Сообщая русскому послу об этом, сэр Эдуард Грей позаботился объяснить, что это не более как обещание дипломатической поддержки.
28 июля обстоятельства решительно изменились к худшему. Граф Берхтольд не только отклонил предложение г. Сазонова о непосредственных переговорах между обоими правительствами, но Австрия даже объявила войну Сербии. Россию не могли удовлетворить никакие заверения Австрии относительно целости и независимости Сербии, и в тот день, когда австрийская армия перешла бы сербскую границу, был бы отдан приказ о мобилизации против Австрии. Я тем не менее еще раз порекомендовал ему воздержаться от военных мероприятий, которые могли бы быть истолкованы, как вызов Германии.
Я повторил содержание этой беседы моему французскому коллеге, встретив его в передней в ожидании приема, и просил его говорить в том же духе. Я сказал, что положение сделалось критическим. Россия очень серьезно настроена и никогда не позволит Австрии обрушиться на Сербию. Но если Россию принудят к войне, очень важно, чтобы Германия не имела повода представить ее нападающей стороной. Ибо, хотя английское общественное мнение убеждено, что вся ответственность за войну падает на Германию, оно никогда не оправдает нашего участия в ней.
Барон фон-Шён в своих "Мемуарах" переводит отрывок из книги "Царская Россия во время Великой войны", в котором г. Палеолог приводит эти мои замечания и придает им смысл, которого они не имеют. По его словам, я говорил: "Россия решила воевать, мы поэтому должны обрушить на Германию всю ответственность и инициативу нападения, так как это единственный способ настроить общественное мнение Англии в пользу войны". В дальнейшем он рисует меня убеждающим Россию воевать, стараясь в то же время свалить вину на Германию. Это неправильная передача моей позиции, ибо, как я уже показал, я всячески старался отговорить от мобилизации, зная, что она даст Германии необходимый ей предлог для объявления войны России.
Германский посол в Петербурге все время находился под впечатлением, что русское общество не очень взволновано австро-сербским конфликтом, и что только небольшая клика шовинистов старалась придать ему острый характер. 23 июля он завтракал у меня в посольстве, и я воспользовался случаем, чтобы открыть ему глаза на растущую опасность положения. Он попросил меня рекомендовать г. Сазонову осторожность, и я сказал ему, что я уже это сделал с самого начала. Я прибавил, что германский посланник в Вене должен серьезно поговорить с графом Берхтольдом, ибо, если Германия позволит Австрии напасть на Сербию, всеобщая война неизбежна. Граф Пурталес, будучи очень поражен моим замечанием, возразил, что не Германия, а Россия виновна в существующем напряженном положении. Я допускаю, что он лично старался предотвратить войну и был в неведении относительно действительных намерений своего правительства. Но его позиция не была рассчитана на сглаживание трений! Он считал, что Австрия должна строго наказать Сербию, а Россия должна оставаться спокойной и придерживаться пассивной роли незаинтересованного зрителя. Он соглашался, что, если она объявит предполагаемую мобилизацию, европейский мир будет в опасности. Напрасно я доказывал ему, что Россия выказала свои мирные намерения, приняв предложение о конференции четырех и объявив свою готовность подчиниться любому решению этой конференции, если оно будет принято Францией и Великобританией. Он не хотел также выслушать мое напоминание о том, что Австрия не только частично мобилизовалась, но даже уже объявила войну Сербии. "Я не могу, - возразил он, - обсуждать поступок Австрии".
Хотя Австрия начала свою мобилизацию против Сербии уже 26-го, Россия предприняла предварительные шаги к мобилизации военных округов Киевского, Одесского, Казанского и Московского только 28-го. 29 июля между часом и двумя пополудни граф Пурталес имел свидание с г. Сазоновым, в котором он напомнил последнему, что такая частичная мобилизация вызовет, согласно союзному договору Германии с Австрией, автоматическую мобилизацию Германии. В семь часов того же дня граф Пурталес опять посетил министерство иностранных дел и сообщил г. Сазонову телеграмму германского канцлера с заявлением, что дальнейшее развитие военных приготовлений со стороны России вызовет соответствующие меры со стороны Германии, и что это означает войну.
Такое заявление было равносильно ультиматуму. Тем временем русское военное министерство получило сведения об обширных военных приготовлениях, тайно производимых Германией, и о всеобщей мобилизации в Австрии. Приходилось пересмотреть всю ситуацию. В этот вечер царь, уступая давлению со стороны своих военных советников, неохотно подписал приказ о всеобщей мобилизации. Спустя несколько часов после этого он получил следующую телеграмму от германского императора:
"Я уверен, что возможно непосредственное соглашение между вашим правительством и Веной, которому старается способствовать мое правительство. Естественно, что военные приготовления России, представляющие угрозу для Австро-Венгрии, только ускорят катастрофу, которой мы оба стараемся избегнуть".
Император Николай ответил следующим образом:
"Благодарю за примирительную телеграмму, хотя официальное сообщение, представленное вашим посланником в мое министерство иностранных дел, было составлено совсем в другом тоне. Прошу вас объяснить эту разницу. Было бы правильным передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Полагаюсь на вашу мудрость и дружбу".
Отправив эту телеграмму, царь Николай вызвал к телефону одного за другим военного министра и начальника генерального штаба и отменил всеобщую мобилизацию. Но мобилизация уже началась, и остановка ее, как возражали оба генерала, выбьет из колеи всю военную машину. Царь, однако, продолжал настаивать. Но, несмотря на его категорический приказ, военные власти продолжали всеобщую мобилизацию без его ведома.
Тем временем немецкий посланник узнал, что происходит, и в два часа ночи на 30 июля приехал в министерство иностранных дел. Видя, что война неизбежна, он растерялся и попросил Сазонова посоветовать ему, что телеграфировать своему правительству. Сазонов набросал следующую формулу:
"Если Австрия, признавая, что конфликт с Сербией принял характер общеевропейской важности, объявит о своей готовности взять обратно пункты ультиматума, покушающиеся на принципы сербского суверенитета, Россия обязуется остановить всякие военные приготовления".
Сазонов, извещенный начальником генерального штаба о его ночном разговоре по телефону с царем, имел аудиенцию у его величества рано утром 30-го числа. Раньше, чем выехать в Петергоф, он получил известие о бомбардировке Австрией Белграда и об отказе германского правительства рассмотреть предложения, данные им графу Пурталесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
28 июля обстоятельства решительно изменились к худшему. Граф Берхтольд не только отклонил предложение г. Сазонова о непосредственных переговорах между обоими правительствами, но Австрия даже объявила войну Сербии. Россию не могли удовлетворить никакие заверения Австрии относительно целости и независимости Сербии, и в тот день, когда австрийская армия перешла бы сербскую границу, был бы отдан приказ о мобилизации против Австрии. Я тем не менее еще раз порекомендовал ему воздержаться от военных мероприятий, которые могли бы быть истолкованы, как вызов Германии.
Я повторил содержание этой беседы моему французскому коллеге, встретив его в передней в ожидании приема, и просил его говорить в том же духе. Я сказал, что положение сделалось критическим. Россия очень серьезно настроена и никогда не позволит Австрии обрушиться на Сербию. Но если Россию принудят к войне, очень важно, чтобы Германия не имела повода представить ее нападающей стороной. Ибо, хотя английское общественное мнение убеждено, что вся ответственность за войну падает на Германию, оно никогда не оправдает нашего участия в ней.
Барон фон-Шён в своих "Мемуарах" переводит отрывок из книги "Царская Россия во время Великой войны", в котором г. Палеолог приводит эти мои замечания и придает им смысл, которого они не имеют. По его словам, я говорил: "Россия решила воевать, мы поэтому должны обрушить на Германию всю ответственность и инициативу нападения, так как это единственный способ настроить общественное мнение Англии в пользу войны". В дальнейшем он рисует меня убеждающим Россию воевать, стараясь в то же время свалить вину на Германию. Это неправильная передача моей позиции, ибо, как я уже показал, я всячески старался отговорить от мобилизации, зная, что она даст Германии необходимый ей предлог для объявления войны России.
Германский посол в Петербурге все время находился под впечатлением, что русское общество не очень взволновано австро-сербским конфликтом, и что только небольшая клика шовинистов старалась придать ему острый характер. 23 июля он завтракал у меня в посольстве, и я воспользовался случаем, чтобы открыть ему глаза на растущую опасность положения. Он попросил меня рекомендовать г. Сазонову осторожность, и я сказал ему, что я уже это сделал с самого начала. Я прибавил, что германский посланник в Вене должен серьезно поговорить с графом Берхтольдом, ибо, если Германия позволит Австрии напасть на Сербию, всеобщая война неизбежна. Граф Пурталес, будучи очень поражен моим замечанием, возразил, что не Германия, а Россия виновна в существующем напряженном положении. Я допускаю, что он лично старался предотвратить войну и был в неведении относительно действительных намерений своего правительства. Но его позиция не была рассчитана на сглаживание трений! Он считал, что Австрия должна строго наказать Сербию, а Россия должна оставаться спокойной и придерживаться пассивной роли незаинтересованного зрителя. Он соглашался, что, если она объявит предполагаемую мобилизацию, европейский мир будет в опасности. Напрасно я доказывал ему, что Россия выказала свои мирные намерения, приняв предложение о конференции четырех и объявив свою готовность подчиниться любому решению этой конференции, если оно будет принято Францией и Великобританией. Он не хотел также выслушать мое напоминание о том, что Австрия не только частично мобилизовалась, но даже уже объявила войну Сербии. "Я не могу, - возразил он, - обсуждать поступок Австрии".
Хотя Австрия начала свою мобилизацию против Сербии уже 26-го, Россия предприняла предварительные шаги к мобилизации военных округов Киевского, Одесского, Казанского и Московского только 28-го. 29 июля между часом и двумя пополудни граф Пурталес имел свидание с г. Сазоновым, в котором он напомнил последнему, что такая частичная мобилизация вызовет, согласно союзному договору Германии с Австрией, автоматическую мобилизацию Германии. В семь часов того же дня граф Пурталес опять посетил министерство иностранных дел и сообщил г. Сазонову телеграмму германского канцлера с заявлением, что дальнейшее развитие военных приготовлений со стороны России вызовет соответствующие меры со стороны Германии, и что это означает войну.
Такое заявление было равносильно ультиматуму. Тем временем русское военное министерство получило сведения об обширных военных приготовлениях, тайно производимых Германией, и о всеобщей мобилизации в Австрии. Приходилось пересмотреть всю ситуацию. В этот вечер царь, уступая давлению со стороны своих военных советников, неохотно подписал приказ о всеобщей мобилизации. Спустя несколько часов после этого он получил следующую телеграмму от германского императора:
"Я уверен, что возможно непосредственное соглашение между вашим правительством и Веной, которому старается способствовать мое правительство. Естественно, что военные приготовления России, представляющие угрозу для Австро-Венгрии, только ускорят катастрофу, которой мы оба стараемся избегнуть".
Император Николай ответил следующим образом:
"Благодарю за примирительную телеграмму, хотя официальное сообщение, представленное вашим посланником в мое министерство иностранных дел, было составлено совсем в другом тоне. Прошу вас объяснить эту разницу. Было бы правильным передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Полагаюсь на вашу мудрость и дружбу".
Отправив эту телеграмму, царь Николай вызвал к телефону одного за другим военного министра и начальника генерального штаба и отменил всеобщую мобилизацию. Но мобилизация уже началась, и остановка ее, как возражали оба генерала, выбьет из колеи всю военную машину. Царь, однако, продолжал настаивать. Но, несмотря на его категорический приказ, военные власти продолжали всеобщую мобилизацию без его ведома.
Тем временем немецкий посланник узнал, что происходит, и в два часа ночи на 30 июля приехал в министерство иностранных дел. Видя, что война неизбежна, он растерялся и попросил Сазонова посоветовать ему, что телеграфировать своему правительству. Сазонов набросал следующую формулу:
"Если Австрия, признавая, что конфликт с Сербией принял характер общеевропейской важности, объявит о своей готовности взять обратно пункты ультиматума, покушающиеся на принципы сербского суверенитета, Россия обязуется остановить всякие военные приготовления".
Сазонов, извещенный начальником генерального штаба о его ночном разговоре по телефону с царем, имел аудиенцию у его величества рано утром 30-го числа. Раньше, чем выехать в Петергоф, он получил известие о бомбардировке Австрией Белграда и об отказе германского правительства рассмотреть предложения, данные им графу Пурталесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112