«Собрание сочинений в 5 томах. Том 5.»: Правда; Москва; 1981
Николай Семёнович Лесков
МАЛАНЬЯ – ГОЛОВА БАРАНЬЯ
В одном глухом и отдаленном от городов месте была большая гора, поросшая дремучим лесом. У подошвы горы текла река, и тут стояло селение, где жили зажиточные рыболовы и хлебопашцы. От этого селенья шла через лес дорожка в другую деревню, а на этой дорожке в стороне на полянке стояла избушка, в которой жила бедная женщина по имени Маланья, а по прозванию «Голова баранья». Так прозвали ее потому, что считали ее глупою, а глупою ее почитали за то, что она о других больше, чем о себе, думала. Если, бывало, кто-нибудь попросит о таком, что нельзя сделать без того чтобы лишить себя каких-нибудь выгод, то такому человеку говорили:
– Оставь меня в покое; мне это не выгодно – вон там на пригорке живет Маланья-голова баранья: она не разбирает, чтоб ей выгодно и чтоб невыгодно, – ее и попроси, – она, небось, сделает.
И человек шел на пригорок и просил у Маланьи, и если она могла ему сделать, о чем он просил, – то она делала, а если не могла, то приветит, да приласкает и добрым словом утешит, – скажет:
– Потерпи, – Христос терпел и нам велел.
У Маланьи избушка была крошечная, так что только можно было повернуться около печечки, а жили здесь с нею сухорукий мальчик Ерашка, да безногая девочка Живулечка сидела на хромом стуличке.
Оба они были не родня Маланье-голове бараньей, а чужие, – родных их разбойники в лесу закололи, а их бросили; поселяне их нашли и стали судить – кому бы их взять? Никому не хотелось брать безрукого да безногую, – никогда от них никакой пользы не дождешься, а Маланья услыхала и говорит:
– Это вы правду, добрые мужички, говорите: без рук, без ног ничего не обработаешь, а пить-есть надобно: давайте мне Ерашку с Живулечкой. Случается, что мне одной есть нечего – тогда нам втроем веселей терпеть будет.
Мужички захохотали.
– Беззаботная, – говорят, – Маланья, – прямая ты голова баранья, – и отдали ей и Ерашку, и девочку Живулечку.
А Маланья их привела и оставила у себя жить.
Живут часом с квасом, а порою с водою. Маланья ночь не спит: то богатым бабам пряжу прядет, то мужикам вязенки из шерсти вяжет, и мучицы, и соль заработает, и хворосту по лесу наберет – печку затопит и хлеба спечет, и сама поест, и Ерашку с Живулечкой покормит.
Сошлись перед вечером у колодца домовитые бабы и спрашивают Маланью:
– Как ты, Маланья-голова баранья, с ребятишками прокуратничаешь?
– А все хорошо, слава Богу, – отвечает Маланья.
– Чем же хорошо? ведь они у тебя бессчастные!
– А тем, бабоньки, и хорошо, что они бессчастные, – что на их долю немного нужно. Если бы они были посчастливее да позадачливей, – мне бы не послужить ими Господу Богу, а как они плохие да бездомные, что я им ни доспею – все это для них лучше того, как если бы я их не приняла да об них не подумала.
Покивали бабы головами и говорят:
– А ты еще вперед-то подумала ли: что с ними будет?
– Нет, – говорит Маланья: – я об этом не думала.
– Да как же так можно? Надо всегда о переду думать!
А Маланья отвечает:
– Что пользы думать о том, чего знать невозможно, даст Бог день – даст и пищу на день, а ночью нам всем есть покой на печечке.
– И то правда, – сказали бабы, – они – плохие, – может быть, и умрут скоро на твое счастье! А Маланья руками замотала.
– Что вы! что вы! – говорит, – зачем смерть звать: я ее к себе на порог не хочу – пусть она за дверьми присохнет.
Домовитые бабы распотешились и рассмеялись:
– Ну, Маланья, – говорят, – голова баранья, – да какая же ты удалая да смешная: саму смерть у порога засушить хочет.
Пошла Маланья к Ерашке с Живулечкой – понесла им водицы напиться дать и ее согреть в горшке, да головенки вымыть у припечка, а бабы стоят у колодца, – вслед ей смотрят и пересмеиваются. А к ним из лесу выходит старый старичок, на две клюки опирается.
– Бабоньки, – говорит, – кто у вас тут есть на селе жив человек, что пущает к себе неимущего путника?
А бабы ему отвечают:
– А ты чей человек и как тебя звать по отчеству?
Старик отвечает:
– Странник я света божьего, и имя мне Живая Душа на костыльках; приустал в пути да уснуть хочу
– Мы не знаем тебя, – отвечали бабы, – и пустить к себе без мужиков не смеем, а мужики у нас строгие да грозные – придут, заругают нас.
– Что же, вы, видно, своих мужиков больше Бога боитесь. Бог-то, ведь, велел принять и покормить неимущего.
Бабы отвечают:
– И то правда твоя, странничек: Божье слово помним, а человеческого боимся.
Живая Душа покачала головой и говорит:
– А ведь это, бабоньки, по худу быть – так бы ведь вовсе не надобно. Пойду к самим мужикам: у них попрошусь.
Пошел к мужикам, и мужики его не пустили.
– Кто тебя знает, – сказали, – может быть, ты слабым прикинулся и сам разузнать хочешь, где у нас дорогое добро лежит, да ворам открыть, а может быть, у тебя на теле прыщи да вереды, а у нас избы чистые и полы стланные – иди-ка по тропиночке в гору, там есть бедная избушка – в ней живет Маланья-голова баранья, она всех пущает и тебя пустит.
– Спасибо вам, добрые хозяева, – отвечал старичок Живая Душа и пошел к Маланье.
А Маланья увидела его из окна и послала безрукого Ерашку, чтобы звать его ужинать.
Ерашка добежал к старику и кричит:
– Иди-ко-сь, дедко: тетушка Маланья наварила горшок снытки, сольцой посолила, зовет тебя ужинать.
Старик Живая Душа погладил Ерашку по голове.
– И то, – говорит: – к вам иду. Другие-то не пускают.
И только влез в избу, – тесно стало и сесть не чем, а Маланья говорит:
– Садись, дедушка, со ребятками ешь, а я постою Сел дедко и поужинал, и заговорил по-учтивому и по-ласковому.
– Спасибо, – говорит, – тебе, что не спросила, откуда я и как меня звать по имени, а посадила хлеба есть. Я теперь пойду в лес – у тебя тесно – всем нам лечь негде.
– Что ты! что ты! Живая Душа божия! В лесу медведи и волки ходят – разве я тебя ночью туда выпущу! Всем место будет. Вот Ерашка на печку, а Живулечка за печку, а ты тут протянись, где простор опростается, а мне мое место найдется.
– Ну, будь по-твоему, – сказал старик, а сам думает «Где же это ей-то самой место будет?»
Лег, покрылся своей ветошью, да и уснул с одного вздоха от усталости, а после третьих петухов проснулся – и видит Маланья стоит на ногах и прядет кудель, которая у нее на колочек под потолком приткнута,
Посмотрел на нее старик одним глазком и говорит:
– Да ведь это ты, тетка, должно быть, и не ложилась.
А Маланья отвечает:
– Да мне, Живая Душа, и не хотелося.
Старик покачал головой и говорит:
– Ну-ну-ну! Водил, водил меня Господь долго по свету; думал я, что позабыл он меня и покинул, а он привел меня в отрадное место и сподобил узреть любовь чистую. Скажи теперь мне за то в одно слово, что у тебя есть в желании – и тебе то у Бога и выпрошу.
1 2