При этом утрачивается вера в исключительность своей культуры. Добро и зло различного происхождения смешиваются, граница между добром и злом стирается.
Естественным результатом этого процесса является разрушение культуры полиса как такового.
Именно это положение вещей отражают, по Ницше, софисты. Они являются реалистами, формулирующими на философском языке всеми принятые ценности и практику, реальное положение вещей. Подводя к проблеме относительности торжествующих ценностей жизни, прежде рассматриваемых как абсолютные, в том числе и морали, софисты близко подходят к критике морали, подчеркивает Ницше, - к первому прозрению в вопросах морали. Сопоставляя ряды моральных ценностей, они дают понять, что всякая мораль может быть диалектически оправдана.
Они провозгласили ту основную истину, что не существует морали в себе, добра в себе. Они имеют мужество всех сильных духом сознавать свою имморальность. Действительно, возможно ли поверить, что "маленькие греческие свободные города, готовые от злости и зависти пожрать друг друга, руководились принципами гуманности и справедливости"? Среди такой исключительной натянутости отношений говорить о добродетели мог лишь настоящий Тартюф. (Здесь философ имеет в виду Платона, который тяготеет к идеальному полису, после того как понятие "полис" себя пережило, тем самым олицетворяя, по мнению философа, "реакцию".)
Фактически софисты на языке философии отразили, что декаданс стал нормой клонящегося к упадку общества, показателем его естественного увядания, как и всякого живого организма. Сам их "оптимистический скептицизм", "релятивизм" требовал перехода к новому, не отрицая атональный потенциал, не порывая с греческими корнями. Именно на этом пути, по Ницше, можно было бы выйти к новым рубежам. Это выход из декаданса как поворот к человеку, к изучению его естественной природы. (Вспомним знаменитый тезис Протагора: "человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют".)
Однако видение софистов не утвердило себя. Философия пошла вслед за Сократом. Естественность самого процесса декаданса как неизбежного во времени исторического увядания не была постигнута греческими философами, подчеркивает Ницше, - напротив, вслед за Сократом во всех бедах увядания греческого общества было обвинено аристократическое правление. Отсюда "философ" видит причины упадка в упадке учреждений, он на стороне старых учреждений. Он видит увядание в упадке авторитета, он ищет новых авторитетов. Отсюда "поездки за границу, чужие литературы, экзотические религии". Он тяготеет к идеальному полису, после того как понятие "полис" себя пережило. И Ницше заключает: Сократ олицетворяет собой реакцию. Падение Греции истолковывается им как аргумент против основ эллинской культуры. Греческий мир гибнет. Причина - Гомер, миф, античная нравственность.
"Вот почему все действительно эллинское привлекается к ответу за упадок. И Платон проявляет ту же неблагодарность, - считает Ницше, - к Периклу, Гомеру, трагедии, риторике..."
Итак, в противоположность софистам, которые подходят к первому прозрению в области морали, греческие философы вслед за Сократом идут вспять, стремясь воскресить безвозвратно ушедшее во времени. Они хотят видеть в Будущем - мумизированное прошлое, лишенное соков жизни, лишенное естественной связи с традиционной культурой, взращенной на энергийной, атональной, инстинктивной основе. Из живой, органической, конкретно-исторической целостности возникает, по Ницше, искусственное порождение декаданса.
Великие понятия "добро", "справедливость" отрываются от тех предпосылок, с которыми они неразрывно были связаны, и в качестве ставших свободными "идей" делаются предметами диалектики. Ищут скрытую за ними истину, принимают их за сущность или за знаки сущностей.
Платон благодаря чрезмерно повышенной, по Ницше, чувствительности и мечтательности настолько поддался чарам понятия, что чтил и боготворил их как какую-то идеальную форму.
...Если, как мы отмечали, Сократ еще "играл" на древних, атональных инстинктах эллинов, самой устремленности молодежи к состязанию, "фехтованию умов", становясь первым учителем фехтования для знатных, хотя это уже состязание холодной, отточенной гомо-разумности, но тем не менее "состязание", то Платон идет еще дальше в своей "совершенно абстрактно построенной добродетели" как "величайшем искушении превратить самого себя в абстракцию". Он отвлек инстинкты от полиса, от состязания, от воинской доблести, веры в традицию и предков, введя диалектику в повседневный обиход и "дав образец совершеннейшего отклонения инстинктов от старого". Он глубок и страстен во всем антиэллинском. "Платон, - заключает Ницше, разрушил язычество, переоценив его ценности, и отравил его невинность. Греческая культура, целиком выросшая на почве греческих инстинктов, тесно связана с культурой перикловского периода так же необходимо, как Платон с ней не связан. Она имеет своих предшественников в лице Гераклита, Демокрита, в научных типах древней философии. Она имеет свое выражение, например, в высокой культуре Фукидида. И она в конце концов оказалась права: всякий шаг вперед в сфере гносеологии и морали воскрешает софистов" [Ницше Ф. Поли. собр. соч. Спб., 1910, с 188].
...Греческие философы опираются на тот же факт внутренних своих переживаний, как и Сократ. Они, по Ницше, на расстоянии пяти шагов от эксцесса, анархии, разнузданности - всего того, что характерно для человека декаданса. Для них он был врачом: логика как воля к мощи и самоподчинению, к счастью. Из мудрости сделать тирана, но в таком случае и влечения должны быть тиранами.
...Итак, с одной стороны, необузданность и анархия инстинктов, с другой, - преизбыток логики и ясности разума. То и другое - отклонение от нормы, то и другое - факты одного и того же порядка.
Теперь декаданс становится всеобъемлющим, той почвой, которая взрастила новую культуру, оморализовавшую жизнь.
Итак, естественного увядания, предполагавшего преемственность, а вовсе не разрыва с греческими атональными корнями, так и не произошло. Своей формулой: разум равен добродетели, равен счастью Сократ разорвал связь времен. Было идеологически оформлено разрушение старой атональной культуры древней Эллады. Это означало, по Ницше, рождение "моралина", торжество тех самых ценностей, которые были обозначены как собственно моральная шкапа ценностей. Точка зрения Сократа побеждает, декаданс утверждается и консервируется как неизбежные условия существования на века. В чем же причина этого?
В самом противопоставлении "линии Сократа" и "Иного будущего", возможно, прототипа взглядов Ницше, выразителями которого были софисты, мы видим ту же субъективистскую основу, что и в "неслучайной случайности" Сократа.
1 2 3 4 5
Естественным результатом этого процесса является разрушение культуры полиса как такового.
Именно это положение вещей отражают, по Ницше, софисты. Они являются реалистами, формулирующими на философском языке всеми принятые ценности и практику, реальное положение вещей. Подводя к проблеме относительности торжествующих ценностей жизни, прежде рассматриваемых как абсолютные, в том числе и морали, софисты близко подходят к критике морали, подчеркивает Ницше, - к первому прозрению в вопросах морали. Сопоставляя ряды моральных ценностей, они дают понять, что всякая мораль может быть диалектически оправдана.
Они провозгласили ту основную истину, что не существует морали в себе, добра в себе. Они имеют мужество всех сильных духом сознавать свою имморальность. Действительно, возможно ли поверить, что "маленькие греческие свободные города, готовые от злости и зависти пожрать друг друга, руководились принципами гуманности и справедливости"? Среди такой исключительной натянутости отношений говорить о добродетели мог лишь настоящий Тартюф. (Здесь философ имеет в виду Платона, который тяготеет к идеальному полису, после того как понятие "полис" себя пережило, тем самым олицетворяя, по мнению философа, "реакцию".)
Фактически софисты на языке философии отразили, что декаданс стал нормой клонящегося к упадку общества, показателем его естественного увядания, как и всякого живого организма. Сам их "оптимистический скептицизм", "релятивизм" требовал перехода к новому, не отрицая атональный потенциал, не порывая с греческими корнями. Именно на этом пути, по Ницше, можно было бы выйти к новым рубежам. Это выход из декаданса как поворот к человеку, к изучению его естественной природы. (Вспомним знаменитый тезис Протагора: "человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют".)
Однако видение софистов не утвердило себя. Философия пошла вслед за Сократом. Естественность самого процесса декаданса как неизбежного во времени исторического увядания не была постигнута греческими философами, подчеркивает Ницше, - напротив, вслед за Сократом во всех бедах увядания греческого общества было обвинено аристократическое правление. Отсюда "философ" видит причины упадка в упадке учреждений, он на стороне старых учреждений. Он видит увядание в упадке авторитета, он ищет новых авторитетов. Отсюда "поездки за границу, чужие литературы, экзотические религии". Он тяготеет к идеальному полису, после того как понятие "полис" себя пережило. И Ницше заключает: Сократ олицетворяет собой реакцию. Падение Греции истолковывается им как аргумент против основ эллинской культуры. Греческий мир гибнет. Причина - Гомер, миф, античная нравственность.
"Вот почему все действительно эллинское привлекается к ответу за упадок. И Платон проявляет ту же неблагодарность, - считает Ницше, - к Периклу, Гомеру, трагедии, риторике..."
Итак, в противоположность софистам, которые подходят к первому прозрению в области морали, греческие философы вслед за Сократом идут вспять, стремясь воскресить безвозвратно ушедшее во времени. Они хотят видеть в Будущем - мумизированное прошлое, лишенное соков жизни, лишенное естественной связи с традиционной культурой, взращенной на энергийной, атональной, инстинктивной основе. Из живой, органической, конкретно-исторической целостности возникает, по Ницше, искусственное порождение декаданса.
Великие понятия "добро", "справедливость" отрываются от тех предпосылок, с которыми они неразрывно были связаны, и в качестве ставших свободными "идей" делаются предметами диалектики. Ищут скрытую за ними истину, принимают их за сущность или за знаки сущностей.
Платон благодаря чрезмерно повышенной, по Ницше, чувствительности и мечтательности настолько поддался чарам понятия, что чтил и боготворил их как какую-то идеальную форму.
...Если, как мы отмечали, Сократ еще "играл" на древних, атональных инстинктах эллинов, самой устремленности молодежи к состязанию, "фехтованию умов", становясь первым учителем фехтования для знатных, хотя это уже состязание холодной, отточенной гомо-разумности, но тем не менее "состязание", то Платон идет еще дальше в своей "совершенно абстрактно построенной добродетели" как "величайшем искушении превратить самого себя в абстракцию". Он отвлек инстинкты от полиса, от состязания, от воинской доблести, веры в традицию и предков, введя диалектику в повседневный обиход и "дав образец совершеннейшего отклонения инстинктов от старого". Он глубок и страстен во всем антиэллинском. "Платон, - заключает Ницше, разрушил язычество, переоценив его ценности, и отравил его невинность. Греческая культура, целиком выросшая на почве греческих инстинктов, тесно связана с культурой перикловского периода так же необходимо, как Платон с ней не связан. Она имеет своих предшественников в лице Гераклита, Демокрита, в научных типах древней философии. Она имеет свое выражение, например, в высокой культуре Фукидида. И она в конце концов оказалась права: всякий шаг вперед в сфере гносеологии и морали воскрешает софистов" [Ницше Ф. Поли. собр. соч. Спб., 1910, с 188].
...Греческие философы опираются на тот же факт внутренних своих переживаний, как и Сократ. Они, по Ницше, на расстоянии пяти шагов от эксцесса, анархии, разнузданности - всего того, что характерно для человека декаданса. Для них он был врачом: логика как воля к мощи и самоподчинению, к счастью. Из мудрости сделать тирана, но в таком случае и влечения должны быть тиранами.
...Итак, с одной стороны, необузданность и анархия инстинктов, с другой, - преизбыток логики и ясности разума. То и другое - отклонение от нормы, то и другое - факты одного и того же порядка.
Теперь декаданс становится всеобъемлющим, той почвой, которая взрастила новую культуру, оморализовавшую жизнь.
Итак, естественного увядания, предполагавшего преемственность, а вовсе не разрыва с греческими атональными корнями, так и не произошло. Своей формулой: разум равен добродетели, равен счастью Сократ разорвал связь времен. Было идеологически оформлено разрушение старой атональной культуры древней Эллады. Это означало, по Ницше, рождение "моралина", торжество тех самых ценностей, которые были обозначены как собственно моральная шкапа ценностей. Точка зрения Сократа побеждает, декаданс утверждается и консервируется как неизбежные условия существования на века. В чем же причина этого?
В самом противопоставлении "линии Сократа" и "Иного будущего", возможно, прототипа взглядов Ницше, выразителями которого были софисты, мы видим ту же субъективистскую основу, что и в "неслучайной случайности" Сократа.
1 2 3 4 5