Нил Аспиналл : «После шоу Эда Салливана мы отправились на поезде в Вашингтон. Целый вагон занимали газетчики, агенты и кто-то еще. Было очень холодно».
Ринго : «Наша наглость часто спасала нас, особенно в том случае, в поезде до Вашингтона, потому что журналисты явились, чтобы выставить нас на посмешище. Репортеры из Нью-Йорка вопили, засыпая нас вопросами, а мы вопили в ответ. Когда же мы познакомились с некоторыми поближе, нам объяснили: „Мы приехали сюда, чтобы размазать вас, а вы держались так уверенно, что мы не верили своим ушам“. До тех пор поп-группы при встречах с журналистами становились паиньками: „Нет, я не курю“, — и все такое прочее. А мы курили, пили и кричали на них. Этим мы им и нравились».
Джон : «Мы научились этой игре, мы поняли, как надо общаться с представителями прессы. Английские журналисты — самые напористые в мире, поэтому мы были готовы ко всему. С нами все было в порядке. В самолете я думал: «Нет, мы определенно облажаемся». Но это были пустые опасения: мы знали, что утрем им нос, если понадобится (70).
Я не возражаю, когда нас пытаются размазать. Если бы все любили нас, это было бы скучно. Люди, которые стремятся выставить тебя на посмешище, необходимы. Нет никакого смысла в том, что все просто падают ниц, твердя: «О, вы замечательные». Нам даже нравилась критика, которая была довольно забавна, но только умная критика, а не тупая. Читать умную было весело.
Главное, что поддерживало нас во время трудной работы, — понятный только нам юмор; мы могли смеяться над чем угодно, и даже над самими собой. Так мы поступали всегда, постоянно шутили и острили. В своем кругу мы оставались собой, мы ничего не воспринимали всерьез» (64).
Ринго : «Мы побывали на вечере в британском посольстве в Вашингтоне. В начале шестидесятых людей с севера Англии и людей из посольства разделяла огромная пропасть. Когда они говорили: „О, как мило!“ — и были чем-то похожи на Брайана Эпстайна, мы твердили: „Ладно, ребята, совсем неплохо“. Но мы пошли в посольство, Бог знает почему. Может быть, потому, что мы для них гонцы с родины и им хочется увидеть нас, да и Брайану, думаю, не терпелось побывать в светском обществе. Мы стояли, повторяя: „Привет, как мило“, — и пили, когда кто-то подошел ко мне сзади и отрезал у меня прядь волос, что привело меня в ярость. С какой стати он притащил с собой ножницы? Я обернулся и выпалил: „Какого черта ты это сделал?“ Он ответил: „Все в порядке, старина… не бери в голову“. Глупость какая-то: кому-то понадобились волосы битла».
Джон : «Люди прикасались к нам, когда мы проходили мимо, и все такое прочее, и где бы мы ни появлялись, к нам относились, как к ненормальным. Нам приходилось выслушивать всякую чепуху от лорд-мэров и их жен, нас лапали, как в „Вечере после трудного дня“, только в миллион раз чаще. В американском или британском посольстве в Вашингтоне какая-то скотина отрезала у Ринго прядь волос. После этого я просто ушел, ругаясь. Я ушел посреди вечера» (70).
Пол : «Там была целая толпа молодых аристократов — с такой публикой мы еще не встречались. Мы не выступали на танцах в богемных кругах, на майском балу в Кембридже и так далее, но мы знали, какие разговоры там ведутся. После нескольких бокалов кто-нибудь обязательно говорил: «Знаете, а вот фортепианный концерт Рахманинова…» — «О, да, это великолепно…»
Такие нам встретились и в посольстве. А девушки, помню, хотели отрезать у нас пряди волос, и нам пришлось отбиваться».
Нил Аспиналл : «Выступать в Вашингтоне было нелегко — они стояли на боксерском ринге, зрители окружали их со всех сторон, им приходилось играть на триста шестьдесят градусов. После исполнения каждой песни они были вынуждены поворачиваться, а мы передвигали им микрофоны. Ринго сидел на вращающемся помосте посреди ринга, и нам тоже приходилось поворачивать его, и вдруг эту чертову штуковину заело! Вокруг творился настоящий бедлам, но, несмотря на это, они хорошо выступили. После этого концерта они вернулись в Нью-Йорк.
Только через двадцать лет я узнал, что этот концерт снимали для последующего показа по всей Америке. Молодежь всех штатов платила деньги, чтобы посмотреть концерт. Поэтому, когда в августе «Битлз» отправились в новое турне по Америке, многие из зрителей уже видели их или живьем на концерте, или по телевидению. Группу «The Beach Boys» тоже снимали, и эту пленку потом показывали в кинотеатрах».
Пол : «Мы выступали в Карнеги-Холле, потому что Брайану нравилось, что мы будем играть в концертном зале, а потом мы отправились в Майами и снялись во втором шоу Эда Салливана.
Майами показался нам раем. Прежде мы никогда не видели пальм. Мы стали настоящими туристами, носили с собой фотоаппараты «пентакс» и делали снимки. У меня до сих пор сохранилось множество фотографий вооруженных полицейских на мотоциклах. Мы никогда раньше не видели вооруженных полицейских, а в Майами это было обычным зрелищем. Мы отлично провели там время, выступали в одном из отелей. На нижних этажах больших отелей располагались кабаре. Из окна было видно, что на пляже фаны написали на песке «Я люблю Джона» такими крупными буквами, что их было легко прочитать из нашего номера».
Джон : «Но стоило нам помахать кому-то рукой, как нас сразу останавливали: «Перестаньте махать, вы поощряете их!»
Ринго : «Это было самое замечательное место, где мне довелось побывать. Нам одалживали яхты и вообще все, чего мы хотели. Во Флориде случилось два памятных события. Во-первых, я впервые прокатился на „линкольн-континентале“ с двумя очень милыми дамами. Во вторых, одна семья одолжила нам яхту и позволила мне повести ее, Это было шестидесятифутовое скоростное судно, которое я ухитрился провести в порт, ничего не смысля в том, как надо водить быстроходные суда».
Джордж : «У берега проводили гонки моторных катеров, и мы прокатились с одним из претендентов на победу. На том катере было два двигателя V12, и, если запустить их на полную мощность, он несся очень быстро. Только корма катера, где установлены гребные винты, при такой скорости оставалась в воде. Сам катер почти стоял торчком, на корме. Это было здорово».
Нил Аспиналл : «Ринго слишком поздно понял, что на катерах нет тормозов, и мы врезались в причал».
Ринго : «Там впереди были перила, и я разбил весь нос катера. Но никто мне и слова не сказал, все были счастливы!»
Джон : «Там мы жили в домах двух миллионеров» (64).
Пол : «Мы сказали Брайану, что хотим в бассейн, а у одного парня со студии он был. Теперь-то я понимаю, что для Майами это был скромный, маленький бассейн. Так, ничего особенного. Днем мы собирались там, нас никто не беспокоил. Это было здорово — четверо ливерпульских парней: «Надевайте плавки!» Для журнала «Лайф» нас сняли купающимися.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221