В витрине стояло чучело волка. Риверо прочел на табличке, прикрепленной к деревянной подставке: Сибирский волк. Поистине, он сам в точности напоминает этого хищника, вечно одинокого и голодного. Взволнованный сходством, Риверо продолжил прогулку и вышел на площадь Сен-Филипп-дю-Рюль.
Стоя напротив церкви, он собрался было перейти улицу, но не смог из-за непрерывного потока машин. Взгляд его упал на магазин одежды, где шла сезонная распродажа. Если бы наш волк поддался соблазну, то окончательно смирился бы с поражением. И тут в метре от его плеча возникла девушка, свеженькая и хорошенькая, настоящая парижская штучка. Случайно – но может быть, здесь вмешался инстинкт? – Риверо увидел ее краем глаза, когда уже готовился устремиться к рубашкам и галстукам; но вовремя заметил какое-то движение сбоку и с уверенностью опытного ловца посмотрел вокруг. С чисто женской скромностью парижаночка опустила глаза – после краткого, но многозначительного скрещения взглядов.
– Мадемуазель, не проехаться ли нам в Булонский лес? – наклонился к ней Риверо.
Ответ последовал мгновенно:
– В лес – нет.
Риверо почувствовал, как в нем проснулся старый охотник: отрицание содержало долю утверждения. Чтобы не дать девушке опомниться, в порыве вдохновения он предложил:
– Позавтракаем вместе?
Согласие доставило ему нескрываемую радость, а сознание собственной ошибки (простительной в такой час) – тревогу: девушка приняла приглашение на обед! Это дало Риверо повод – пока он, уже через силу, во второй раз поглощал кофе с молоком, булочки и круассаны, – поразмышлять о полной превратностей жизни своей спутницы. Ее правило – всегда быть одетой с иголочки: иначе на нее перестанут обращать внимание. Все стоит денег, каждый проглоченный кусок ведет к ожирению, современная независимая женщина бросила устаревшую привычку питаться. Конечно, она живет впроголодь, в вечной спешке, пользуясь тем, что ее время от времени кормят мужчины… Риверо растрогался: судьба этой женщины, вместе с регулярным приемом пищи отказавшейся от нормального существования, тронула его. Бедные женщины – промелькнуло у него в голове, – столько усилий, чтобы казаться хрупкими! Представить только, что из-за мужской жадности, хищности и жестокости эти создания сейчас наконец-то отвечают романтическому представлению о них.
Беседа получилась легкой и приятной. Тем для разговора было в изобилии: загадочное ТУСА на значке у Риверо; описание (преувеличенное) Буэнос-Айреса и Темперлея; перевернутые в другом полушарии времена года. Риверо как-то незаметно позабыл о своем плохом французском и обнаружил – без всякой задней мысли, – что впервые за долгое время ему не было скучно. «Только женщины способны на такое», – отметил он про себя.
Что делать теперь? Для недвусмысленных предложений слишком рано, предложить пообедать сразу после завтрака – невозможно, идти по магазинам опасно, по музеям – скучно. Риверо подозвал такси и, несмотря на необъяснимо упорное сопротивление девушки, дал команду:
– В Булонский лес.
Они спустились к озеру. Немного прошлись.
– Как вас зовут? – спросил Риверо.
В хорошем расположении духа, он ожидал чего-то вроде Моники, Денизы, Одетты, Иветты, Шанталь, – подлинно французские имена, которые можно без смущения произнести в кругу приятелей. Риверо увидел себя в знакомом кафе: «За всю поездку только одна. Шанталь. Парижанка. Не женщина – огонь!»
– Мими, – ответила девушка.
Риверо понравилось имя, хотя в клубе «Ломас» уже имелась одна Мими.
Они сидели на железных стульях у самой воды, смотрели друг другу в глаза, смеялись, болтали. Так подошло время обедать. Снова взяв такси, они подъехали к павильону с большим окном неправильной формы и разноцветными тентами: ресторану у водопада. Здесь девушка запротестовала:
– Это слишком дорого.
Риверо отмел возражения широким и небрежным движением руки, призванным сказать: неважно! Движением, свободным от неискренности: тот, кто день за днем швыряет деньги направо и налево, осматривая достопримечательности, не скупится, если обедает с женщиной.
Он доверил ей нелегкую задачу разобраться в длиннейшем меню, а затем, боясь наткнуться на какую-нибудь престижную марку, в не менее длинном списке вин. Внимание Риверо вдруг привлекла – пока он отдался во власть температурных ощущений, рассуждая примерно так: «Если честно, то мой костюм рассчитан на другую погоду. Для обеда под открытым небом не мешало бы прибавить три-четыре градуса. Здесь все попрятались внутрь. Но пусть видят, что аргентинцы могут быть так же выносливы, как и все», – так вот, внимание Риверо вдруг привлекла сценка из тех, что навечно врезаются в память: на соседнем столике доверчивые воробьи клевали кусочки засахаренной дыни. Так у Риверо в мозгу возник первый набросок одной из самых известных его фраз: «Во Франции даже птицы наслаждаются атмосферой всеобщей учтивости». Внезапно он подумал о том, что ждет его вечером, но отвел эту мысль, считая, что любая попытка предвидеть будущее оборачивается плохим предзнаменованием. Храня спокойствие, он решил положиться на случай: перспектива не менее волнующая, чем любовная победа. А что касается последней, то стоит ли она затраченных усилий? В первый раз с тех пор, как они оказались вместе, Риверо приступил к беспристрастному исследованию. Судьба проявила благосклонность, девушка была миловидной. «Жаль, – вздохнул Риверо, – что она не похожа на светловолосых француженок, как их представляют в Темперлее. Больше напоминает ту модницу из кондитерской „Идеал"“.
Обед удался на славу. Зная, что вскоре его охватит дремота, Риверо приподнялся, тяжело отдуваясь, бросил на стол скатанную в шарик салфетку и предложил:
– Не размяться ли нам теперь?
Взявшись под руку, они пошли между деревьев, срывая и тут же выбрасывая тонкие веточки. Спустились в небольшую ложбинку у берега. Улыбки и смех моментально прекратились; взгляд у обоих стал серьезным, почти напряженным; последовали бурные объятия, у Риверо вырвалось против воли:
– Проведем вечер вместе?
Отказ в такой момент означал бы полное равнодушие к чуду любви, объединившему два желания и (как уже грезилось Риверо) две души. Мими поняла это. С замечательным чистосердечием (свойство лишь избранных натур, по определению Риверо) она прошептала:
– Хорошо.
Поистине, такой девушкой надо было дорожить. Риверо повел ее к перекрестку, где с барским видом остановил такси, уже третье за день. Посадив Мими в машину, он с помощью жестов дал объяснения шоферу, залез в такси сам и обнял девушку, погрузившись надолго – слишком надолго – в глубокое молчание. Поездка пришла к концу возле церкви Св. Магдалины.
1 2 3 4 5 6
Стоя напротив церкви, он собрался было перейти улицу, но не смог из-за непрерывного потока машин. Взгляд его упал на магазин одежды, где шла сезонная распродажа. Если бы наш волк поддался соблазну, то окончательно смирился бы с поражением. И тут в метре от его плеча возникла девушка, свеженькая и хорошенькая, настоящая парижская штучка. Случайно – но может быть, здесь вмешался инстинкт? – Риверо увидел ее краем глаза, когда уже готовился устремиться к рубашкам и галстукам; но вовремя заметил какое-то движение сбоку и с уверенностью опытного ловца посмотрел вокруг. С чисто женской скромностью парижаночка опустила глаза – после краткого, но многозначительного скрещения взглядов.
– Мадемуазель, не проехаться ли нам в Булонский лес? – наклонился к ней Риверо.
Ответ последовал мгновенно:
– В лес – нет.
Риверо почувствовал, как в нем проснулся старый охотник: отрицание содержало долю утверждения. Чтобы не дать девушке опомниться, в порыве вдохновения он предложил:
– Позавтракаем вместе?
Согласие доставило ему нескрываемую радость, а сознание собственной ошибки (простительной в такой час) – тревогу: девушка приняла приглашение на обед! Это дало Риверо повод – пока он, уже через силу, во второй раз поглощал кофе с молоком, булочки и круассаны, – поразмышлять о полной превратностей жизни своей спутницы. Ее правило – всегда быть одетой с иголочки: иначе на нее перестанут обращать внимание. Все стоит денег, каждый проглоченный кусок ведет к ожирению, современная независимая женщина бросила устаревшую привычку питаться. Конечно, она живет впроголодь, в вечной спешке, пользуясь тем, что ее время от времени кормят мужчины… Риверо растрогался: судьба этой женщины, вместе с регулярным приемом пищи отказавшейся от нормального существования, тронула его. Бедные женщины – промелькнуло у него в голове, – столько усилий, чтобы казаться хрупкими! Представить только, что из-за мужской жадности, хищности и жестокости эти создания сейчас наконец-то отвечают романтическому представлению о них.
Беседа получилась легкой и приятной. Тем для разговора было в изобилии: загадочное ТУСА на значке у Риверо; описание (преувеличенное) Буэнос-Айреса и Темперлея; перевернутые в другом полушарии времена года. Риверо как-то незаметно позабыл о своем плохом французском и обнаружил – без всякой задней мысли, – что впервые за долгое время ему не было скучно. «Только женщины способны на такое», – отметил он про себя.
Что делать теперь? Для недвусмысленных предложений слишком рано, предложить пообедать сразу после завтрака – невозможно, идти по магазинам опасно, по музеям – скучно. Риверо подозвал такси и, несмотря на необъяснимо упорное сопротивление девушки, дал команду:
– В Булонский лес.
Они спустились к озеру. Немного прошлись.
– Как вас зовут? – спросил Риверо.
В хорошем расположении духа, он ожидал чего-то вроде Моники, Денизы, Одетты, Иветты, Шанталь, – подлинно французские имена, которые можно без смущения произнести в кругу приятелей. Риверо увидел себя в знакомом кафе: «За всю поездку только одна. Шанталь. Парижанка. Не женщина – огонь!»
– Мими, – ответила девушка.
Риверо понравилось имя, хотя в клубе «Ломас» уже имелась одна Мими.
Они сидели на железных стульях у самой воды, смотрели друг другу в глаза, смеялись, болтали. Так подошло время обедать. Снова взяв такси, они подъехали к павильону с большим окном неправильной формы и разноцветными тентами: ресторану у водопада. Здесь девушка запротестовала:
– Это слишком дорого.
Риверо отмел возражения широким и небрежным движением руки, призванным сказать: неважно! Движением, свободным от неискренности: тот, кто день за днем швыряет деньги направо и налево, осматривая достопримечательности, не скупится, если обедает с женщиной.
Он доверил ей нелегкую задачу разобраться в длиннейшем меню, а затем, боясь наткнуться на какую-нибудь престижную марку, в не менее длинном списке вин. Внимание Риверо вдруг привлекла – пока он отдался во власть температурных ощущений, рассуждая примерно так: «Если честно, то мой костюм рассчитан на другую погоду. Для обеда под открытым небом не мешало бы прибавить три-четыре градуса. Здесь все попрятались внутрь. Но пусть видят, что аргентинцы могут быть так же выносливы, как и все», – так вот, внимание Риверо вдруг привлекла сценка из тех, что навечно врезаются в память: на соседнем столике доверчивые воробьи клевали кусочки засахаренной дыни. Так у Риверо в мозгу возник первый набросок одной из самых известных его фраз: «Во Франции даже птицы наслаждаются атмосферой всеобщей учтивости». Внезапно он подумал о том, что ждет его вечером, но отвел эту мысль, считая, что любая попытка предвидеть будущее оборачивается плохим предзнаменованием. Храня спокойствие, он решил положиться на случай: перспектива не менее волнующая, чем любовная победа. А что касается последней, то стоит ли она затраченных усилий? В первый раз с тех пор, как они оказались вместе, Риверо приступил к беспристрастному исследованию. Судьба проявила благосклонность, девушка была миловидной. «Жаль, – вздохнул Риверо, – что она не похожа на светловолосых француженок, как их представляют в Темперлее. Больше напоминает ту модницу из кондитерской „Идеал"“.
Обед удался на славу. Зная, что вскоре его охватит дремота, Риверо приподнялся, тяжело отдуваясь, бросил на стол скатанную в шарик салфетку и предложил:
– Не размяться ли нам теперь?
Взявшись под руку, они пошли между деревьев, срывая и тут же выбрасывая тонкие веточки. Спустились в небольшую ложбинку у берега. Улыбки и смех моментально прекратились; взгляд у обоих стал серьезным, почти напряженным; последовали бурные объятия, у Риверо вырвалось против воли:
– Проведем вечер вместе?
Отказ в такой момент означал бы полное равнодушие к чуду любви, объединившему два желания и (как уже грезилось Риверо) две души. Мими поняла это. С замечательным чистосердечием (свойство лишь избранных натур, по определению Риверо) она прошептала:
– Хорошо.
Поистине, такой девушкой надо было дорожить. Риверо повел ее к перекрестку, где с барским видом остановил такси, уже третье за день. Посадив Мими в машину, он с помощью жестов дал объяснения шоферу, залез в такси сам и обнял девушку, погрузившись надолго – слишком надолго – в глубокое молчание. Поездка пришла к концу возле церкви Св. Магдалины.
1 2 3 4 5 6