Оставалось только одно – ждать!
Ожидание разбавлялось телефонными звонками «болельщиков». Есть люди, которым подобная поддержка помогает, но, к счастью или нет, я – не из их числа. И когда в очередной раз кто-то, справившись о новостях, стал рассказывать очередную страшную историю, я не выдержала и рявкнула в трубку:
– Хватит! Если кто-нибудь еще позвонит, то голову откручу без наркоза и забуду обратно приставить!
Звонки мгновенно прекратились. Связь в наших кругах действует безотказно. Стоит сказать одному – сразу будут знать все! Наступила тишина… Но тут эстафетную палочку подхватили домашние.
– Что-то телефон помалкивает?!
– Ну, молчит и молчит – разве вам от этого плохо? – рассеянно отвечала я.
– Непривычно как-то, чего-то не хватает!
– Зато мне мало не кажется! – начинала заводиться я.
Домашние на то и домашние. Они-то знают мой характер от «А» до «Я». Надо сказать, выбранная ими позиция оказалась самой лучшей: меня перестали замечать. Я, как привидение, бродила по квартире еще дней восемь. Чего ждала? Да шестьдесят восьмого дня.
Роды могут начаться и раньше, но только после шестьдесят восьмого дня с момента вязки ветеринарный врач имеет право вмешиваться в дальнейший процесс. Это, так сказать, классика! Конечно, бывают исключения, но все они должны иметь веские причины, а до тех пор надо только контролировать температуру собаки. Повышение температуры – очень тревожный симптом, а вот ее постепенное снижение характеризует нормальную подготовку к родам. За сутки до их наступления температура обычно падает до 36,8–37 градусов, а иногда и еще ниже. К этому же времени появляются остальные признаки: собака начинает беспокоиться, ищет укромное место, а из подстилки пытается строить «гнездо». Молоко в сосках появляется раньше, так что это еще не признак начавшихся родов. Все вроде бы и не очень страшно, но я часто становилась свидетелем того, как собака благополучно щенилась, а владельцев «откачивала» неотложка…
Тем временем внешне в нашем доме было спокойно: Арина большей частью спала, домашние бродили по квартире, как бессловесные тени, стараясь не очень попадаться мне на глаза, а я изобретала себе кучу дел по дому, хотя все валилось из рук.
Температура Арины опускалась так медленно и незначительно, что я терялась в догадках, может, она и вправду не беременна? Объяснений тому было всего два: или собака пустует, или у нее один–два щенка. Обычно у собак такого размера нормальное количество щенков шесть-семь. Столько я, судя по незначительному увеличению живота своей красотки, не ждала. Но наличие в родах всего одного щенка – это проблема! Чаще всего это сложные роды или «кесарево сечение». Почему? Да потому, что вероятность рождения очень крупного щенка, неспособного самостоятельно пройти по родовым путям, значительно возрастает, как и время прохождения – то есть прямая угроза получить мертвого щенка. С другой стороны, родовые пути не безразмерные, и, если щенок очень крупный, единственная возможность его извлечь – операция.
Но вот этот шестьдесят восьмой день и наступил. И что? А никаких особенных новостей. Но, как ни крути, это время принятия решений! Что имелось? Признаков наступления родов почти не было, а температура упала всего лишь до 37,4 градуса. Ни туда, ни сюда! И что, спрашивается, делать? Кесарево? А по каким показаниям? Да и есть ли там щенки? Наверное, в десятый раз я «гуляла» фонендоскопом по животу бультерьерши в надежде услышать сердцебиение щенка и ничего не слышала…
Прошло еще два дня. И они не принесли ничего нового…
В конце концов я решилась на операцию, когда при очередной аускультации (прослушивание фонендоскопом) я услышала звук очень слабого сердцебиения. Долгой подготовки не было, все давно было готово: оставалось только прокипятить инструменты и ввести собаку в наркоз. Только муж подлил масла в огонь.
– Слушай, а если там вообще нет щенков? Вот смеху-то будет! – невзначай бросил он, наблюдая за моими приготовлениями.
– Ну вот и посмеемся вместе, – буркнула я и почему-то окончательно успокоилась.
Не знаю, как описать то удивительное состояние полной готовности ко всяким неожиданностям, то состояние абсолютного отстранения от всего, что не имело отношения к предстоящей операции, когда каждый нерв напряжен и в то же время спокоен. Так бывает всегда, когда пальцы уже сжали скальпель, но еще не сделан первый разрез. Дальше все идет в режиме обычной работы, требующей собранности и внимания, так что порой на время забываешь, что на операционном столе у тебя не собственная собака, но Собака.
В тот вечер было еще прозаичнее: роль операционного стола с успехом исполнял кухонный, вместо бестеневой лампы – обычные настольные светильники, расположенные с разных сторон стола. Ну а вместо нескольких ассистентов и анестезиолога – мой собственный муж в роли главного фиксатора. Так что анестезиологом по совместительству была я сама. Могу себе представить, насколько шокирующе все это звучит для людей, не особо посвященных. Но дело в том, что время действия – двадцать лет назад – многое может оправдать, а возможность оперировать собак в домашних условиях не особо удивляет еще и теперь. Редко, но приходилось работать и в чистом поле. Всякое бывало! Хотя собаки такие же млекопитающие, как и мы, они гораздо устойчивее к внешним инфицирующим факторам. Так что угроза сепсиса не так уж и велика. Ее можно просчитать.
Но я отвлеклась… Тем временем операция на кухонном столе подходила к своей кульминации: вскрыта брюшная полость и на свет божий извлечена матка. Арина чувствовала себя прекрасно – то есть спокойно спала. При первом же взгляде мы с мужем поняли, что опасений в неоправданности проведения операции нет. Щенок точно есть, и он живой. Это известие заставило меня вздохнуть спокойнее. Хоть не зря разрезала, и на том – спасибо! В одном из рогов матки явственно просматривалось шевеление детеныша. Через несколько минут он, вернее, она появилась на свет и сразу же завопила, чем чуть не вывела матушку из наркоза. Аринка во сне забеспокоилась и едва слышно заскулила… Одно слово – мамаша! Вот ведь все одинаковы: ребенок завопил, а она и с разрезанным животом готова бежать на помощь!
Я не нашла лучшего места, куда отложить щенка, как себе за пазуху и, перетянув потуже пояс халата, чтобы щенок не провалился насквозь, отправилась еще разок вымыть и обработать руки спиртом: в брюшине оставалось немало дел. Но самое удивительное было впереди…
Пока разрез на матке еще не зашит, я решила провести ревизию полости матки. Можно было ее и не делать, почему мои мысли потекли в другом направлении – не знаю! Теперь, спустя многие годы, я почти готова увидеть в этом нечто мистическое, какой-то знак свыше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Ожидание разбавлялось телефонными звонками «болельщиков». Есть люди, которым подобная поддержка помогает, но, к счастью или нет, я – не из их числа. И когда в очередной раз кто-то, справившись о новостях, стал рассказывать очередную страшную историю, я не выдержала и рявкнула в трубку:
– Хватит! Если кто-нибудь еще позвонит, то голову откручу без наркоза и забуду обратно приставить!
Звонки мгновенно прекратились. Связь в наших кругах действует безотказно. Стоит сказать одному – сразу будут знать все! Наступила тишина… Но тут эстафетную палочку подхватили домашние.
– Что-то телефон помалкивает?!
– Ну, молчит и молчит – разве вам от этого плохо? – рассеянно отвечала я.
– Непривычно как-то, чего-то не хватает!
– Зато мне мало не кажется! – начинала заводиться я.
Домашние на то и домашние. Они-то знают мой характер от «А» до «Я». Надо сказать, выбранная ими позиция оказалась самой лучшей: меня перестали замечать. Я, как привидение, бродила по квартире еще дней восемь. Чего ждала? Да шестьдесят восьмого дня.
Роды могут начаться и раньше, но только после шестьдесят восьмого дня с момента вязки ветеринарный врач имеет право вмешиваться в дальнейший процесс. Это, так сказать, классика! Конечно, бывают исключения, но все они должны иметь веские причины, а до тех пор надо только контролировать температуру собаки. Повышение температуры – очень тревожный симптом, а вот ее постепенное снижение характеризует нормальную подготовку к родам. За сутки до их наступления температура обычно падает до 36,8–37 градусов, а иногда и еще ниже. К этому же времени появляются остальные признаки: собака начинает беспокоиться, ищет укромное место, а из подстилки пытается строить «гнездо». Молоко в сосках появляется раньше, так что это еще не признак начавшихся родов. Все вроде бы и не очень страшно, но я часто становилась свидетелем того, как собака благополучно щенилась, а владельцев «откачивала» неотложка…
Тем временем внешне в нашем доме было спокойно: Арина большей частью спала, домашние бродили по квартире, как бессловесные тени, стараясь не очень попадаться мне на глаза, а я изобретала себе кучу дел по дому, хотя все валилось из рук.
Температура Арины опускалась так медленно и незначительно, что я терялась в догадках, может, она и вправду не беременна? Объяснений тому было всего два: или собака пустует, или у нее один–два щенка. Обычно у собак такого размера нормальное количество щенков шесть-семь. Столько я, судя по незначительному увеличению живота своей красотки, не ждала. Но наличие в родах всего одного щенка – это проблема! Чаще всего это сложные роды или «кесарево сечение». Почему? Да потому, что вероятность рождения очень крупного щенка, неспособного самостоятельно пройти по родовым путям, значительно возрастает, как и время прохождения – то есть прямая угроза получить мертвого щенка. С другой стороны, родовые пути не безразмерные, и, если щенок очень крупный, единственная возможность его извлечь – операция.
Но вот этот шестьдесят восьмой день и наступил. И что? А никаких особенных новостей. Но, как ни крути, это время принятия решений! Что имелось? Признаков наступления родов почти не было, а температура упала всего лишь до 37,4 градуса. Ни туда, ни сюда! И что, спрашивается, делать? Кесарево? А по каким показаниям? Да и есть ли там щенки? Наверное, в десятый раз я «гуляла» фонендоскопом по животу бультерьерши в надежде услышать сердцебиение щенка и ничего не слышала…
Прошло еще два дня. И они не принесли ничего нового…
В конце концов я решилась на операцию, когда при очередной аускультации (прослушивание фонендоскопом) я услышала звук очень слабого сердцебиения. Долгой подготовки не было, все давно было готово: оставалось только прокипятить инструменты и ввести собаку в наркоз. Только муж подлил масла в огонь.
– Слушай, а если там вообще нет щенков? Вот смеху-то будет! – невзначай бросил он, наблюдая за моими приготовлениями.
– Ну вот и посмеемся вместе, – буркнула я и почему-то окончательно успокоилась.
Не знаю, как описать то удивительное состояние полной готовности ко всяким неожиданностям, то состояние абсолютного отстранения от всего, что не имело отношения к предстоящей операции, когда каждый нерв напряжен и в то же время спокоен. Так бывает всегда, когда пальцы уже сжали скальпель, но еще не сделан первый разрез. Дальше все идет в режиме обычной работы, требующей собранности и внимания, так что порой на время забываешь, что на операционном столе у тебя не собственная собака, но Собака.
В тот вечер было еще прозаичнее: роль операционного стола с успехом исполнял кухонный, вместо бестеневой лампы – обычные настольные светильники, расположенные с разных сторон стола. Ну а вместо нескольких ассистентов и анестезиолога – мой собственный муж в роли главного фиксатора. Так что анестезиологом по совместительству была я сама. Могу себе представить, насколько шокирующе все это звучит для людей, не особо посвященных. Но дело в том, что время действия – двадцать лет назад – многое может оправдать, а возможность оперировать собак в домашних условиях не особо удивляет еще и теперь. Редко, но приходилось работать и в чистом поле. Всякое бывало! Хотя собаки такие же млекопитающие, как и мы, они гораздо устойчивее к внешним инфицирующим факторам. Так что угроза сепсиса не так уж и велика. Ее можно просчитать.
Но я отвлеклась… Тем временем операция на кухонном столе подходила к своей кульминации: вскрыта брюшная полость и на свет божий извлечена матка. Арина чувствовала себя прекрасно – то есть спокойно спала. При первом же взгляде мы с мужем поняли, что опасений в неоправданности проведения операции нет. Щенок точно есть, и он живой. Это известие заставило меня вздохнуть спокойнее. Хоть не зря разрезала, и на том – спасибо! В одном из рогов матки явственно просматривалось шевеление детеныша. Через несколько минут он, вернее, она появилась на свет и сразу же завопила, чем чуть не вывела матушку из наркоза. Аринка во сне забеспокоилась и едва слышно заскулила… Одно слово – мамаша! Вот ведь все одинаковы: ребенок завопил, а она и с разрезанным животом готова бежать на помощь!
Я не нашла лучшего места, куда отложить щенка, как себе за пазуху и, перетянув потуже пояс халата, чтобы щенок не провалился насквозь, отправилась еще разок вымыть и обработать руки спиртом: в брюшине оставалось немало дел. Но самое удивительное было впереди…
Пока разрез на матке еще не зашит, я решила провести ревизию полости матки. Можно было ее и не делать, почему мои мысли потекли в другом направлении – не знаю! Теперь, спустя многие годы, я почти готова увидеть в этом нечто мистическое, какой-то знак свыше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72