Противник стремился восстановить разобщенные фланги групп армий "Север" и "Центр" и ликвидировать прорыв 51-й армии к побережью Балтики. Этот прорыв представлял собой своеобразный клин, и фашисты, контратакуя наши войска одновременно с севера и юго-запада, пытались срезать его. Контрудар группы армий "Север" был нацелен как раз на 43-ю армию.
Перед силами, участвовавшими в этом контрударе, ставилась задача прорвать фронт 60-го корпуса, овладеть Биржаем и, продолжая движение на Паневежис, Шяуляй, выйти на тыловые коммуникации 51-й армии и разгромить ее. Одновременно встречный удар на Шяуляй, Паневежис наносили войска фашистской группы армий "Центр". Противник тем самым рассчитывал восстановить общий фронт между двумя этими крупнейшими своими группировками, вновь утвердиться в утерянных им районах Прибалтики, надежно прикрыть с севера Восточную Пруссию.
К 31 июля вражеское командование сосредоточило на участке, намеченном для прорыва, пять пехотных дивизий (58, 61, 81, 215 и 290-ю), моторизованную дивизию "Нордланд", моторизованную бригаду, 393-ю бригаду штурмовых орудий и ряд других частей, в том числе тяжелую артиллерию РГК. И хотя танковых дивизий в этой группировке не числилось, она располагала 150 танками и самоходными орудиями. Дело в том, что эсэсовские моторизованные дивизии имели особую организацию и по числу танков не уступали обычным танковым дивизиям вермахта, а часто и превосходили их. Эсэсовцам вообще уделялось особое внимание. Если они несли крупные потери, их немедленно отводили в тыл и полностью укомплектовывали. Та же дивизия "Нордланд", появившись в нашей полосе, располагала кроме трех моторизованных полков еще и сильным танковым полком, на вооружении которого были "тигры" и "фердинанды". Число солдат и офицеров в дивизии превышало 12 000 человек.
Для сравнения отмечу, что стрелковые дивизии 60-го корпуса генерала Люхтикова даже перед началом Витебской операции насчитывали лишь по 5 - 6 тысяч человек. И хотя в пятинедельном непрерывном наступлении корпус не понес существенных потерь, они все же были, ибо война есть война - без потерь она не бывает.
Итак, к вечеру 31 июля командование 43-й армии могло констатировать сосредоточение новых сил противника. Их задача, повторяю, не была еще достаточно ясна. Противоречивые показания пленных - солдат и унтер-офицеров прояснить ее не дали возможности. Но факт оставался фактом, надо было принимать необходимые меры. Очень не хотелось мне расставаться с последним резервом - 145-й дивизией генерала Дибровы, ибо, как говаривал в свое время Константин Константинович Рокоссовский: "Твой резерв - это твой маневр. Не торопись лишать себя маневра".
Обсудив сложившуюся обстановку с начальником штаба генералом Масленниковым, решаю все-таки ввести в дело 145-ю дивизию. Она должна прикрыть правый фланг 60-го корпуса. Связываюсь с Петром Акимовичем Дибровой, отдаю-приказ: к утру вывести дивизию в район фольварка Паровея, занять оборону. Туда же выдвигаю и свой танковый резерв - девять танков и самоходных орудий 39-й гвардейской танковой бригады.
Ночь на 1 августа прошла напряженно. Противник наращивал силу своих контратак. Сначала на левом фланге 60-го корпуса он оттеснил 179-ю дивизию от реки Мемеле, под утро нанес удар на правом фланге. Причем узнал я об этом не от командира корпуса, как положено, а от командира 145-й дивизии Дибровы. В шесть утра он доложил, что дивизия вышла к фольварку Паровея, однако установить фланговую связь с 357-й дивизией не удалось: фольварк и перекресток дорог заняты танками и пехотой противника.
Приказываю:
- Атакуйте Паровею, танки тридцать девятой гвардейской передаю в ваше подчинение.
Связываюсь с Люхтиковым, требую объяснить, почему не доложил о потере фольварка.
- Готовлю атаку. Паровею вот-вот отобьем.
- Почему все же не доложил?
Молчит. Да, он молодой командир корпуса, но болезнь эта - старая: не спешить с докладом о неудаче в надежде быстро поправить положение.
Пока Люхтиков, связавшись с Дибровой (145-я дивизия вошла в состав корпуса), занимался своим правым флангом, мы уже в масштабе армии начали перегруппировку сил. Фронт армии растянулся на сотню километров, резервов не было, но обстановка подсказывала: надо немедленно уплотнить боевые порядки, создать в них необходимую глубину за счет второстепенных участков.
Приняв полосу 92-го корпуса генерала Ибянского, 1-й корпус растянулся буквально "в ниточку", но на Васильева я надеялся: это был опытный, во всех отношениях подготовленный командир. А корпус Ибянского начал форсированный марш на север, в район, что к западу от Биржая. По прибытии туда этот корпус составит второй эшелон армии.
Сомнений в готовности противника нанести контрудар у нас уже не оставалось. Атаки 145-й стрелковой дивизии на фольварк Паровея встречались массированным артиллерийско-минометным огнем, Люхтиков и Диброва докладывали о сосредоточении вражеских танков в этом пункте. Резко усилилась активность фашистской авиации. "Юнкерсы" и "фокке-вульфы" группами по 10-25 машин бомбили боевые порядки и тылы 60-го корпуса, особенно интенсивно - дороги, идущие к Биржаю с юга.
Передо мной как командармом встал вопрос: что делать? Какое решение принять в свете сложившейся обстановки? Перейти к обороне - это значит отдать инициативу, которой мы сейчас владели, в руки противника. Продолжить наступление - значит сойтись во встречном сражении с крупной группировкой фашистов, нацеленной на фланги 60-го корпуса. Я решил наступать: корпусом Васильева прикрыться с востока, корпусами Люхтикова и Ибянского развить удар на север, через реку Мемеле.
В решении этом конечно же был элемент риска. Судить сейчас о том, как развивались бы события, если бы я принял иное решение, трудно. Одно мне ясно, одно могу утверждать на основе боевого опыта: любой бой, любое сражение - это прежде всего борьба за инициативу. Проиграл ее - проиграешь и все другое.
Забегая несколько вперед, скажу, что тактический успех, который одержал противник в первые дни боев под Биржаем, не развился в успех оперативный именно потому, что мы не позволили фашистам перехватить боевую инициативу.
В полдень 1 августа подвижная группа - танки эсэсовской дивизии и пехота 61-й дивизии - прорвала наш фронт под фольварком Паревея и вышла к Биржаю с востока. Вечером вторая подвижная группа противника - 393-я бригада штурмовых орудий и 226-я бригада моторизованной пехоты, - прорвавшись на стыке флангов 179-й и 357-й стрелковых дивизий, вышла к Биржаю с севера.
К утру 2 августа обстановка крайне осложнилась. Дивизии 60-го корпуса разобщены: на левом фланге 179-я дивизия медленно, ведя сдерживающие бои, отходит от реки Мемеле на юг; на правом фланге 145-я дивизия атакует под фольварком Паровея;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Перед силами, участвовавшими в этом контрударе, ставилась задача прорвать фронт 60-го корпуса, овладеть Биржаем и, продолжая движение на Паневежис, Шяуляй, выйти на тыловые коммуникации 51-й армии и разгромить ее. Одновременно встречный удар на Шяуляй, Паневежис наносили войска фашистской группы армий "Центр". Противник тем самым рассчитывал восстановить общий фронт между двумя этими крупнейшими своими группировками, вновь утвердиться в утерянных им районах Прибалтики, надежно прикрыть с севера Восточную Пруссию.
К 31 июля вражеское командование сосредоточило на участке, намеченном для прорыва, пять пехотных дивизий (58, 61, 81, 215 и 290-ю), моторизованную дивизию "Нордланд", моторизованную бригаду, 393-ю бригаду штурмовых орудий и ряд других частей, в том числе тяжелую артиллерию РГК. И хотя танковых дивизий в этой группировке не числилось, она располагала 150 танками и самоходными орудиями. Дело в том, что эсэсовские моторизованные дивизии имели особую организацию и по числу танков не уступали обычным танковым дивизиям вермахта, а часто и превосходили их. Эсэсовцам вообще уделялось особое внимание. Если они несли крупные потери, их немедленно отводили в тыл и полностью укомплектовывали. Та же дивизия "Нордланд", появившись в нашей полосе, располагала кроме трех моторизованных полков еще и сильным танковым полком, на вооружении которого были "тигры" и "фердинанды". Число солдат и офицеров в дивизии превышало 12 000 человек.
Для сравнения отмечу, что стрелковые дивизии 60-го корпуса генерала Люхтикова даже перед началом Витебской операции насчитывали лишь по 5 - 6 тысяч человек. И хотя в пятинедельном непрерывном наступлении корпус не понес существенных потерь, они все же были, ибо война есть война - без потерь она не бывает.
Итак, к вечеру 31 июля командование 43-й армии могло констатировать сосредоточение новых сил противника. Их задача, повторяю, не была еще достаточно ясна. Противоречивые показания пленных - солдат и унтер-офицеров прояснить ее не дали возможности. Но факт оставался фактом, надо было принимать необходимые меры. Очень не хотелось мне расставаться с последним резервом - 145-й дивизией генерала Дибровы, ибо, как говаривал в свое время Константин Константинович Рокоссовский: "Твой резерв - это твой маневр. Не торопись лишать себя маневра".
Обсудив сложившуюся обстановку с начальником штаба генералом Масленниковым, решаю все-таки ввести в дело 145-ю дивизию. Она должна прикрыть правый фланг 60-го корпуса. Связываюсь с Петром Акимовичем Дибровой, отдаю-приказ: к утру вывести дивизию в район фольварка Паровея, занять оборону. Туда же выдвигаю и свой танковый резерв - девять танков и самоходных орудий 39-й гвардейской танковой бригады.
Ночь на 1 августа прошла напряженно. Противник наращивал силу своих контратак. Сначала на левом фланге 60-го корпуса он оттеснил 179-ю дивизию от реки Мемеле, под утро нанес удар на правом фланге. Причем узнал я об этом не от командира корпуса, как положено, а от командира 145-й дивизии Дибровы. В шесть утра он доложил, что дивизия вышла к фольварку Паровея, однако установить фланговую связь с 357-й дивизией не удалось: фольварк и перекресток дорог заняты танками и пехотой противника.
Приказываю:
- Атакуйте Паровею, танки тридцать девятой гвардейской передаю в ваше подчинение.
Связываюсь с Люхтиковым, требую объяснить, почему не доложил о потере фольварка.
- Готовлю атаку. Паровею вот-вот отобьем.
- Почему все же не доложил?
Молчит. Да, он молодой командир корпуса, но болезнь эта - старая: не спешить с докладом о неудаче в надежде быстро поправить положение.
Пока Люхтиков, связавшись с Дибровой (145-я дивизия вошла в состав корпуса), занимался своим правым флангом, мы уже в масштабе армии начали перегруппировку сил. Фронт армии растянулся на сотню километров, резервов не было, но обстановка подсказывала: надо немедленно уплотнить боевые порядки, создать в них необходимую глубину за счет второстепенных участков.
Приняв полосу 92-го корпуса генерала Ибянского, 1-й корпус растянулся буквально "в ниточку", но на Васильева я надеялся: это был опытный, во всех отношениях подготовленный командир. А корпус Ибянского начал форсированный марш на север, в район, что к западу от Биржая. По прибытии туда этот корпус составит второй эшелон армии.
Сомнений в готовности противника нанести контрудар у нас уже не оставалось. Атаки 145-й стрелковой дивизии на фольварк Паровея встречались массированным артиллерийско-минометным огнем, Люхтиков и Диброва докладывали о сосредоточении вражеских танков в этом пункте. Резко усилилась активность фашистской авиации. "Юнкерсы" и "фокке-вульфы" группами по 10-25 машин бомбили боевые порядки и тылы 60-го корпуса, особенно интенсивно - дороги, идущие к Биржаю с юга.
Передо мной как командармом встал вопрос: что делать? Какое решение принять в свете сложившейся обстановки? Перейти к обороне - это значит отдать инициативу, которой мы сейчас владели, в руки противника. Продолжить наступление - значит сойтись во встречном сражении с крупной группировкой фашистов, нацеленной на фланги 60-го корпуса. Я решил наступать: корпусом Васильева прикрыться с востока, корпусами Люхтикова и Ибянского развить удар на север, через реку Мемеле.
В решении этом конечно же был элемент риска. Судить сейчас о том, как развивались бы события, если бы я принял иное решение, трудно. Одно мне ясно, одно могу утверждать на основе боевого опыта: любой бой, любое сражение - это прежде всего борьба за инициативу. Проиграл ее - проиграешь и все другое.
Забегая несколько вперед, скажу, что тактический успех, который одержал противник в первые дни боев под Биржаем, не развился в успех оперативный именно потому, что мы не позволили фашистам перехватить боевую инициативу.
В полдень 1 августа подвижная группа - танки эсэсовской дивизии и пехота 61-й дивизии - прорвала наш фронт под фольварком Паревея и вышла к Биржаю с востока. Вечером вторая подвижная группа противника - 393-я бригада штурмовых орудий и 226-я бригада моторизованной пехоты, - прорвавшись на стыке флангов 179-й и 357-й стрелковых дивизий, вышла к Биржаю с севера.
К утру 2 августа обстановка крайне осложнилась. Дивизии 60-го корпуса разобщены: на левом фланге 179-я дивизия медленно, ведя сдерживающие бои, отходит от реки Мемеле на юг; на правом фланге 145-я дивизия атакует под фольварком Паровея;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117