Рассказы –

Танит Ли
Чудовище

Страна была охвачена смутой, из Города Тысячи Куполов на Вольный Север бежали люди, объявленные вне закона.
— Как нас там примут? — спрашивали они друг друга. Усталые, скакали изгнанники на закат по зеленой от виноградных лоз провинции и видели впереди город с изящными старыми домами и наклонными стенами. В желтом свете зари страна казалась мирной. Но они знали, что это впечатление обманчиво.
— Мы несем с собой тревогу и беду. Если жители этих мест выслушают нас и придут на помощь, их тоже ожидает война…
Но недаром Маристар была вольной северянкой. Она знала, чем живет ее страна, знала, что к югу, из столицы, расползается смерть…
Один из городов Север-1 отворил ворота и гостеприимно принял беженцев, дал им пищу и вино. Горожане запалили лампады и дали несчастным возможность высказать все, что накопилось в их разбитых и опаленных гневом сердцах.
В последние годы Город Тысячи Куполов изменился к худшему — что случилось, то случилось. Север не понаслышке знал, что такое безумие мятежа. Граждане презрели закон и отступились от религии. Теперь они добывали хлеб свой жестокостью и подлостью и возвели в ранг добродетелей грязь, лохмотья, безобразие, ибо им сказали, что все вещи созданы равными, а следовательно, и люди должны быть равными, никто не может быть лучше, чем другой, ничто не смеет противоречить замыслу природы… Поскольку уродство стало фетишем, к нему время от времени стремились привлечь внимание — например, украшая его каким-нибудь извращенным способом.
Днем на башнях сидели, нахохлясь, вороны, а ночами по улицам текли живые реки из разжиревших на мертвечине крыс. Метрополия теперь поклонялась новой богине, непрестанно требовавшей все новых жертв. Обо всем этом изгнанники поведали в городе вольной северянки, стоя на площади, освещенной многочисленными светильниками. Собралась огромная толпа, люди теснились в окнах и на балконах, и на крышах молчаливо и сочувственно внимали горожане. Даже звезды глядели вниз.
— Целый год мы сражались, — говорил тот, кому беглецы доверили вести рассказ. — Прибегали к законным методам, все еще признаваемым в столице… Мы не брезговали и заговорами, и ударами из-за угла. Мы стремились вернуть в наш проклятый небесами город толику здравомыслия, толику справедливости. Но проиграли и были вынуждены бежать из страха за свою жизнь. — При этих словах он закрыл лицо руками и заплакал, а толпа зароптала.
Слово взял другой изгнанник. Он заявил, что столицей ныне правят иноземные правители-марионетки, они упиваются властью, но избегают сути самого этого слова — власть. Конечно же, они твердят, что и сами равны всем остальным. Они — злобные безумцы, колдуны. Но они сумели зачаровать все живое в городе, и людей, и зверей, и птиц. Они подчиняют своей воле мужчин и женщин, и крысы готовы растерзать в клочья любого, на кого они укажут. Вороны служат им шпионами.
— По милости этих безжалостных чудовищ нам пришлось бросить на произвол судьбы товарищей, томившихся в черных речных казематах. Друзья нас предупредили о грозящей опасности, и мы скрылись, а им пришлось взойти на эшафот вместо нас.
А затем изгнанники заговорили об армиях, восставших на Севере, о походе на засевший в городе подлый сброд. Любой ценой необходимо разгромить его и свергнуть гнусных магов, положить конец царству террора.
Пусть те, кто правит в столице, — волшебники, но они — смертны. Их можно убивать.
Беглецы упомянули некоторых тиранов, и хотя вольные северяне уже слышали многие из этих имен, они с содроганиями внимали несчастным. Особенно их возмутил рассказ о злодействах некоего Чаквоха, чья дурная слава давно разлетелась по всему свету. Говорили, что даже его письмена и речь насыщены ядом. Прочтешь написанное им — ослепнешь. Злоба, сосредоточенная в его голосе, способна была убить или свести с ума. Многие годы Чаквох страдал от страшной болезни, от него за версту веяло смрадом. Но куда опаснее была зараза, содержащаяся в его слюне. Возможно, слюна, вернее, живущие в ней паразиты, подпитывали недуг, но не решались покончить с Чаквохом.
Незадолго до полуночи умолк последний измученный рассказчик, и тогда зашумела толпа. Вольные северяне потрясали кулаками и клялись не дать беглецов в обиду. Из толпы выскочили пылкие молодые провинциалы.
— Мы будем вашей армией! Мы пойдем с вами! Мы не пустим в нашу страну гнус, пожравший Город Тысячи Куполов! Но как справиться с этой напастью? Скажите, что от нас требуется?
После этого были зажжены новые светильники и початы новые бутылки вина. Предстоящую кампанию следовало обсудить. А когда в небе забрезжил рассвет, изгнанник, тот самый, что плакал, сказал сидевшему рядом горожанину:
— Друг мой, ты не знаешь, что это за молодая женщина минуту назад стояла вон на том балконе? Сначала за ее спиной был высокий мужчина в белом, но он ушел, и с ней остался только старый слуга. Ее красота несравненна, увидишь — запомнишь на всю жизнь.
— Судя по твоему описанию, это Маристар, — ответил горожанин.
— Наверное, она притомилась и пошла домой отдохнуть, — проговорил беглец. Мысли его отвлеклись от справедливой войны, но вряд ли можно строго судить его за это — вольная северянка Маристар была настоящая красавица.
Но тут в сердце изгнанника вернулись боль, гнев и надежда, и он забыл о женщине с балкона.
Маристар, вольная северянка… Она была красавицей, это правда. Кожа белая, как дорогой лучистый мрамор. Темные лоснящиеся волосы. Черные сияющие глаза, чей взор, казалось, навсегда устремлен в дальние дали. Многие достойные женихи предлагали ей руку и сердце, но она не желала расставаться с отцом. Она ушла с площади в свой старый дом и уселась у окна, залитого рассветным багрянцем и написала отцу:
«Прости меня. Настало время исполнить мой долг. Молодые мужчины будут сражаться, они создадут армию, которую враги разглядят издали и на которую обрушится вся мощь Города Тысячи Куполов. Но я — женщина, и в одиночку мне удастся пройти незамеченной”.
Она была скромна. Когда она шла по улицам, все оборачивались и смотрели ей вслед. Как раз этим утром, когда Маристар возвращалась домой, с крыльца соседней церкви ее провожал взором высокий мужчина в белом.
Маристар была не только красавицей, но и провидицей. Она видела очень далеко. Пока ораторы изливали кипучий гнев, она внимала тихому голосу своей души. “Они сразятся с волшебниками, — думала Маристар. — Что, если колдуны еще до решающей битвы отправятся в мир иной? Тогда у нас будут реальные шансы победить”.
Она выбрала своей жертвой Чаквоха, самого злобного мага, по прозвищу Зверь, и самого, возможно, могущественного из великих тиранов, покоривших Город Тысячи Куполов.
1 2 3 4 5