Клара Hовикова одно время тесно сотрудничала с писателем Алексеем Цапиком.
Она читала его монологи, а он выступал сольным номером в ее концертах.
Однажды конферансье Роман Романов, несколько раз переспросив у Цапика его
редкую фамилию, вышел на сцену и объявил: Писатель-сатирик Алексей Поцик!
В одной дурацкой пьесе про советских ученых актер, игравший секретаря
партийной организации института, вместо текста "Зачем же так огульно
охаивать..." - произнес: "Зачем же так огально охуивать...", за что был
немедленно из театра уволен.
Круто оговарился однажды Евгений Евстигнеев. В спектакле по пьесе Шатрова
"Большевики", выйдя от раненого вождя в зал, где заседала вся
большевистская верхушка, вместо фразы "У Ленина лоб желтый, восковой...",
он сообщил: "У Ленина... жоп желтый!"
Hа вахтанговской сцене идет "Антоний и Клеопатра". В роли Цезаря - Михаил
Ульянов. События на сцене близятся к развязке: вот-вот Цезаря истыкают
ножами... По закулисью из всех динамиков разносится бодрый голос помрежа:
"Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой!"
В театре им. Моссовета режисеер Инна Данкман ставила пьесу "Двери
хлопают". Hа одну из репетиций пришел Юрий Завадский. В одной из сцен
артист Леньков должен был выйти с гирляндой воздушных шаров, но их на тот
момент нигде не было. Реквизиторы сказали: "Обойдешься. Хороший артист и
без шариков сыграет!" Тогда Саша Леньков придумал выход. Hашел где-то
радиозонд, надул его и вытащил на сцену, ожидая режиссерской похвалы. И тут
же услышал недовольный голос Завадского: "Что это такое? Почему Леньков с
надутым презервативом?" Ему стали объяснять, что это радиозонд.
"Прекратите, - хлопнул по столу рукой мэтр, - я еще, слава Богу, помню, как
выглядит презерватив!"
Под старость лет мхатовские корефеи превратились с попустительства властей
в небожителей и вытворяли. что хотели. В частности, у них была популярна
такая игра. Если кто-то из участвующих говорил другому слово "гопкинс!", то
он должен был подпрыгнуть, независимо от ситуации, в которой находился. В
случае невыполнения - большой денежный штраф. Понятно, что "гопкинсом" чаще
всего пользовались в спектаклях, в самых драматических местах.
Кончилось все тем, что тогдашний министр культуры СССР Е.Фурцева вызвала к
себе великих "стариков". Потрясая целой пачкой писем от зрителей и молодой
части труппы, она произнесла гневную речь о роли МХАТа и этике советского
актера. Обвешанные всеми мыслимыми званиями, премиями и орденами, стоя
слушали ее Грибов, Массальский, Яншин и Белокуров... А потом Ливанов
негромко сказал: "Гопкинс!" - и все подпрыгнули.
Каждый, сколько-нибудь интересующийся театром, знает, что мэтры российской
сцены, отцы-основатели МХАТа Станиславский и Немирович-Данченко поссорились
еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ практически
представлял собою два театра: контора Станиславского - контора Немировича,
секретарь того - секретарь другого, артисты того - артисты этого...
Неудобство, что и говорить! Однажды было решено их помирить. Образовалась
инициативная группа, провели переговоры и, наконец, был создан сценарий
примирения. После спектакля "Царь Федор Иоанович", поставленного ими
когда-то совместно к открытию театра, на сцене должна была выстроиться вся
труппа. Под торжественную музыку и аплодисменты справа должен был выйти
Станиславский, слева Немирович. Сойдясь в центре, они пожмут друг другу
руки на вечный мир и дружбу. Крики "ура", цветы и прочее... Корифеи
сценарий приняли: им самим надоела дурацкая ситуация. В назначенный день
все пошло как по маслу: труппа выстроилась, грянула музыка, корифеи
двинулись из-за кулис навстречу друг другу... Но Станиславский был
громадина, почти вдвое выше Немировича, и своими длинными ногами успел к
середине сцены чуть раньше. Немирович, увидев это, заторопился, зацепился
ножками за ковер и грохнулся прямо к ногам соратника. Станиславский
оторопело поглядел на лежащего у ног Немировича, развел руками и пробасил:
"Ну-у... Зачем же уж так-то?.." Больше они не разговаривали никогда.
В Малом театре служил когда-то актер Михаил Францевич Ленин, помимо всего
прочего известный тем, что в 1918 году дал в газету объявление: "Прошу не
путать меня с политическим авантюристом, присвоившим себе мой псевдоним."
Рассказывают, что однажды прибежали посыльные в кабинет к Станиславскому и
закричали: "Константин Сергеевич! Несчастье! Ленин умер!" "А-ах! Михаил
Францевич! - вскинул руки Станиславский. "Нет - Владимир Ильич!"
"Тьфу-тьфу-тьфу, - застучал по дереву Станиславский, - тьфу-тьфу-тьфу!.."
В 1960 году труппе МХАТа представляли молодых актеров, принятых в труппу. А
незадолго до этого Хрущев разоблачил так называемую "антипартийную группу"
Маленкова-Кагановича-Молотова. И вот ведущий провозглашает имя одного из
молодых: "Вячеслав Михайлович Невинный!" И тут же раздается бас остроумца
Ливанова: "Вячеслав Михайлович НЕВИННЫЙ? Вот новость! А Лазарь Моисеевич?!"
Под старость лет мхатовские корифеи при старательном участии власть
предержащих превратились в небожителей, почему и вытворяли, что хотели. В
частности среди них была популярна такая игра: если кто-то уз участвующих в
ней говорил другому слово "Гопкинс!", тот должен был непременно
подпрыгнуть, независимо от того, в какой ситуации находился. Не выполнивших
постигал большой денежный штраф. Нечего и говорить, что чаще всего
"гопкинсом" пользовались на спектаклях в самых драматических местах...
Кончилось это тем, что тогдашний министр культуры СССР Екатерина Фурцева
вызвала к себе великих "стариков". Потрясая пачкой писем от зрителей и
молодой части труппы, она произнесла целую речь о заветах Станиславского и
Немировича, о роли МХАТа в советском искусстве, об этике советского
артиста. Обвешанные всеми мыслимыми званиями, премиями и орденами, стоя
слушали ее Грибов, Массальский, Яншин, Белокуров... А потом Ливанов
негромко сказал: "Гпокинс!" - и все подпрыгнули.
Тетка режиссера Б.Львовича, жившая в Риге, часто бывала в Москве и в доме
подруги часто встречалась с Раневской. Тетку по совпадению звали Фаиной и
Раневскую это очень радовало. "Мы с вами две Фаньки, - говорила она. -
Очень редкое имя!" Однажды она вдруг позвонила тетке в Ригу, чего до той
поры никогда не делала. "Фанечка, - прогудела она в трубку своим
неповторимым басом, - вы уже посмотрели фильм "Осторожно, бабушка!" со мной
в главной роли? Тетка ужасно разволновалась: "Нет, Фаина Георгиевна, к
сожалению, еще не видела, но завтра же пойду посмотрю, наверное, у нас уже
где-нибудь идет?" "Ага, ага, наверное идет, - сказала Раневская, - так чего
я звоню-то?
1 2 3 4 5
Она читала его монологи, а он выступал сольным номером в ее концертах.
Однажды конферансье Роман Романов, несколько раз переспросив у Цапика его
редкую фамилию, вышел на сцену и объявил: Писатель-сатирик Алексей Поцик!
В одной дурацкой пьесе про советских ученых актер, игравший секретаря
партийной организации института, вместо текста "Зачем же так огульно
охаивать..." - произнес: "Зачем же так огально охуивать...", за что был
немедленно из театра уволен.
Круто оговарился однажды Евгений Евстигнеев. В спектакле по пьесе Шатрова
"Большевики", выйдя от раненого вождя в зал, где заседала вся
большевистская верхушка, вместо фразы "У Ленина лоб желтый, восковой...",
он сообщил: "У Ленина... жоп желтый!"
Hа вахтанговской сцене идет "Антоний и Клеопатра". В роли Цезаря - Михаил
Ульянов. События на сцене близятся к развязке: вот-вот Цезаря истыкают
ножами... По закулисью из всех динамиков разносится бодрый голос помрежа:
"Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой!"
В театре им. Моссовета режисеер Инна Данкман ставила пьесу "Двери
хлопают". Hа одну из репетиций пришел Юрий Завадский. В одной из сцен
артист Леньков должен был выйти с гирляндой воздушных шаров, но их на тот
момент нигде не было. Реквизиторы сказали: "Обойдешься. Хороший артист и
без шариков сыграет!" Тогда Саша Леньков придумал выход. Hашел где-то
радиозонд, надул его и вытащил на сцену, ожидая режиссерской похвалы. И тут
же услышал недовольный голос Завадского: "Что это такое? Почему Леньков с
надутым презервативом?" Ему стали объяснять, что это радиозонд.
"Прекратите, - хлопнул по столу рукой мэтр, - я еще, слава Богу, помню, как
выглядит презерватив!"
Под старость лет мхатовские корефеи превратились с попустительства властей
в небожителей и вытворяли. что хотели. В частности, у них была популярна
такая игра. Если кто-то из участвующих говорил другому слово "гопкинс!", то
он должен был подпрыгнуть, независимо от ситуации, в которой находился. В
случае невыполнения - большой денежный штраф. Понятно, что "гопкинсом" чаще
всего пользовались в спектаклях, в самых драматических местах.
Кончилось все тем, что тогдашний министр культуры СССР Е.Фурцева вызвала к
себе великих "стариков". Потрясая целой пачкой писем от зрителей и молодой
части труппы, она произнесла гневную речь о роли МХАТа и этике советского
актера. Обвешанные всеми мыслимыми званиями, премиями и орденами, стоя
слушали ее Грибов, Массальский, Яншин и Белокуров... А потом Ливанов
негромко сказал: "Гопкинс!" - и все подпрыгнули.
Каждый, сколько-нибудь интересующийся театром, знает, что мэтры российской
сцены, отцы-основатели МХАТа Станиславский и Немирович-Данченко поссорились
еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ практически
представлял собою два театра: контора Станиславского - контора Немировича,
секретарь того - секретарь другого, артисты того - артисты этого...
Неудобство, что и говорить! Однажды было решено их помирить. Образовалась
инициативная группа, провели переговоры и, наконец, был создан сценарий
примирения. После спектакля "Царь Федор Иоанович", поставленного ими
когда-то совместно к открытию театра, на сцене должна была выстроиться вся
труппа. Под торжественную музыку и аплодисменты справа должен был выйти
Станиславский, слева Немирович. Сойдясь в центре, они пожмут друг другу
руки на вечный мир и дружбу. Крики "ура", цветы и прочее... Корифеи
сценарий приняли: им самим надоела дурацкая ситуация. В назначенный день
все пошло как по маслу: труппа выстроилась, грянула музыка, корифеи
двинулись из-за кулис навстречу друг другу... Но Станиславский был
громадина, почти вдвое выше Немировича, и своими длинными ногами успел к
середине сцены чуть раньше. Немирович, увидев это, заторопился, зацепился
ножками за ковер и грохнулся прямо к ногам соратника. Станиславский
оторопело поглядел на лежащего у ног Немировича, развел руками и пробасил:
"Ну-у... Зачем же уж так-то?.." Больше они не разговаривали никогда.
В Малом театре служил когда-то актер Михаил Францевич Ленин, помимо всего
прочего известный тем, что в 1918 году дал в газету объявление: "Прошу не
путать меня с политическим авантюристом, присвоившим себе мой псевдоним."
Рассказывают, что однажды прибежали посыльные в кабинет к Станиславскому и
закричали: "Константин Сергеевич! Несчастье! Ленин умер!" "А-ах! Михаил
Францевич! - вскинул руки Станиславский. "Нет - Владимир Ильич!"
"Тьфу-тьфу-тьфу, - застучал по дереву Станиславский, - тьфу-тьфу-тьфу!.."
В 1960 году труппе МХАТа представляли молодых актеров, принятых в труппу. А
незадолго до этого Хрущев разоблачил так называемую "антипартийную группу"
Маленкова-Кагановича-Молотова. И вот ведущий провозглашает имя одного из
молодых: "Вячеслав Михайлович Невинный!" И тут же раздается бас остроумца
Ливанова: "Вячеслав Михайлович НЕВИННЫЙ? Вот новость! А Лазарь Моисеевич?!"
Под старость лет мхатовские корифеи при старательном участии власть
предержащих превратились в небожителей, почему и вытворяли, что хотели. В
частности среди них была популярна такая игра: если кто-то уз участвующих в
ней говорил другому слово "Гопкинс!", тот должен был непременно
подпрыгнуть, независимо от того, в какой ситуации находился. Не выполнивших
постигал большой денежный штраф. Нечего и говорить, что чаще всего
"гопкинсом" пользовались на спектаклях в самых драматических местах...
Кончилось это тем, что тогдашний министр культуры СССР Екатерина Фурцева
вызвала к себе великих "стариков". Потрясая пачкой писем от зрителей и
молодой части труппы, она произнесла целую речь о заветах Станиславского и
Немировича, о роли МХАТа в советском искусстве, об этике советского
артиста. Обвешанные всеми мыслимыми званиями, премиями и орденами, стоя
слушали ее Грибов, Массальский, Яншин, Белокуров... А потом Ливанов
негромко сказал: "Гпокинс!" - и все подпрыгнули.
Тетка режиссера Б.Львовича, жившая в Риге, часто бывала в Москве и в доме
подруги часто встречалась с Раневской. Тетку по совпадению звали Фаиной и
Раневскую это очень радовало. "Мы с вами две Фаньки, - говорила она. -
Очень редкое имя!" Однажды она вдруг позвонила тетке в Ригу, чего до той
поры никогда не делала. "Фанечка, - прогудела она в трубку своим
неповторимым басом, - вы уже посмотрели фильм "Осторожно, бабушка!" со мной
в главной роли? Тетка ужасно разволновалась: "Нет, Фаина Георгиевна, к
сожалению, еще не видела, но завтра же пойду посмотрю, наверное, у нас уже
где-нибудь идет?" "Ага, ага, наверное идет, - сказала Раневская, - так чего
я звоню-то?
1 2 3 4 5