасности! Не думаю, что мы так изменились за каких-нибудь сто лет!
– Можешь мне не верить, но в двадцатом веке женщины работают полицейскими, частными детективами и даже надзирателями в тюрьмах.
Джон покачал головой и приник губами к ее макушке.
– Я бы своей не позволил. Вот поэтому я не хочу, чтобы ты занималась тем, что может причинить тебе вред.
– У нас вся жизнь сопряжена с опасностью, – ответила Либби.
– Не понял.
– Объясняю. Преступность, насилие, убийства, грабежи стали повседневным явлением. Куда мы катимся, неизвестно.
– Тогда оставайся со мной. Позволь мне защитить тебя.
Искушение было очень велико, гораздо больше, чем она предполагала. Но ее сердце, которое билось в унисон с ритмом двадцатого столетия, обязательно бы взбунтовалось. Подавив сожаление, она с легкостью произнесла:
– В этом случае меня будут волновать лишь индейцы, чума и архаичная медицина.
– Я сумею позаботиться о тебе и всегда буду тебя защищать.
Она повернулась к нему лицом и стала на колени между его ногами.
– Тогда пойдем со мной. Ты будешь моим рыцарем.
У него вытянулось лицо.
– Не могу. Ты говоришь, что не знаешь ничего о мире, в котором живу я. Мне о твоем известно еще меньше. Я не смогу управлять вашими автомобилями или летать на аэропланах.
Либби рассмеялась:
– В наше время не все умеют пилотировать самолет. Я, например, не могу. Но ты сможешь научиться водить автомобиль.
– Помнится, ты упоминала об ошибках, которые непременно будешь совершать здесь. А что прикажешь делать мне, если кто-нибудь спросит меня о бывших президентах или известных изобретениях? А как я буду зарабатывать себе на жизнь? Сомневаюсь, что твои современники нуждаются в кавалерийском офицере, который только и умеет, что бороться с индейцами.
Либби склонила голову ему на грудь и вздохнула.
– О, Джон, ведь должен быть какой-то выход. Должно же где-то существовать время, в котором мы оба можем жить.
– Это «где-то» здесь, – прошептал он, приподняв ее и глядя ей в глаза. – Оно здесь, в этом доме, в этой комнате, в этой постели. Здесь нет различий. Здесь только ты и я. И наша любовь, вне времени.
Глава двадцать третья
Вне времени не значит всегда, подумала Либби, запихивая леггинсы и футболку в огромную сумку, которую дал ей Джон.
Время, отведенное для их любви, подходило к концу, и Либби казалось, что внутри у нее все умерло. Она надела светлое веселенькое платье, отделанное вышивкой, и повязала белоснежный пояс. Ее туалет дополнила соломенная шляпка с голубой лентой в тон шляпы. Либби не могла ничего поделать со своими волосами и в конце концов решила просто заколоть их в узел. Но вот что делать с печальной улыбкой, застывшей на ее губах, и пустотой во взгляде?
– Готова, счастье мое? – Джон подошел сзади и обхватил руками ее талию. Она закрыла глаза и прислонилась к его груди, чтобы он мог теснее прижаться к ней. Она пыталась зарядиться энергией, идущей от его теплого тела.
– Нет, – призналась она. – Не думаю, что буду когда-либо готова оставить тебя.
– Ты еще можешь передумать и остаться.
Она моргнула, так как слезы застилали ей глаза, и встретилась с ним взглядом в зеркале напротив.
– Ты тоже можешь передумать и пойти со мной, – с вызовом ответила Либби.
Он держал ее так крепко, что она едва дышала. Но Либби даже не пошевельнулась. Она жаждала его прикосновений все время. Дни, которые они провели вместе, были сказкой, но теперь пришла пора расстаться. Еще немного, и она уйдет навсегда. Ей надо запомнить все, каждую мелочь, чтобы потом, когда начнется ее одинокая жизнь, вспомнить любую подробность. Она повернулась в кольце его рук, обняла его крепко-крепко и застыла.
– Ты чудесно выглядишь, – заметил Джон.
Либби улыбнулась, поняв, что он сменил тему.
Либби отступила на шаг и улыбнулась.
– Спасибо. – Это все, что она сумела выдавить из себя.
– Пошли?
Она кивнула, прижала кончики пальцев к его щекам и проглотила слезы.
Пристань кишела людьми. Кого здесь только не было! Ветхое деревянное сооружение грозило рухнуть от такого количества людей, но энергичные туристы, видимо, не замечали этого или им было наплевать. Они смеялись и шутили, женщины обмахивались шелковыми веерами, мужчины курили сигары или трубки. Неподалеку Либби увидела пассажирское судно.
– Неужели оно возьмет на борт всех этих людей? – на ее лице читалось беспокойство.
– Да, не волнуйся. Кроме этого, будут еще рейсы. Сегодня перевозят туристов три судна, которые курсируют между островом и фортом.
– Сколько же там будет народу?
– Мы выписали более пятисот пропусков, не считая газетчиков и тех, кто прибудет на своих лодках.
– Как же мы будем следить за человеком при таком скопище народу?
– Не мы, а я. Я хочу, чтобы ты уехала до того, как Ленгдон и я займемся заговорщиком или заговорщиками.
– Нетушки, Джон. – Она придержала шляпу рукой и подняла голову. Солнечные блики играли в его пшеничных волосах, которые Джон расчесал и собрал на затылке. Однако она увезет в своем сердце другой его портрет: с разметавшимися волосами и горящим страстью взглядом. Таким она запомнит его на всю жизнь – смотрящим на нее так, будто готов отдать ей свою душу и сердце.
С трудом подавив желание, от которого подкашивались ноги, она покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61