Это интуитивное представление было основано на том, что богатые платят друг другу фантастические суммы за услуги, как, например, известный врач известному адвокату, создавая таким образом внутреннее циркулирование высоких стоимостей, которое должно сократиться при оказании давления на высокие доходы. Само существование высоких доходов вызывает высокую оценку такого рода деятельности, которая, с одной стороны, увеличивает эти доходы, а с другой, поглощает часть расходов этих людей. Мне казалось, что при радикальном перераспределении все подвергнется дефляции, и поэтому покупательная способность сократится. Но д-р Хендерсон и проф. Девонс взяли на себя труд опровергнуть мою точку зрения с теоретических позиций, и я принимаю их аргументы.] Признание возражений против краткосрочного выравнивания доходов не ослабляет аргументы в пользу их долгосрочного выравнивания -- оно даже усиливает их. Сдерживая темпы радикального уравнивания и давая людям возможность постепенно привыкнуть к новым условиям жизни, мы тем самым признаем, что различия в субъективных потребностях являются вопросом привычки, историческим феноменом. Конечно, нам кажется, что уравнивание доходов ныне живущих людей было бы преждевременным: мы знаем этих людей и знаем, насколько различны их потребности. Но мы считаем возможным поступить так с людьми, которые, как нам кажется, меньше отличаются друг от друга, по той простой причине, что они как личности еще не существуют. Поэтому мы можем считать разумным в будущем то, что в реальности кажется совершенно абсурдным. Это обычное обольщение разума, легко пленяющегося простотой -- строить свои схемы вдали от раздражающих сложностей знакомой реальности, в будущем или туманном прошлом, там, где все зыбко и смутно. А затем полученная таким образом рациональная схема может использоваться для оценки и осуждения несовершенств сегодняшнего дня. Давайте, однако, отметим одно последствие уравнивания, которое сохранится независимо от того, в близком или далеком будущем мы планируем завершить нашу реформу. Предположим, что устранены все различия во вкусах, вызванные социальными привычками. Тем не менее, люди не будут одинаковыми. Должны сохраниться определенные различия в индивидуальных вкусах. Экономический спрос уже не будет определяться различиями в личных доходах -- эти различия будут устранены. Спрос будет определяться только количественно. Понятно, что товары и услуги, пользующиеся спросом большого числа людей, будут стоить для них дешевле, чем товары и услуги, пользующиеся спросом малого числа людей для этой последней группы потребителей. Удовлетворение потребностей меньшинства будет стоить дороже, чем удовлетворение потребностей большинства. Люди, относящиеся к меньшинству, будут подвергаться дискриминации. В этом явлении нет ничего нового. Это нормальная черта любого экономического общества. Люди с необычными вкусами находятся в невыгодных условиях в плане удовлетворения своих потребностей. Но они стремятся поднять свои доходы, чтобы удовлетворить свои особые нужды. А это, надо сказать, является наиболее мощным стимулом. Его эффективность подтверждается тем, что многие представители расовых и религиозных меньшинств отличаются особой целеустремленностью, добиваются высоких доходов, занимают ведущие посты. То, что справедливо в отношении этих меньшинств, справедливо и для индивидов, отличающихся необычными чертами. Социологи могут подтвердить, что в обществе свободной конкуренции наиболее активными и преуспевающими являются люди с наиболее неординарными личными качествами. Если люди с необычными вкусами не имеют возможности экономически улучшить свое положение путем повышения доходов, то тогда во имя справедливости они подвергнутся дискриминации. [Чтение представляет собой небольшой, но понятный пример той дискриминации, о которой идет речь. Пусть первая семья приобретает каждый месяц двенадцать книг по цене в один шиллинг -- общая сумма равна 12 ш. У второй семьи другие вкусы, которые выражаются в чтении более серьезных книг, стоимость которых от 7 ш. 6 п. до 21 ш. Если вторая семья хочет иметь такое же количество материала для чтения, что и первая, ей придется истратить что-то около 6 ф. -- в десять раз больше, чем первой семье. Это означает, в случае равных доходов, что фактически вторая семья будет находиться в менее выгодном положении, чем первая, с точки зрения удовлетворения своих потребностей.] Это будет иметь четыре следствия. Первое, материальные проблемы у людей с неординарными вкусами; второе, потеря для общества тех усилий, которые предпринимались бы этими людьми для удовлетворения своих особых потребностей; третье, утрата обществом разнообразия жизненных стилей, возникающих в результате успешного удовлетворения этих особых потребностей; четвертое, утрата обществом тех видов деятельности, которые поддерживаются спросом меньшинства. Что касается последнего пункта, можно вспомнить всем известный факт, что некоторые широкодоступные сегодня товары, например, специи или газеты, первоначально являлись предметами роскоши и продавались только благодаря тому, что немногие люди хотели приобрести их по высоким ценам и имели такую возможность. Трудно сказать, каким бы сейчас было экономическое развитие Запада, если, как того требуют реформаторы, были бы определены приоритеты, то есть, если бы производственные усилия были направлены на выпуск большего количества товаров для большинства в ущерб разнообразию товаров для меньшинства. Но бремя доказательства того, что экономический прогресс был бы столь же впечатляющим, лежит, конечно, на реформаторах. История показывает нам, что каждое последующее увеличение возможностей потребления было связано с неравным распределением средств потребления. [В последние годы общественное мнение уделяет все больше внимания роли, которую играет накопление капитала в развитии экономики. Но до сих пор не обращали внимания на взаимоотношения между распределением покупательной способности и прогрессом. Опыт показывает, что прогресс сдерживается в тех случаях, когда неравенство чрезмерно наследуется, а также когда шкала доходов имеет разрывы. Но он также сдерживается, когда равенство достигается насильственными мерами. Видимо, существует оптимальное для целей прогресса распределение потребительской способности. Этот вопрос хорошо было бы исследовать.] Влияние перераспределения на общество Никто не пытался нарисовать картину общества, возникшего в результате радикального перераспределения, вдохновленного логикой максимизации удовлетворенности. Даже если допустить, что это будет общество с теми значениями нижнего уровня и потолка доходов, что мы даем в Приложении, то и в этом случае в таком обществе будет невозможен образ жизни, присущий нашим лидерам во всех областях, -- будь это бизнесмены, общественные или профсоюзные деятели, художники или интеллектуалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27